– Думаю, и очень хорошо. Я поселюсь в Бостоне, сниму там комнату и пойду работать.
– Жуть какая-то.
– Нет, я лично так не считаю. Многие девушки моего возраста так и поступают.
– Твоего возраста, но не социального положения.
– Какая разница?
– Большая. Представь только, ты работаешь за пять несчастных долларов в неделю, а отец платит сотню в месяц за твою квартиру.
– Я вовсе не хочу, чтобы отец за что-нибудь платил.
– А где ты будешь жить?
– Ведь я уже говорила – сниму комнату.
– В предбаннике, в нищете, убогости. Ради чего?
– Хочу заработать себе на обратный билет, затем вернусь в Англию и вступлю в армию, в отряд Местной обороны.
– Понятия не имеешь, о чем говоришь, – опять вмешался отец.
Маргарет почувствовала, что настало время дать бой. Сейчас или никогда.
– Ошибаешься.
– Боже, зачем вы... – начала было мама, но Маргарет не дала ей закончить.
– Я знаю, что придется быть на побегушках, заваривать чай, отвечать на телефонные звонки, жить в маленькой комнатенке без кухни с одной газовой плитой, общей ванной. Готова терпеть это и многое другое, лишь бы быть свободной.
– Ничего ты не знаешь. Свободной? Ты? Посмотри на себя повнимательнее. Ты изнежена и абсолютно не приспособлена к самостоятельной жизни. Даже и в школе-то не училась...
Кровь хлынула в лицо.
– Я хотела, пыталась ходить в школу – ты не разрешал.
Отец был бессердечен.
– И пальцем никогда не пошевелила. Все за тебя делали другие – стирали, гладили, готовили пищу, возили везде, даже детей к тебе специально приводили, чтобы было с кем играть. Ты о таких вещах не задумывалась?
– Еще как думала.
– А сейчас хочешь жить самостоятельно! По сути, не зная, сколько стоит кусок хлеба.
– Скоро узнаю.
– Сомневаюсь. Ты себе до сих пор ни одной тряпки не постирала, в автобусе никогда не ездила, как же, везде на автомобиле. Дома одна не ночевала, не умеешь делать элементарных вещей – поставить будильник, установить мышеловку, сварить яйцо...
– Ну и что, кто виноват? Только ли я сама?
– А какой толк от тебя в конторе? Ты и чай-то правильно заварить не сможешь и полный рабочий день не выдержишь. Вытерпишь от силы неделю. Что потом?
Маргарет знала, что, увы, во многом он прав, она действительно «неумеха». Ее мечта медленно растворялась, как дым в воздухе, рушилась, как замок на песке. Слезы душили, ручьем текли по лицу.
– Хватит, перестаньте, – вдруг раздался голос Гарри.
– Нет, пусть продолжает. – Она не хотела, чтобы он вмешивался. Они с отцом должны сами расставить все точки над "i".
Гримаса исказила его лицо, ничего, кроме ненависти, ярости, злобы.
– Бостон не наше родовое имение, да будет тебе известно. Там друг другу не помогают. Представь, что простудишься, заболеешь – никто далее руку не протянет. В магазинах тебя будут грабить евреи, на улице бесстыдно приставать негры. Что же касается твоего намерения вступить в армию, то...
– Тысячи других девушек уже сделали это, – произнесла Маргарет еле слышно.
– Не такие, как ты, а вполне приспособленные к трудной жизни, те, что привыкли вставать рано, чуть свет, сразу приступать к работе. Я уже не говорю об опасностях. Встретишь их – тут же раскиснешь, как кисель.
Она вдруг вспомнила, какой беспомощной и до смерти напуганной показала себя тогда ночью, при светомаскировке, ей стало стыдно. «Да, он прав, я словно слепой котенок, – подумала Маргарет. – Но не всегда же буду такой несамостоятельной и беззащитной?» По сути, это отец сделал ее такой, однако не все потеряно, надо лишь быстрее учиться жизни и становиться на ноги.
– В конторе ты не продержишься и недели, – отец продолжал яростно наступать, бульдожьи глаза чуть не вылезти из орбит, – а в армии ни дня. Ты изнеженная дочь аристократа, и этим все сказано.
Неожиданно подошел Гарри, встал рядом с Маргарет, вынул мягкий маленький платочек, аккуратно смахнул с ее щек слезы.
– А что до вас, господин повеса... – начал отец, но закончить не успел: Гарри вспыхнул, моментально подскочил к нему. Маргарет даже показалось, что сейчас произойдет драка.
– Никогда, слышите, никогда больше не смейте разговаривать со мной подобным образом. Я вам не красна девица, а взрослый мужчина. Еще одно оскорбление из ваших уст и, клянусь богом, я сверну вам башку.
Отец явно не ожидал такого отпора, потому что мгновенно замолчал, только по-прежнему сверкал глазами.
Гарри отошел, сел рядом с Маргарет.
Она сидела расстроенная, но в глубине сердца чувствовала радость. Итак, она сказала ему, что уходит. Он, конечно, взбесился, унижал и оскорблял ее, довел до слез, но не победил. Теперь ее уже не свернуть с намеченного пути.
Правда, кое-чего он все же добился – посеял в ней сомнение, неуверенность. Издевки и насмешки привели к тому, что она стала снова сомневаться, сможет ли, получится ли у нее. Должно получиться! Главное не пасовать и не отступать перед трудностями.
Маргарет посмотрела на отца. Он сидел тихо, отвернулся, злобно уставился в свой иллюминатор. Отцу не удалось одержать верх в этой схватке, но последняя ли она? Какую страшную месть готовит он для своей младшей дочери?
Глава 23
Диана Лавси с грустью думала, что, наверное, настоящая любовь не может длиться долго.
В самом начале их супружеской жизни Мервин стремился удовлетворять любое ее желание, любой каприз. Было достаточно одного ее слова или даже взгляда, и он тут же срывался в Блэкпул, чтобы купить карамели, бросал все дела и брал билеты в кино, мог лететь хоть в Париж. Он терпеливо обегал в Манчестере все магазины, чтобы купить ей кашемировый шарф именно того оттенка, который она хотела. Без сожаления вставал в театре посреди действия, чувствуя, что ей наскучил спектакль, поднимался очень рано, чтобы подать ей завтрак в постель. Увы, так продолжалось недолго. Вскоре ому наскучило вертеться вокруг нее, как Фигаро. Росло раздражение и отчуждение. Мервин стал другим – нечутким, упрямым, жестоким. В его отношении к ней появились даже нотки презрения.
И сейчас она старательно задавала себе вопрос, неужели ее роман с Марком окончится так же плачевно.
Все лето он был у ее ног, но сейчас, буквально в считанные часы вместе, они уже успели серьезно поссориться. Во вторую ночь их побега они настолько сердились друг на друга, что спали, врозь. Впрочем, ни о каком сне говорить не приходилось, потому что самолет болтало и трепало, как воздушный змей на ветру. Диана жутко перепугалась, хотела уже забыть про гордость и не долго думая залезть к Марку, но помешало самолюбие. В самом деле, почему она первой должна делать шаг навстречу, когда он лежит себе и в ус не дует. От одной этой мысли души выворачивалась наизнанку.
Утром они не разговаривали. Когда она встала с постели, Марка уже не было – он сошел на берег и Ботвуде вместе с остальными пассажирами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131