Но теперь…
Его доводы казались все более убедительными. Все более разумными. Может, и я вправду обманываю себя? Может, действительно новизна впечатлений сказывается? Может, после нескольких лет деревенской жизни я пойму, что не гожусь для нее? Мне вдруг представилось, как я мою полы; голова обмотана нейлоновым шарфом, в руках швабра, и всем вокруг рассказываю: «Знаете, я когда-то была юристом…»
У меня есть мозги. И неплохие перспективы.
Гай прав. Я заслужила награду. Столько лет гробилась!
Я уронила голову на руки, облокотилась на стол, прислушалась к стуку собственного сердца, которое словно отбивало ритм простого вопроса: «Что мне делать? Что мне делать?»
Ответ был очевиден. Он казался единственно верным. Рациональным. Осмысленным.
Я знала этот ответ. Но сомневалась, что готова его принять.
Так продолжалось до шести. Обед благополучно закончился, я убрала со стола. Гостьи Триш поблуждали по саду, выпили чаю и удалились. Когда я домыла посуду и вышла на улицу, Натаниель и Триш стояли возле пруда. У ног Натаниеля примостился пластиковый бачок.
– Это кимонрю, – сообщил Натаниель, извлекая из бачка нечто в зеленой сетке. – Нравится? – Подойдя поближе, я увидела огромную пятнистую рыбину, лениво шевелящуюся в сетке. Триш испуганно отпрянула.
– Уберите ее! Бросьте в пруд!
– Она обошлась вам в две сотни фунтов. – Натаниель пожал плечами. – Я подумал, что вы захотите с ней поздороваться. – Заметив меня, он усмехнулся. Я сумела улыбнуться в ответ.
– Бросьте их всех в воду. – Триш поежилась. – Позовите меня, когда они окажутся в пруду.
Она повернулась на каблуках и двинулась к дому.
– Все в порядке? – спросил Натаниель. – Как наше суаре?
– Отлично.
– Ты слыхала? – Он опустил в пруд следующую рыбу. – Эамонн собрался жениться! В следующие выходные устраивает в пабе вечеринку по случаю помолвки.
– Это… это здорово.
Во рту пересохло. Ладно, давай, подруга. Скажи ему.
– Думаю, в питомнике тоже надо будет завести карпов, – сказал Натаниель, вываливая в воду содержимое бачка. – Знаешь, маржа на продаже этих…
– Натаниель, я возвращаюсь. – Я зажмурилась – так мне стало нехорошо от собственных слов. – Я возвращаюсь в Лондон.
Он застыл. Потом медленно обернулся, продолжая сжимать в руке сетку.
– Понятно, – проговорил он задумчиво.
– Я возвращаюсь на прежнюю работу. – Мой голос дрогнул. – Тут приезжал Гай, мой бывший коллега, он убедил меня… доказал… заставил понять… -
Я беспомощно махнула рукой.
– Заставил понять что? – уточнил Натаниель, морща лоб.
Он не улыбнулся. Не сказал: «Отличная идея! Я как раз хотел тебе это предложить». Ну почему он не может облегчить мне выбор ?
– Я не могу оставаться экономкой до скончания дней! – воскликнула я чуть запальчивее, чем собиралась. – Я – профессиональный юрист! У меня есть мозги!
– Это я знаю. – Господи, совсем помрачнел. Что же я творю-то?!
– Я заслужила свою награду. Полный равноправный партнер «Картер Спинк». – Я поглядела на Натаниеля. Отчаянно стараясь внушить ему взглядом всю важность этого статуса. – Это самая престижная должность… наивысшая… самая-самая… Я заработаю кучу денег и через несколько лет смогу уйти.
Натаниеля мои слова, похоже, не впечатлили.
– Какой ценой? – негромко спросил он.
– О чем ты? – я отвела глаза.
– О том, что ты, когда появилась у нас, была вся на нервах, как перепуганный кролик. Бледная, как смерть. Зажатая, как в гипсе. Ты выглядела так, словно никогда не видела солнца, как будто в жизни ничему не радовалась…
– Ты преувеличиваешь.
– Ни капельки! Ты больше не комок нервов. Не трясешься, как лист на ветру. Смотри. – Он взял меня за руку, отпустил. – Не дрожит.
– Ну да, я отдохнула. – Я всплеснула руками. – Я знаю, что изменилась. Успокоилась, научилась готовить, и гладить, и наливать пиво. Мне здесь хорошо, правда! Но это… как в отпуске. А отпуск не может продолжаться вечно.
Натаниель покачал головой.
– Выходит, ты собираешься вернуться, подхватить, так сказать, поводья и притвориться, будто ничего не было?
– Все будет иначе. Я их заставлю! Я сумею справиться.
– Кого ты обманываешь? – Натаниель схватил меня за плечи. – Саманта, пойми! Те же самые стрессы, тот же образ жизни…
Меня вдруг обуяла такая злость – злость на него, не желающего понять и поддержать.
– Я хотя бы попыталась! – выпалила я. – Я-то рискнула попробовать!
– И что это означает? – Он отпустил меня, слегка попятился.
– Это означает, что не тебе меня наставлять! – Я сознавала, что веду себя как дура, но не могла остановиться. – Ты такой узколобый! Ты засиделся здесь! Живешь в той же самой деревне, в которой родился, управляешь семейным бизнесом, покупаешь участок земли по соседству… Словно и не вылезал из утробы. Так что, прежде чем учить меня жизни, измени сначала свою, понял?!
Я умолкла, тяжело дыша. Натаниель смотрел на меня так, будто я его ударила.
Мне захотелось откусить себе язык.
– Я… я не хотела…
На глаза навернулись слезы. Все шло не так, как я себе воображала. Я думала, что Натаниель одобрит меня, обнимет, скажет, что я приняла правильное решение. В итоге же мы стояли друг напротив друга, старательно пряча глаза.
– Я прикидывал, как бы расправить крылья, – проговорил Натаниель глухо. – В Корнуолле есть питомник, на который я давно облизываюсь. Замечательный участок, и весьма прибыльный… Но я даже не стал приценяться, потому что не хотел работать в шести часах езды от тебя. – Он пожал плечами. – Наверное, ты права. Я и вправду узколобый.
Я не нашлась с ответом. Установилась тишина, только ворковали на ветвях голуби. Вечер выдался чудесный – теплый, благоуханный… Сквозь листву ивы, под которой мы стояли, пробивались лучи заходящего солнца, трава пахла так приятно…
– Натаниель, я должна вернуться. – Я запнулась. – Ну… У меня нет выбора. Но мы сможем быть вместе. У нас получится. Выходные… уик-энды… Я приеду на вечеринку Эамонна… Ты и не заметишь, что я куда-то уезжаю.
Он помолчал, поглаживая ручку бачка, потом вскинул голову. От выражения его лица у меня внутри все сжалось.
– Ошибаешься, – тихо сказал он. – Еще как замечу.
25
Я стала знаменитостью. Попала не первую полосу «Дейли Мейл». Заголовок гласил: «САМАНТА БРОСАЕТ ТУАЛЕТЫ И ВОЗВРАЩАЕТСЯ К ЗАКОНУ». Когда я утром вошла на кухню, Триш и Эдди изучали газету – у каждого был свой экземпляр.
– Интервью Триш напечатали! – сообщил Эдди. – Глядите! Вот!
– ««Я всегда знала, что Саманта – не простая экономка», – говорит Триш Гейгер, 37 лет, – процитировала Триш с гордостью. – Мы с ней часто обсуждали за домашней работой философские вопросы и проблемы этики».
Она подняла голову и забеспокоилась.
– Саманта, с вами все в порядке? Вы такая… помятая!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
Его доводы казались все более убедительными. Все более разумными. Может, и я вправду обманываю себя? Может, действительно новизна впечатлений сказывается? Может, после нескольких лет деревенской жизни я пойму, что не гожусь для нее? Мне вдруг представилось, как я мою полы; голова обмотана нейлоновым шарфом, в руках швабра, и всем вокруг рассказываю: «Знаете, я когда-то была юристом…»
У меня есть мозги. И неплохие перспективы.
Гай прав. Я заслужила награду. Столько лет гробилась!
Я уронила голову на руки, облокотилась на стол, прислушалась к стуку собственного сердца, которое словно отбивало ритм простого вопроса: «Что мне делать? Что мне делать?»
Ответ был очевиден. Он казался единственно верным. Рациональным. Осмысленным.
Я знала этот ответ. Но сомневалась, что готова его принять.
Так продолжалось до шести. Обед благополучно закончился, я убрала со стола. Гостьи Триш поблуждали по саду, выпили чаю и удалились. Когда я домыла посуду и вышла на улицу, Натаниель и Триш стояли возле пруда. У ног Натаниеля примостился пластиковый бачок.
– Это кимонрю, – сообщил Натаниель, извлекая из бачка нечто в зеленой сетке. – Нравится? – Подойдя поближе, я увидела огромную пятнистую рыбину, лениво шевелящуюся в сетке. Триш испуганно отпрянула.
– Уберите ее! Бросьте в пруд!
– Она обошлась вам в две сотни фунтов. – Натаниель пожал плечами. – Я подумал, что вы захотите с ней поздороваться. – Заметив меня, он усмехнулся. Я сумела улыбнуться в ответ.
– Бросьте их всех в воду. – Триш поежилась. – Позовите меня, когда они окажутся в пруду.
Она повернулась на каблуках и двинулась к дому.
– Все в порядке? – спросил Натаниель. – Как наше суаре?
– Отлично.
– Ты слыхала? – Он опустил в пруд следующую рыбу. – Эамонн собрался жениться! В следующие выходные устраивает в пабе вечеринку по случаю помолвки.
– Это… это здорово.
Во рту пересохло. Ладно, давай, подруга. Скажи ему.
– Думаю, в питомнике тоже надо будет завести карпов, – сказал Натаниель, вываливая в воду содержимое бачка. – Знаешь, маржа на продаже этих…
– Натаниель, я возвращаюсь. – Я зажмурилась – так мне стало нехорошо от собственных слов. – Я возвращаюсь в Лондон.
Он застыл. Потом медленно обернулся, продолжая сжимать в руке сетку.
– Понятно, – проговорил он задумчиво.
– Я возвращаюсь на прежнюю работу. – Мой голос дрогнул. – Тут приезжал Гай, мой бывший коллега, он убедил меня… доказал… заставил понять… -
Я беспомощно махнула рукой.
– Заставил понять что? – уточнил Натаниель, морща лоб.
Он не улыбнулся. Не сказал: «Отличная идея! Я как раз хотел тебе это предложить». Ну почему он не может облегчить мне выбор ?
– Я не могу оставаться экономкой до скончания дней! – воскликнула я чуть запальчивее, чем собиралась. – Я – профессиональный юрист! У меня есть мозги!
– Это я знаю. – Господи, совсем помрачнел. Что же я творю-то?!
– Я заслужила свою награду. Полный равноправный партнер «Картер Спинк». – Я поглядела на Натаниеля. Отчаянно стараясь внушить ему взглядом всю важность этого статуса. – Это самая престижная должность… наивысшая… самая-самая… Я заработаю кучу денег и через несколько лет смогу уйти.
Натаниеля мои слова, похоже, не впечатлили.
– Какой ценой? – негромко спросил он.
– О чем ты? – я отвела глаза.
– О том, что ты, когда появилась у нас, была вся на нервах, как перепуганный кролик. Бледная, как смерть. Зажатая, как в гипсе. Ты выглядела так, словно никогда не видела солнца, как будто в жизни ничему не радовалась…
– Ты преувеличиваешь.
– Ни капельки! Ты больше не комок нервов. Не трясешься, как лист на ветру. Смотри. – Он взял меня за руку, отпустил. – Не дрожит.
– Ну да, я отдохнула. – Я всплеснула руками. – Я знаю, что изменилась. Успокоилась, научилась готовить, и гладить, и наливать пиво. Мне здесь хорошо, правда! Но это… как в отпуске. А отпуск не может продолжаться вечно.
Натаниель покачал головой.
– Выходит, ты собираешься вернуться, подхватить, так сказать, поводья и притвориться, будто ничего не было?
– Все будет иначе. Я их заставлю! Я сумею справиться.
– Кого ты обманываешь? – Натаниель схватил меня за плечи. – Саманта, пойми! Те же самые стрессы, тот же образ жизни…
Меня вдруг обуяла такая злость – злость на него, не желающего понять и поддержать.
– Я хотя бы попыталась! – выпалила я. – Я-то рискнула попробовать!
– И что это означает? – Он отпустил меня, слегка попятился.
– Это означает, что не тебе меня наставлять! – Я сознавала, что веду себя как дура, но не могла остановиться. – Ты такой узколобый! Ты засиделся здесь! Живешь в той же самой деревне, в которой родился, управляешь семейным бизнесом, покупаешь участок земли по соседству… Словно и не вылезал из утробы. Так что, прежде чем учить меня жизни, измени сначала свою, понял?!
Я умолкла, тяжело дыша. Натаниель смотрел на меня так, будто я его ударила.
Мне захотелось откусить себе язык.
– Я… я не хотела…
На глаза навернулись слезы. Все шло не так, как я себе воображала. Я думала, что Натаниель одобрит меня, обнимет, скажет, что я приняла правильное решение. В итоге же мы стояли друг напротив друга, старательно пряча глаза.
– Я прикидывал, как бы расправить крылья, – проговорил Натаниель глухо. – В Корнуолле есть питомник, на который я давно облизываюсь. Замечательный участок, и весьма прибыльный… Но я даже не стал приценяться, потому что не хотел работать в шести часах езды от тебя. – Он пожал плечами. – Наверное, ты права. Я и вправду узколобый.
Я не нашлась с ответом. Установилась тишина, только ворковали на ветвях голуби. Вечер выдался чудесный – теплый, благоуханный… Сквозь листву ивы, под которой мы стояли, пробивались лучи заходящего солнца, трава пахла так приятно…
– Натаниель, я должна вернуться. – Я запнулась. – Ну… У меня нет выбора. Но мы сможем быть вместе. У нас получится. Выходные… уик-энды… Я приеду на вечеринку Эамонна… Ты и не заметишь, что я куда-то уезжаю.
Он помолчал, поглаживая ручку бачка, потом вскинул голову. От выражения его лица у меня внутри все сжалось.
– Ошибаешься, – тихо сказал он. – Еще как замечу.
25
Я стала знаменитостью. Попала не первую полосу «Дейли Мейл». Заголовок гласил: «САМАНТА БРОСАЕТ ТУАЛЕТЫ И ВОЗВРАЩАЕТСЯ К ЗАКОНУ». Когда я утром вошла на кухню, Триш и Эдди изучали газету – у каждого был свой экземпляр.
– Интервью Триш напечатали! – сообщил Эдди. – Глядите! Вот!
– ««Я всегда знала, что Саманта – не простая экономка», – говорит Триш Гейгер, 37 лет, – процитировала Триш с гордостью. – Мы с ней часто обсуждали за домашней работой философские вопросы и проблемы этики».
Она подняла голову и забеспокоилась.
– Саманта, с вами все в порядке? Вы такая… помятая!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88