Неожиданно он вздрогнул и раскашлялся. Взгляд Алехандро мгновенно метнулся к нему.
– Вы бледны, коллега. – Он встал, подошел к де Шальяку и пощупал его лоб. – Да у вас лихорадка!
Де Шальяк оттолкнул руку Алехандро.
– Слишком сильные эмоции. Видите, что они делают с человеком? Не пренебрегайте моим советом, действуйте спокойно и осмотрительно, а не то вам грозят печальные последствия.
Алехандро промолчал; такова натура де Шальяка – командовать им, и теперь он не станет обижаться, как когда-то. Он снова сел в кресло, откинулся на спинку и закрыл глаза, угнетенный серьезностью ситуации, в которой оказался.
«И снова, – с горечью думал он, – мне приходится покидать безопасное место. И снова я должен бежать».
Глава 4
– Может, это просто отклонение в пределах статистической погрешности? – спросил Том.
– Конечно, – ответила Джейни, хотя и не слишком уверенно. – Найдется множество объяснений. Скопление неизвестных бактерий не обязательно предвещает проблему.
– Нужно поговорить с Кристиной. Сразу после обеда.
Возникла пауза того рода, когда два человека усиленно размышляют над одной и той же проблемой. И хотя их мысли двигались разными путями, итог, причем весьма неутешительный, был один и тот же: «Как нам уцелеть?»
Рука об руку муж с женой зашагали к дому и вскоре достигли той самой возвышенной точки, откуда закат так манил Джейни своей красотой. Последние лучи солнца сквозь голые ветки деревьев падали на долину и плясали оранжевым золотом на спокойной воде. Том взял Джейни за руку и заставил ее остановиться.
– Нам пора возвращаться, – сказала она.
– Подожди. Просто постой рядом и порадуйся вместе со мной.
Он притянул Джейни к себе. Поток душевного тепла и ощущения безопасности омыл ее, мгновенно рассеяв все тревоги.
– Иногда я спрашиваю себя, будут ли закаты так же прекрасны, когда из атмосферы улетучатся все загрязнения, – задумчиво произнес Том.
– Что ты имеешь в виду?
Он удивленно посмотрел на нее.
– Никаких автобусов, никаких автомобилей, никаких электростанций на угле.
– Может, где-то они еще есть.
– Ты мечтательница, любовь моя. Их больше нет.
– Этого мы не знаем.
Том сжал ей руку.
– Ну, надеюсь, ты права. И если кто-то уцелел, то настроены они дружелюбно.
Они стояли, наслаждаясь сияющим спокойствием момента.
– Я чувствую себя такой незначительной, когда смотрю на мир отсюда. Конечно, в эти дни чувствовать себя незначительной – мое обычное состояние, но это другой, лучший род незначительности.
– Ага, – сказал Том. – Незначительная часть огромной вселенной, а не незначительная часть пищевой цепочки.
Это замечание заставило ее улыбнуться.
– Кстати, о пище. Курица уже наверняка готова.
Они оставили закат догорать в одиночестве и свернули на вымощенную кирпичом дорожку.
* * *
Стоило им войти внутрь, как из-за угла выскочил Алекс и прыгнул в объятия отца, не обращая внимания на то, что одна нога у того еще в сапоге, а другая уже нет.
Сара ненамного отстала от приятеля; Джейни обняла худенькие плечи девочки, любуясь изумительными рыжими волосами, россыпью веснушек и улыбающимся щербатым ртом.
– Покажи мне свои ямочки, – попросила она.
Сара зажмурилась и широко улыбнулась. Совершенно одинаковые ямочки на обеих щеках неопровержимо доказывали, что она дочь Кэролайн Розов.
– Кто хочет посмотреть, как я умею сворачивать трубочкой язык? – спросила девочка.
– Хвастунишка! – закричал Алекс.
– А ты так не умеешь! – поддразнила его Сара.
– Ну и что?
– Хватит! – Из-за угла появилась Кэролайн. – Это не талант, Сара, просто врожденная черта и, кстати, совершенно бесполезная. Отправляйся мыть руки.
Алекс вытянул язык, никак не желающий сворачиваться трубочкой. Сара сделала ему «нос», посмотрела на мать и сказала:
– Но мы уже мыли руки, когда пришли.
– Вымой снова или окажешься в темной спальне, пока все остальные будут обедать.
Алекс вопросительно посмотрел на Джейни.
– И ты тоже, – сказала она.
Дети с ворчанием убежали.
– Прямо как в Средние века, – с улыбкой сказала Джейни.
– В те времена знали, как растить детей. – Кэролайн посмотрела на Тома. – Как Конфетка?
– Копыто все еще немного чувствительно, но, я видел, Эд выводил ее сегодня днем, и внешне она выглядела неплохо. Похоже, кризис миновал, благодаря твоей заботе.
– Это хорошо. Ну, наверно, пора есть.
Привлеченные звуками и запахами еды, со всех сторон начали стекаться люди, и вскоре обитатели лагеря расположились за длинным столом. Обсыпанная мукой Элейн и пахнущий деревом Терри подвинули к столу кресло, в котором сидела его мать, страдающая болезнью Альцгеймера. Патриция, дочь Элейн и Терри, устроилась справа от бабушки, засунула ей за воротник салфетку и нежно похлопала по плечу. Эд Голочак, бывший водитель «Федерал экспресс», по характеру немножко нелюдимый, уселся рядом с Патрицией и одарил ее скупой улыбкой. Еду передавали из рук в руки, разговаривали о том, что происходило днем.
«Ну, прямо Уолтоны», – подумала Джейни, наблюдая за этой сценой сквозь кухонную дверь.
Свои новости она сообщит потом, сейчас не стоило нарушать драгоценное, хотя и почти неосязаемое единение, столь трудно достижимое в такой большой «семье». Она взяла последнюю тарелку, в основном с репой, и села между Томом и Алексом.
Джейни заметила выражение облегчения на лице Кэролайн, когда Том подробно рассказывал о кобыле, которой, с согласия Эда, Кэролайн сделала повязку с ватно-марлевым тампоном. Лечением заболевших коней должна была заниматься сама Джейни как врач, однако, едва обосновавшись здесь, они поняли, что любую работу лучше поручать неравнодушному человеку, не руководствуясь тем, у кого какая раньше была профессия. Кэролайн, биолог-исследователь, не хотела торчать в лаборатории, но с огромным удовольствием взяла на себя заботу об обитателях конюшни и сарая. Она доила коз, стригла овец и буквально по-матерински заботилась о двух уцелевших коровах из тех двенадцати, которые были у них вначале. Остальные погибли – до них добралась мутировавшая бактерия. Сначала заболела одна корова, за ней другие, от стойла к стойлу; все они проявляли симптомы, очень похожие на человеческую версию чумы. Когда осталось семь коров, их изолировали в надежде остановить распространение болезни. И все равно еще пять умерли.
Джейни смотрела и слушала, как ее муж рассуждает о лошадиной ноге. Этот добрый, благородный человек, когда-то бывший одним из кандидатов на вакантное место в федеральном суде, теперь, во времена «после», стал ремонтником их клана. С бесконечной энергией и поразительным терпением он чинил и переделывал, собирал из разных частей что-то новое, подгонял одно к другому, добиваясь того, что все устройства функционировали, как положено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131