Иногда он возвращался с едой, но гораздо чаще делился с обитателями очередного дома тем немногим, что имел сам.
На этот раз он вышел из дома с половиной каравая хлеба, разломил его надвое и протянул Кэт ее часть. Хлеб был несвежий, но она жадно впилась в него зубами.
– Были бы мы в Париже, – с презрительным смешком сказала она, – ели бы хлеб с вареньем. И вовсе не от случая к случаю.
– Скоро, скоро мы там будем, и ты сможешь есть любые лакомства, какие найдешь. – Он бросил на нее осуждающий взгляд. – Скажите, какая принцесса! Варенье ей подавай.
Она почувствовала, что краснеет.
– Да не нужно мне варенье. Просто иногда помечтать о чем-то хорошем и то приятно. Разве я этим причиняю кому-то вред? На самом деле меня волнует одно – как бы поскорее встретиться с p?re.
– Скоро, совсем скоро, – повторил Гильом.
В конце концов эти постоянные задержки начали превышать меру ее терпения.
– Наверное, мне надо расстаться с тобой и скакать прямо в Париж, – заявила она на третий день их путешествия. – Тогда ты сможешь заниматься своим важным делом, а я своим.
Она с горделивым видом сидела на коне, ожидая благодарности за то, что скоро ему не нужно будет заботиться о ее безопасности.
Однако ничуть не бывало. Тоном крайнего удивления Гильом спросил:
– Ты сошла с ума? Одинокая девушка – легкая добыча для любого странствующего рыцаря, а их тут очень много. – Он усмехнулся. – Готов признать, ты неплохо владеешь своим маленьким ножом, однако против меча он ничто.
– Ни один истинный рыцарь не причинит мне вреда!
Конь Гильома до сих пор не привык к незнакомому всаднику, а тут и вовсе встал на дыбы, почувствовав, что тот взволнован.
– А что сделает тот, кого нельзя назвать истинным рыцарем? Этого не знает никто! Как получилось, что ты совсем не представляешь себе, что творится в мире в наше время? Что, p?re держал тебя взаперти в шкафу?
Кэт смущенно отвела взгляд. У нее не было объяснения причин той изоляции, в которой жили они с Алехандро.
– Давай-ка я просвещу тебя насчет того, как рыцари, даже самые что ни на есть истинные, ведут себя в наши дни, – продолжал француз. – Они шатаются по всей Франции, не подчиняясь никому. Их лорды предпочитают жиреть на дармовых хлебах при дворе Эдуарда, хотя фактически они его заложники. И если вдруг у какого-то из них хватит глупости предпочесть свободу роскошной жизни при английском дворе и вернуться во Францию, где царит хаос, у его вассалов нет средств, чтобы содержать его. Сейчас рыцари готовы стать вассалами кого угодно. Эти «герои» воруют все, что плохо лежит, в том числе и женщин, которых используют в свое удовольствие, а потом выбрасывают за ненадобностью.
– Я не верю тебе! Не могут все они быть такими извергами…
– Прости, – с иронией ответил он. – Я преувеличиваю. Один-другой пришли к нам. Есть и такие, для кого Бог превыше короля, они не участвуют в осквернении Франции. Зато остальных тебе следует опасаться. Если ты будешь одна.
Как она могла оправдать свое неведение, всю глубину которого начала понимать только сейчас? Надо было придумать хоть какое-то правдоподобное объяснение.
– Я много времени уделяла изучению… м-м… искусства исцеления.
– Что толку от твоих занятий, если ты будешь лежать мертвая на краю дороги, растерзанная каким-нибудь якобы «благородным» рыцарем? Если хочешь принести своим умением пользу людям, нужно постараться уцелеть. От тебя может быть большая помощь нашему делу – если то, что ты говоришь, правда. – Он с вызовом посмотрел на нее. – Поехали со мной, сама все увидишь.
Он пришпорил коня и поскакал прочь. И вопреки всему, что казалось ей осмысленным, она последовала за ним.
На этот раз Гильом не оставил ее дожидаться снаружи. На пороге маленького, ветхого каменного дома их встретила женщина с мрачным лицом, тонкими, как веточки, руками и заметно выступающим животом. Судя по впалым щекам, дитя высасывало из матери все соки, мало что оставляя ей.
«Дай Бог, чтобы я никогда не знала такой нужды», – мысленно взмолилась Кэт, удивленно разглядывая женщину.
Хозяйка, в свою очередь, с великим подозрением смотрела на Кэт, но Каль поручился за нее, и только после этого их пригласили в дом.
Мебель в доме имелась только самая простейшая; за отсутствием свечей внутри было полутемно и за отсутствием огня в камине – холодно. В воздухе ощущался влажный запах болезни.
– Bonjour, madame, – сказала Кэт и вежливо кивнула.
К ее удивлению, истощенная женщина слегка присела и с надеждой посмотрела на Гильома.
– Ну, как твой муж? – спросил он.
Хозяйка сделала жест в сторону набитого соломой тюфяка у остывшего камина. Ее муж лежал там – молча, неподвижно, тощий, как ветка, бледный, как луна.
– Он встает, только чтобы облегчиться, – сказала женщина. – И слава богу, что пока у него хватает сил на это, потому что мне его теперь не поднять. Все, что ни съест, тут же выходит из него грязной водой. Хотя он и не ест почти ничего.
– А что малыш? – спросил Гильом, оглядываясь.
Женщина сделала жест в сторону темного угла. Оттуда пустыми, ничего не выражающими глазами на них глядел маленький мальчик, который не думал ни о чем, кроме еды.
– Он не заболел, слава тебе, Господи, но ничуть не подрос с позапрошлого лета. И больше не разговаривает, – с болью в голосе ответила женщина. – Боюсь, у него в голове помутилось.
Кэт оглянулась, но больше никого не увидела.
– Есть и еще дети? – спросила она.
Женщина прижала к груди тонкие руки и разрыдалась:
– Был один, да его чума взяла!
Кэт и Гильом обменялись взглядами.
– Что, тут есть чума? – спросил Гильом.
Женщина сказала сквозь слезы:
– Она то и дело возвращается и каждый раз забирает кого-нибудь, прежде чем снова убраться в свою нору.
Кэт подошла к женщине и положила руку ей на плечо; возникло ощущение, что под рваной одеждой лишь кости, покрытые тонкой кожей.
– Когда умер ваш ребенок?
– Одну луну назад.
– И вы похоронили его?
– Как смогла… Вырыла неглубокую яму на западном краю поля, положила его туда и засыпала камнями, молясь, чтобы звери не добрались до него.
– Мадам, у вас тут много крыс?
Взгляд запавших глаз женщины был прикован к лицу Кэт.
– Зачем вам это?
– Я спрашиваю, потому что лекари думают, что чуму разносят крысы.
– Значит, мы все умрем, потому что вынуждены есть их.
Кэт чуть не стошнило.
– А ваш умерший сын? Он ел крыс?
– Наверное. Точно не могу сказать. Он был в том возрасте, когда сам мог охотиться. И мы уже до того дошли, что не всегда делились друг с другом тем, что сумели поймать. – Женщина быстро перекрестилась. – Может, мальчик был так голоден, что поймал крысу и съел ее сам, не принес домой. Но точно я не знаю.
«Даже не сварив», – подумала Кэт.
– Нельзя есть крыс, – твердо сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147
На этот раз он вышел из дома с половиной каравая хлеба, разломил его надвое и протянул Кэт ее часть. Хлеб был несвежий, но она жадно впилась в него зубами.
– Были бы мы в Париже, – с презрительным смешком сказала она, – ели бы хлеб с вареньем. И вовсе не от случая к случаю.
– Скоро, скоро мы там будем, и ты сможешь есть любые лакомства, какие найдешь. – Он бросил на нее осуждающий взгляд. – Скажите, какая принцесса! Варенье ей подавай.
Она почувствовала, что краснеет.
– Да не нужно мне варенье. Просто иногда помечтать о чем-то хорошем и то приятно. Разве я этим причиняю кому-то вред? На самом деле меня волнует одно – как бы поскорее встретиться с p?re.
– Скоро, совсем скоро, – повторил Гильом.
В конце концов эти постоянные задержки начали превышать меру ее терпения.
– Наверное, мне надо расстаться с тобой и скакать прямо в Париж, – заявила она на третий день их путешествия. – Тогда ты сможешь заниматься своим важным делом, а я своим.
Она с горделивым видом сидела на коне, ожидая благодарности за то, что скоро ему не нужно будет заботиться о ее безопасности.
Однако ничуть не бывало. Тоном крайнего удивления Гильом спросил:
– Ты сошла с ума? Одинокая девушка – легкая добыча для любого странствующего рыцаря, а их тут очень много. – Он усмехнулся. – Готов признать, ты неплохо владеешь своим маленьким ножом, однако против меча он ничто.
– Ни один истинный рыцарь не причинит мне вреда!
Конь Гильома до сих пор не привык к незнакомому всаднику, а тут и вовсе встал на дыбы, почувствовав, что тот взволнован.
– А что сделает тот, кого нельзя назвать истинным рыцарем? Этого не знает никто! Как получилось, что ты совсем не представляешь себе, что творится в мире в наше время? Что, p?re держал тебя взаперти в шкафу?
Кэт смущенно отвела взгляд. У нее не было объяснения причин той изоляции, в которой жили они с Алехандро.
– Давай-ка я просвещу тебя насчет того, как рыцари, даже самые что ни на есть истинные, ведут себя в наши дни, – продолжал француз. – Они шатаются по всей Франции, не подчиняясь никому. Их лорды предпочитают жиреть на дармовых хлебах при дворе Эдуарда, хотя фактически они его заложники. И если вдруг у какого-то из них хватит глупости предпочесть свободу роскошной жизни при английском дворе и вернуться во Францию, где царит хаос, у его вассалов нет средств, чтобы содержать его. Сейчас рыцари готовы стать вассалами кого угодно. Эти «герои» воруют все, что плохо лежит, в том числе и женщин, которых используют в свое удовольствие, а потом выбрасывают за ненадобностью.
– Я не верю тебе! Не могут все они быть такими извергами…
– Прости, – с иронией ответил он. – Я преувеличиваю. Один-другой пришли к нам. Есть и такие, для кого Бог превыше короля, они не участвуют в осквернении Франции. Зато остальных тебе следует опасаться. Если ты будешь одна.
Как она могла оправдать свое неведение, всю глубину которого начала понимать только сейчас? Надо было придумать хоть какое-то правдоподобное объяснение.
– Я много времени уделяла изучению… м-м… искусства исцеления.
– Что толку от твоих занятий, если ты будешь лежать мертвая на краю дороги, растерзанная каким-нибудь якобы «благородным» рыцарем? Если хочешь принести своим умением пользу людям, нужно постараться уцелеть. От тебя может быть большая помощь нашему делу – если то, что ты говоришь, правда. – Он с вызовом посмотрел на нее. – Поехали со мной, сама все увидишь.
Он пришпорил коня и поскакал прочь. И вопреки всему, что казалось ей осмысленным, она последовала за ним.
На этот раз Гильом не оставил ее дожидаться снаружи. На пороге маленького, ветхого каменного дома их встретила женщина с мрачным лицом, тонкими, как веточки, руками и заметно выступающим животом. Судя по впалым щекам, дитя высасывало из матери все соки, мало что оставляя ей.
«Дай Бог, чтобы я никогда не знала такой нужды», – мысленно взмолилась Кэт, удивленно разглядывая женщину.
Хозяйка, в свою очередь, с великим подозрением смотрела на Кэт, но Каль поручился за нее, и только после этого их пригласили в дом.
Мебель в доме имелась только самая простейшая; за отсутствием свечей внутри было полутемно и за отсутствием огня в камине – холодно. В воздухе ощущался влажный запах болезни.
– Bonjour, madame, – сказала Кэт и вежливо кивнула.
К ее удивлению, истощенная женщина слегка присела и с надеждой посмотрела на Гильома.
– Ну, как твой муж? – спросил он.
Хозяйка сделала жест в сторону набитого соломой тюфяка у остывшего камина. Ее муж лежал там – молча, неподвижно, тощий, как ветка, бледный, как луна.
– Он встает, только чтобы облегчиться, – сказала женщина. – И слава богу, что пока у него хватает сил на это, потому что мне его теперь не поднять. Все, что ни съест, тут же выходит из него грязной водой. Хотя он и не ест почти ничего.
– А что малыш? – спросил Гильом, оглядываясь.
Женщина сделала жест в сторону темного угла. Оттуда пустыми, ничего не выражающими глазами на них глядел маленький мальчик, который не думал ни о чем, кроме еды.
– Он не заболел, слава тебе, Господи, но ничуть не подрос с позапрошлого лета. И больше не разговаривает, – с болью в голосе ответила женщина. – Боюсь, у него в голове помутилось.
Кэт оглянулась, но больше никого не увидела.
– Есть и еще дети? – спросила она.
Женщина прижала к груди тонкие руки и разрыдалась:
– Был один, да его чума взяла!
Кэт и Гильом обменялись взглядами.
– Что, тут есть чума? – спросил Гильом.
Женщина сказала сквозь слезы:
– Она то и дело возвращается и каждый раз забирает кого-нибудь, прежде чем снова убраться в свою нору.
Кэт подошла к женщине и положила руку ей на плечо; возникло ощущение, что под рваной одеждой лишь кости, покрытые тонкой кожей.
– Когда умер ваш ребенок?
– Одну луну назад.
– И вы похоронили его?
– Как смогла… Вырыла неглубокую яму на западном краю поля, положила его туда и засыпала камнями, молясь, чтобы звери не добрались до него.
– Мадам, у вас тут много крыс?
Взгляд запавших глаз женщины был прикован к лицу Кэт.
– Зачем вам это?
– Я спрашиваю, потому что лекари думают, что чуму разносят крысы.
– Значит, мы все умрем, потому что вынуждены есть их.
Кэт чуть не стошнило.
– А ваш умерший сын? Он ел крыс?
– Наверное. Точно не могу сказать. Он был в том возрасте, когда сам мог охотиться. И мы уже до того дошли, что не всегда делились друг с другом тем, что сумели поймать. – Женщина быстро перекрестилась. – Может, мальчик был так голоден, что поймал крысу и съел ее сам, не принес домой. Но точно я не знаю.
«Даже не сварив», – подумала Кэт.
– Нельзя есть крыс, – твердо сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147