А теперь, когда она стала совсем взрослой, – да как здорово, Джеймз, вы даже представить себе не можете, как здорово, – мы стали неразлучными друзьями, можем часами болтать о чем угодно, а то и просто молчать. Даже не знаю, что бы я делала без нее. – Затем вздохнула: – Диана, конечно, жутко обиделась на меня. Она завидует Розалинде, а меня обвиняет в том, что я поставила ее на место, которое по праву должна занимать она, Диана. Но присутствие здесь Дианы вечно напоминает мне меня саму, какой я была раньше... и, честно говоря, мне явно не по душе ни я сама, ни тем более Диана. – Ливи откинулась на подушки. – Как старательно человек стремится не видеть правды, а видеть только то, что ему хочется. Я знала, что, как Фауст, заключила сделку с дьяволом, но не желала в этом признаваться, пока у меня не стало другого выбора. Мне казалось, что будет легко прожить в том образе, в каком меня хотел видеть Билли, при условии, что он обеспечит меня всем, что для этого необходимо. Должна признать, он сделал это по высшему разряду. Но в конечном счете даже этого мне было недостаточно, хотя я и твердила себе, что у других людей нет и миллионной доли того, что есть у меня. Теперь-то я знаю, конечно, что жизнь слагается не из имущества, которым владеешь, не из репутации, которая за тобой закрепилась, не из ретушированных фотоснимков и восхищенных страниц, посвященных тебе в журнальных статьях. Поднеси все это к свету, и оно окажется прозрачно-призрачным: коснись его рукой, и оно тотчас рассыплется на мелкие кусочки. Оно только краткий миг.
Ей необходимо было выговориться, но усилие это быстро утомило ее: закрыв глаза и тяжело дыша, она тяжело опустилась на подушки.
Но вот он почувствовал, что она пожимает ему руку: пожатие было слабым, как у ребенка, но то, что она прошептала, шло от сердца:
– Вы всегда были самым лучшим моим другом. Судьба улыбнулась мне, когда свела нас в то утро. – На лице ее заиграла озорная улыбка. – С тех пор я пью чай только марки «Ли»...
Она закрыла глаза и, казалось, задремала, но Джеймз все сидел рядом с ней и не выпускал ее руки из своей. Странно, думал он, это успокоительно действует не только на нее, но и на меня...
Когда в гостиную Ливи, которую Роз превратила в свой кабинет, вошел дворецкий и объявил, что внизу ждет некто по имени Росс, у которого встреча с лордом Банкрофтом, Роз спросила:
– Вы не путаете? У меня сведения, что все приглашения были аннулированы мисс Маршалл?
Черт побери! – раздраженно подумала она. Как тут проверишь, когда правая рука Билли, навеки преданная ему Глэдис Маршалл, и сейчас путешествовала вместе с ним, взвалив на свои плечи самую тяжелую его работу.
– Я сообщил господину Россу, что его сиятельство отбыли за границу, – сказал Бэйнес, – но он настаивает, что его не уведомили об аннулировании приглашения на встречу.
– Хорошо, я сама переговорю с ним. Благодарю вас, Бэйнес.
Когда Роз вошла в библиотеку, посетитель стоял у камина спиной к ней, пристально глядя на портрет Билли – тогда он был еще сэром Уильямом Банкрофтом и портрет писал Аннигони. Он был настолько поглощен своим занятием, что не расслышал, как вошла Роз, и ей показалось – по тому, как он стоял перед портретом, глубоко засунув руки в карманы, – что у него возникли сомнения относительно подлинности того, на что он смотрит...
– Это, конечно, не самое лучшее из творений Аннигони, – заметила она. – К тому времени он уже здорово постарел.
Мужчина обернулся. Он был очень смуглым, темноволосым, с черными глазами, довольно угрюмым. Типичный Кассий! – мельком подумала Роз, вслух же сказала:
– Я очень сожалею, что секретарь отчима не успела уведомить вас о невозможности этой встречи. Но она сейчас и сама за границей. Вы уверены, что никто из его окружения не позвонил вам?
– Я только что вернулся из Южной Африки, у меня скопилось огромное количество телефонограмм, но ни одной от него. Во-первых, не мне, а ему нужно было встретиться со мной. По поводу статьи, которую я написал...
– А! Все сразу стало на свои места. Значит, вы и есть Джек Росс.
– Я и понятия не имел, что у меня такая слава.
– Дурная слава, хотите вы сказать. Вы всяком случае, с точки зрения хозяина этого дома. Я Розалинда Рэндольф.
– Я знаю.
– Мы разве с вами уже встречались?
– Нет. Но вы тоже достаточно известны, я имею в виду – как историк искусств.
Роз посмотрела на него более пристально, почувствовав, что за его словами кроется что-то недосказанное. Например, о ее репутации борца за равноправие женщин. Но смотрел он вежливо, хотя в глазах его и плясали озорные огоньки. Что-то в этом человеке заставило ее быть более осмотрительной.
– Садитесь, пожалуйста, – пригласила она его, изменив свое первоначальное решение немедленно выпроводить его и тем самым избавиться от него навсегда. – Хотите чего-нибудь выпить?
– Нет, благодарю вас. Если лорд Банкрофт не может меня принять, значит, пойду туда, где это смогут сделать.
– Те, кто тоже попал в вашу книгу?
Теперь настала его очередь внимательно посмотреть на нее.
– А вам откуда это известно?
– Моему отчиму очень не нравится, что вы, как он утверждает, пригвоздили его к позорному столбу, назвав флибустьером двадцатого века, – я цитирую вас буквально.
– Мне казалось, что у слова «пират» явный клеветнический оттенок.
– А лорд Банкрофт в свое время выиграл не одну судебную тяжбу по обвинению в клевете.
– Вам нечего беспокоиться: прессинг и так уже идет по всему полю. Но, к счастью, у моего издателя тоже есть на кого опереться.
– Могу я узнать, кто этот смельчак?
Когда он назвал ей имя, она рассмеялась:
– Теперь понятно, почему вас пригласили сюда. Ваш издатель слишком богат и обладает вполне реальной властью, чтобы бояться кого бы то ни было. – Улыбка ее погасла. – Но что заставляет вас печататься именно в этой стране? Вы же не англичанин.
– Нет, я оттуда, откуда и вы.
– А конкретнее?
– Филадельфия.
– Как и моя мама.
– Я знаю, – снова сказал Джен Росс. Взгляды их встретились.
– Что заставило вас включить в свою книгу магната-англичанина? – спросила Роз, чтобы как-то покончить с неловкой паузой.
– Я включил двоих. Второй – Джимми Голдсмит.
Брови Роз вопросительно поползли вверх.
– Значит, вы расстались с работой репортера-исследователя?
– Эта книга и есть, собственно, результат моих репортерских расследований, статьи же, написанные по горячим следам, лишь дополняют ее.
– Как в той вашей книге о Вьетнаме?
– Вы ее читали?
– Да. Насколько я понимаю, в ее основе лежат ваши личные впечатления? – Роз помолчала, раздумывая. – Но в ней явно отсутствует мотив об «услышанных Богом молитвах». Что заставило вас поступить именно так?
– Я документалист, а не сочинитель.
– То же самое утверждал Трумэн Капоте о своей книге!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107