– Что, плохо? – спросил Нестеров.
– Ничего, у меня так бывает. Первые полчаса плохо, потом все приходит в норму.
– Выпей сто граммов.
– Нет, мне на работу. Который сейчас час?
– Вон часы, в углу. Половина пятого. Видишь, уже рассвело.
Все шторы были задернуты, и сориентироваться, светло на улице или же там ночь, не представлялось возможным.
– Ну как, отдохнул немного?
– О нет, – воскликнул Горбатенко, вытирая пледом мокрый небритый подбородок. – Ужасно! Так плохо мне уже не было давно.
– Девчонки понравились, Игорь Иванович?
– Девчонки? Какие девчонки?
– Мои знакомые.
– Пока не знаю. Кстати, послушай, Виктор Николаевич, они как, здоровы?
– В каком смысле?
– Болезней у них никаких нет?
– Брось, дорогой, какие болезни? Они проверены, хоть в космос отправляй.
– Ты это точно знаешь?
– Перекреститься, что ли?
– Не надо. Если ты говоришь, я верю.
Нестеров спустился, шлепанцем задвинул разбитый бокал под журнальный столик, сел в кресло и покачал шлепанцем.
– Ты, конечно, удивил меня.
– В каком смысле?
– Я не ожидал, что ты такой мужик шустрый.
Двух девчонок обработал. Ты просто какой-то гигант.
– Лучше не напоминай, мне и без них тошно, – руки у Горбатенко дрожали.
– Выпей сто граммов, легче станет.
– А ты будешь, Виктор Николаевич?
– И я соточку выпью. Выпью и пойду спать.
– Правильно, пару часов можно поспать. А ты что, не ложился?
– Почему не ложился, тоже поспал.
Горбатенко дрожащей рукой наполнил бокал до половины водкой, брезгливо глядя на губную помаду на бокалах.
– Откуда они взялись?
– Сам не знаю, – пожал плечами Нестеров, – проезжали мимо, свет увидели, решили на огонек заглянуть.
– Лучше бы они не заглядывали.
– Почему ты так думаешь?
– Что-то мне тошно.
– Боишься? Успокойся, все будет хорошо, не умирай до расстрела.
– Расстрела?
– Так говорят, пословица такая есть.
Горбатенко, давясь, выпил водку и запил минералкой. Сидел, качаясь, как китайский болванчик.
– Вид у тебя, конечно, не очень. Может, пойдешь поплаваешь?
– Где?
– Где и вчера плавал, в бассейне.
– Я там плавал?
– Причем в одежде.
– Не может быть!
– К сожалению, фотографий у меня нет, а то я бы тебе показал.
– Плавать я не буду, боюсь, на дно пойду, как кирпич.
«Дерьмо не тонет», – подумал Нестеров, но фразу не произнес, а хмыкнул.
– Я еще с твоего разрешения, Виктор Николаевич, выпью.
– Конечно, пей, если тебе это поможет. Я не буду.
– Ты же собирался.
– Собирался, но передумал.
Они посидели еще минут пятнадцать. Горбатенко выкурил сигарету, кашляя, давясь, матерясь.
– Куда делись девицы?
– Покувыркались с тобой и дальше поехали.
– Куда?
– На машине, в город.
– На машине? На какой машине?
– На моей машине.
– А мы как отсюда выберемся?
– Тоже на машине.
– Где моя одежда – брюки, рубашка, трусы, майка, галстук, носки, башмаки?
– Все там, – неопределенно махнул себе за спину хозяин дома. – Штаны и башмаки сохнут.
– Почему?
– Ты же прыгнул в бассейн прямо в одежде.
– Ничего не помню, сплошной провал, – обхватив голову руками, заговорил Горбатенко. – Что мы за водку пили?
– Отличная водка, «Абсолют», я плохой не держу.
– Сколько мы выпили?
– Ты был очень уставший, поэтому тебя так и разобрало.
– О Господи, я хоть ничего плохого не делал?
– Не беспокойся.
– Девицы…
– Перестань, кому они будут говорить и зачем?
– Ты уверен, Виктор Николаевич?
– Уверен, на все сто. Они же тебя не трогали, ты сам к ним полез. Прямо здесь Анжелу и завалил.
– Господи, ничего не помню, – бормотал Горбатенко.
Нестеров уже начинал злиться.
"Урод, козел, круглый идиот, болван! – вертелись в голове слова. – Можно сказать, из-за тебя, скотина, я с женой поругался, целую ночь не мог ее вызвонить.
Все из-за тебя. Ладно, дай Бог, чтобы овчинка стоила выделки".
– Иди, отдохни пару часов; а потом в город поедем.
– Да, да, – пошатываясь, Горбатенко побрел в спальню.
* * *
Максим Корытин не был настолько глуп, чтобы не сообразить, что вчера вечером ему улыбнулась удача.
Нестеров появился в его квартире в полдень.
– Вот кассета. Все сделаешь при мне. Сделаешь бытовую копию, меня оттуда уберешь.
– Я вас и не снимал, – сказал Корытин. – Сейчас просмотрим.
Корытин подключил камеру к телевизору, и они вместе с Нестеровым просмотрели всю запись. Только в трех местах Нестеров попал в кадр.
– Эти места уберешь.
– Понял, не вопрос. Будет сделано.
Нестеров хорошо разбирался в политике, финансовых документах, считал, что и в людях разбирается отлично. А вот в технике он был, в общем-то, ноль.
Через час Максим Корытин подал ему бытовую кассету и маленькую кассету для видеокамеры.
– Очень хорошо, – пряча кассету в кейс, сказал Нестеров. – Вот тебе пятьсот баксов и совет: держи язык за зубами. Ты ничего не снимал, ничего не знаешь.
– Виктор Николаевич, за кого вы меня держите!
Мне и не такое приходилось снимать, и, как видите, жив. А почему жив? Да потому, что молчать умею.
Корытин – могила, из меня никто ничего клещами не вытянет, – Корытин не отводил взгляд от денег, лежащих на видеомагнитофоне.
– Будешь нужен – я тебя найду.
Охранник ждал Нестерова на площадке. Он проводил хозяина к джипу.
Корытин выглянул в окно.
«Нашел дурака! – он подошел к аппаратуре, нажал клавишу. На его ладони оказался сверкающий лазерный диск с копией отснятого материала. – Может, Корытин глуп, но не глупее тебя, Нестеров. Свои пятьсот баксов ты можешь в задницу засунуть, я и не такие деньги в руках держал. Были времена. Этот диск дорогого стоит, за него год жить буду. Ты же, Нестеров, мне за него и заплатишь».
Но радость Максима Корытина была недолгой.
В дверь позвонили резко, настойчиво. Корытин схватил деньги, сунул их в карман, диск спрятал в журнал на книжном стеллаже и заспешил к двери, думая, что это вернулся Нестеров. Режиссер открыл дверь сразу, не задумываясь.
Перед ним стоял высокий мужчина, брови сведены к переносице, глаза буравили Корытина.
– Что вам надо? – выпалил режиссер.
– Вы Корытин Максим Максимович?
– А вы кто?
Мужчина вошел в квартиру. На площадке остался второй, маленький, крепкий. Корытин заметил лишь спину второго. Незнакомец сунул руку во внутренний карман серого пиджака, а затем ткнул в лицо режиссеру удостоверение полковника ФСБ с фотографией и всеми печатями. Корытин от испуга даже не успел прочесть фамилию и имя.
– Что вам надо?
– Успокойтесь, Максим Максимович, я пока пришел без ордера. Я хочу забрать видеоматериалы.
– Какие?
– Вы не знаете какие? Что ж, тогда нам придется проехать.
– Куда проехать?
– Вы не догадываетесь? В камеру придется проехать, в Лефортово поедем.
– За что?
– Не понимаете, не догадываетесь? – полковник положил руку на плечо режиссера и почувствовал, что тот начинает дрожать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
– Ничего, у меня так бывает. Первые полчаса плохо, потом все приходит в норму.
– Выпей сто граммов.
– Нет, мне на работу. Который сейчас час?
– Вон часы, в углу. Половина пятого. Видишь, уже рассвело.
Все шторы были задернуты, и сориентироваться, светло на улице или же там ночь, не представлялось возможным.
– Ну как, отдохнул немного?
– О нет, – воскликнул Горбатенко, вытирая пледом мокрый небритый подбородок. – Ужасно! Так плохо мне уже не было давно.
– Девчонки понравились, Игорь Иванович?
– Девчонки? Какие девчонки?
– Мои знакомые.
– Пока не знаю. Кстати, послушай, Виктор Николаевич, они как, здоровы?
– В каком смысле?
– Болезней у них никаких нет?
– Брось, дорогой, какие болезни? Они проверены, хоть в космос отправляй.
– Ты это точно знаешь?
– Перекреститься, что ли?
– Не надо. Если ты говоришь, я верю.
Нестеров спустился, шлепанцем задвинул разбитый бокал под журнальный столик, сел в кресло и покачал шлепанцем.
– Ты, конечно, удивил меня.
– В каком смысле?
– Я не ожидал, что ты такой мужик шустрый.
Двух девчонок обработал. Ты просто какой-то гигант.
– Лучше не напоминай, мне и без них тошно, – руки у Горбатенко дрожали.
– Выпей сто граммов, легче станет.
– А ты будешь, Виктор Николаевич?
– И я соточку выпью. Выпью и пойду спать.
– Правильно, пару часов можно поспать. А ты что, не ложился?
– Почему не ложился, тоже поспал.
Горбатенко дрожащей рукой наполнил бокал до половины водкой, брезгливо глядя на губную помаду на бокалах.
– Откуда они взялись?
– Сам не знаю, – пожал плечами Нестеров, – проезжали мимо, свет увидели, решили на огонек заглянуть.
– Лучше бы они не заглядывали.
– Почему ты так думаешь?
– Что-то мне тошно.
– Боишься? Успокойся, все будет хорошо, не умирай до расстрела.
– Расстрела?
– Так говорят, пословица такая есть.
Горбатенко, давясь, выпил водку и запил минералкой. Сидел, качаясь, как китайский болванчик.
– Вид у тебя, конечно, не очень. Может, пойдешь поплаваешь?
– Где?
– Где и вчера плавал, в бассейне.
– Я там плавал?
– Причем в одежде.
– Не может быть!
– К сожалению, фотографий у меня нет, а то я бы тебе показал.
– Плавать я не буду, боюсь, на дно пойду, как кирпич.
«Дерьмо не тонет», – подумал Нестеров, но фразу не произнес, а хмыкнул.
– Я еще с твоего разрешения, Виктор Николаевич, выпью.
– Конечно, пей, если тебе это поможет. Я не буду.
– Ты же собирался.
– Собирался, но передумал.
Они посидели еще минут пятнадцать. Горбатенко выкурил сигарету, кашляя, давясь, матерясь.
– Куда делись девицы?
– Покувыркались с тобой и дальше поехали.
– Куда?
– На машине, в город.
– На машине? На какой машине?
– На моей машине.
– А мы как отсюда выберемся?
– Тоже на машине.
– Где моя одежда – брюки, рубашка, трусы, майка, галстук, носки, башмаки?
– Все там, – неопределенно махнул себе за спину хозяин дома. – Штаны и башмаки сохнут.
– Почему?
– Ты же прыгнул в бассейн прямо в одежде.
– Ничего не помню, сплошной провал, – обхватив голову руками, заговорил Горбатенко. – Что мы за водку пили?
– Отличная водка, «Абсолют», я плохой не держу.
– Сколько мы выпили?
– Ты был очень уставший, поэтому тебя так и разобрало.
– О Господи, я хоть ничего плохого не делал?
– Не беспокойся.
– Девицы…
– Перестань, кому они будут говорить и зачем?
– Ты уверен, Виктор Николаевич?
– Уверен, на все сто. Они же тебя не трогали, ты сам к ним полез. Прямо здесь Анжелу и завалил.
– Господи, ничего не помню, – бормотал Горбатенко.
Нестеров уже начинал злиться.
"Урод, козел, круглый идиот, болван! – вертелись в голове слова. – Можно сказать, из-за тебя, скотина, я с женой поругался, целую ночь не мог ее вызвонить.
Все из-за тебя. Ладно, дай Бог, чтобы овчинка стоила выделки".
– Иди, отдохни пару часов; а потом в город поедем.
– Да, да, – пошатываясь, Горбатенко побрел в спальню.
* * *
Максим Корытин не был настолько глуп, чтобы не сообразить, что вчера вечером ему улыбнулась удача.
Нестеров появился в его квартире в полдень.
– Вот кассета. Все сделаешь при мне. Сделаешь бытовую копию, меня оттуда уберешь.
– Я вас и не снимал, – сказал Корытин. – Сейчас просмотрим.
Корытин подключил камеру к телевизору, и они вместе с Нестеровым просмотрели всю запись. Только в трех местах Нестеров попал в кадр.
– Эти места уберешь.
– Понял, не вопрос. Будет сделано.
Нестеров хорошо разбирался в политике, финансовых документах, считал, что и в людях разбирается отлично. А вот в технике он был, в общем-то, ноль.
Через час Максим Корытин подал ему бытовую кассету и маленькую кассету для видеокамеры.
– Очень хорошо, – пряча кассету в кейс, сказал Нестеров. – Вот тебе пятьсот баксов и совет: держи язык за зубами. Ты ничего не снимал, ничего не знаешь.
– Виктор Николаевич, за кого вы меня держите!
Мне и не такое приходилось снимать, и, как видите, жив. А почему жив? Да потому, что молчать умею.
Корытин – могила, из меня никто ничего клещами не вытянет, – Корытин не отводил взгляд от денег, лежащих на видеомагнитофоне.
– Будешь нужен – я тебя найду.
Охранник ждал Нестерова на площадке. Он проводил хозяина к джипу.
Корытин выглянул в окно.
«Нашел дурака! – он подошел к аппаратуре, нажал клавишу. На его ладони оказался сверкающий лазерный диск с копией отснятого материала. – Может, Корытин глуп, но не глупее тебя, Нестеров. Свои пятьсот баксов ты можешь в задницу засунуть, я и не такие деньги в руках держал. Были времена. Этот диск дорогого стоит, за него год жить буду. Ты же, Нестеров, мне за него и заплатишь».
Но радость Максима Корытина была недолгой.
В дверь позвонили резко, настойчиво. Корытин схватил деньги, сунул их в карман, диск спрятал в журнал на книжном стеллаже и заспешил к двери, думая, что это вернулся Нестеров. Режиссер открыл дверь сразу, не задумываясь.
Перед ним стоял высокий мужчина, брови сведены к переносице, глаза буравили Корытина.
– Что вам надо? – выпалил режиссер.
– Вы Корытин Максим Максимович?
– А вы кто?
Мужчина вошел в квартиру. На площадке остался второй, маленький, крепкий. Корытин заметил лишь спину второго. Незнакомец сунул руку во внутренний карман серого пиджака, а затем ткнул в лицо режиссеру удостоверение полковника ФСБ с фотографией и всеми печатями. Корытин от испуга даже не успел прочесть фамилию и имя.
– Что вам надо?
– Успокойтесь, Максим Максимович, я пока пришел без ордера. Я хочу забрать видеоматериалы.
– Какие?
– Вы не знаете какие? Что ж, тогда нам придется проехать.
– Куда проехать?
– Вы не догадываетесь? В камеру придется проехать, в Лефортово поедем.
– За что?
– Не понимаете, не догадываетесь? – полковник положил руку на плечо режиссера и почувствовал, что тот начинает дрожать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76