– Надо листовки расклеить, – Кабанов с каждой секундой терял уверенность в успехе.
Подростки переглянулись, им явно хотелось чего-нибудь более масштабного.
– Сколько платишь, батя?
– За ночь работы по двадцать баксов.
– Прикольно звучит, – хихикнула девица, – за ночь работы…
– Я не то имел в виду, – генерал почувствовал, что краснеет, и, чтобы скрыть смущение, достал из-под стола толстую пачку листовок.
Рэперы обступили стол.
– Солидно, – сказала рыжеволосая, разглядывая генеральские звезды.
– Расклеите на фонарях и на дверях подъездов.
Клей и валики наши, возьмете у секретарши.
– Деньги, батя, какие?
– Зеленые, – генерал выдвинул ящик стола и вынул сорок долларов. – Сорок для начала, шестьдесят утром, когда увижу, что весь район обклеен.
– Посоветоваться надо, – парень присел на край стола. Майка приподнялась, и генерал вынужден был с минуту созерцать грязные белые трусы рэпера.
– Горбатенко сколько нам обещал заплатить?
– Полтинник.
Подростки советовались.
– Значит, стольник и полтинник – на пятерых.
Будет по тридцатке. Это ничего, что мы и конкурента вашего портреты клеить будем?
Кабанов сперва хотел возмутиться, но выхода у него не оставалось, листовки нужно было расклеить этой ночью кровь из носу.
– Не бойтесь, – сказала зеленоволосая девица с грустным взглядом, – Горбатенко нам не заказывал ваши портреты дерьмом обмазывать, только срывать предложил. Но если вы нам еще двадцатку сверху накинете, мы обрывать не станем.
– Правда же, – поддержала подругу огненно-рыжая, – глупо самим клеить и самим обрывать.
«Если не соглашусь, он может и других малолеток нанять, да и они сами завтра пойдут к Горбатенко», – подумал, доставая еще одну двадцатку, Кабанов.
– Все, ребята, шестьдесят сейчас и шестьдесят утром, когда работу приму.
– Идет, – подвел итог встречи глава рэперов, – в лучшем виде сделаем.
– Вам, ребята, хоть по восемнадцать лет есть? – дрогнувшим голосом спросил генерал.
– Если вам надо, то считайте, что есть и по пятьдесят, – милостиво предложила девица с зелеными волосами.
– Ребята, вы деньги на что потратите, не на наркотики?
Рэперы засмеялись. Особо усердствовали девицы.
Смех звучал по-наглому громко, чувствовалось, ребята привыкли эпатировать публику и делали это даже без надобности.
– Мы только пиво пьем, – сказал один из выбеленных парней и тут же, опровергая себя, отхлебнул из пластиковой бутылки с броской надписью «Джин-тоник».
Листовки рэперы поделили прямо в кабинете, каждый норовил подсунуть другому побольше.
«Значит, все-таки поклеят, не обманут».
– До свидания, – Кабанов с облегчением распрощался с помощниками в предвыборной борьбе и, почувствовав в душе опустошение, опустился в кресло.
«Вот уроды! И это наше будущее? Их даже армия не исправит – конченые. Я-то думал, моя Кристина хуже некуда, а оказывается, бывают и пострашнее экземплярчики».
В очередной раз убедив себя в том, что нужно спасать великую страну, иначе все ее население поголовно превратится в страшных уродов, генерал направился на встречу с избирателями, которая должна была произойти в актовом зале соседней с домом ветеранов школы. С директором у Кабанова были хорошие отношения, жили в одном доме, сын директора и Кристина когда-то учились в одном классе.
Незадолго до встречи по распоряжению директора учителя провели классные собрания с родителями выпускников и ненавязчиво посоветовали им наведаться на встречу с Кабановым, намекая на то, что в противном случае педагогам придется быть более принципиальными в оценке знаний на оставшихся экзаменах. Директор ожидал Кабанова на крыльце школы.
– Ты хоть знаешь, что у тебя ученики за углом курят? – вместо приветствия спросил генерал.
– Знаю, – нехотя признался директор, – но они не ученики, а выпускники, ученики на каникулах.
– Почему ты их не погоняешь?
– Пробовал. Оказалось, им родители разрешают.
– У тебя в школе такие учатся, которые штаны на коленях носят и серьги в уши вкалывают?
– Учатся. Пошли, – директор повел Кабанова по длинным школьным коридорам.
– Собрались люди?
– Сам увидишь. Время теперь не такое, чтобы народ на собрание сгонять. Мои учителя сделали все, что смогли. Те, у кого дети хорошо учатся, не пришли, им беспокоиться не за что. Пришли родители двоечников, но не все, а те, которые не пьют.
Кабанов тяжело вздохнул:
– С каким контингентом приходится работать!
В школьном зале, высоком, просторном, с хорошей сценой, рассчитанном человек на триста, собралось от силы пятьдесят-шестьдесят, да и те расселись подальше от сцены. Так стремятся сесть в классе двоечники – подальше от учителя. По скучающим лицам Кабанов тут же определил, что его видение будущего страны мало кого интересует.
– Здравствуйте, дорогие, – сказал директор. – Сегодня у нас в гостях боевой генерал Григорий Викторович Кабанов, который выдвинут кандидатом в депутаты Государственной Думы.
Если бы это была первая встреча Кабанова с избирателями, он бы искренне расстроился. Но поскольку ему довелось выстрадать десяток подобных встреч, он особо не переживал. Отыскал взглядом группу старушек из породы тех, которые ходят на все бесплатные мероприятия без разбора. Обычно все неприятности и скандалы исходят от них.
«Надеюсь, со слухом у них все в порядке», – подумал Кабанов и изобразил на лице радостную улыбку.
– Я счастлив, что вы пришли на встречу со мной, значит, вам небезразлично будущее России.
Никто в зале не отреагировал на пафосные слова, десятки раз на дню слышанные в радио– и телепередачах, читанные в газетах. Кабанов без особого энтузиазма принялся расписывать то, какой он видит Россию в будущем столетии. Особенно упирал генерал на сильную власть, порядок, справедливость – на вещи абстрактные, против которых ни один здравомыслящий человек слова против не скажет.
Не забыл он и пенсионеров, и многодетных матерей, и бюджетников. Но, увлекшись, Кабанов от малоимущих и пенсионеров перешел к военным, запамятовав, какая перед ним аудитория.
Как оказалось, армию в этом зале не любили. Старушка интеллигентного вида, кутавшаяся в белый пуховый платок, исходила злостью, но пока молчала, потому как понимала, что перекрыть зычный голос генерала у нее не хватит сил.
Серебров, сидевший у самого выхода, внимательно слушал Кабанова.
«Хорошо излагает, собака, берет эмоциями. Если же вслушаться в смысл слов, то, кроме общих мест, ничего и не остается».
Серебров не выделялся ничем особенным среди собравшихся: серый неброский костюм, черный в серебряную полоску галстук и голубая рубашка. Спину он держал прямо, сидел ровно, составив ноги.
Кабанов поздно заметил старушку, исходившую злобой, и на секунду замолчал, встретившись с ней взглядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76