Гэй провел их через уютный холл в гостиную, где в дополнение к отоплению весело полыхал огонь в камине. Хотя здание было массивным и тяжеловесным, с веерообразными окнами над высокими дверьми и деревянными балками, выступающими на потолке, Гэй обставил его очень удобной и уютной мебелью. В доме не слышалось признаков присутствия других людей, кроме хозяина. Но Гэй старательно закрыл высокие двойные двери.
— Где вы это нашли? — тихо спросил Хэдли.
— А, вот это еще одно из проявлений тонкого юмора. Я пошел в ванную умыться, а потом протянул руку за полотенцем. Откуда-то и выпала фотография.
— Когда вы ее обнаружили?
— Да не больше десяти минут назад. Кстати, я установил один факт. Мы прибыли сюда в одиннадцать часов, и тогда этой забавной штуки в полотенцах не было. Понимаете, у меня работают повар и две горничные. Когда мы приехали, Летти только что закончила убирать ванную и повесила для нас свежие полотенца. Следовательно…
— Кто-нибудь, кроме вас, знает об этом?
— Только тот юморист, который это сделал. Надеюсь, вы не думаете, что я сказал об этом Летти. Я также сдернул бумажный обезьяний хвост с двери до того, как кто-то его заметил. Не знаю, когда его успели приколоть. Я его увидел по пути в ванную.
— Да. И что, по-вашему, все это означает?
— Дорогие мои, — Гэй смотрел прямо в глаза Хэдли, — вы отлично понимаете, что я об этом думаю. Я люблю почитать о преступлениях, но мне не нравятся похороны. Этому нужно положить конец. — Поколебавшись, он с полной серьезностью обратился к Кенту: — Сэр, прошу у вас прощения.
— Охотно вам его даю, — ответил Кент, которому нравился забавный старикан, — но за что?
— Потому что я почти наверняка подозревал вас. Э-э-э… Простите, вы ведь были с доктором Феллом и начальником полиции? Между одиннадцатью и двенадцатью часами?
— Да. В это время мы были в полицейском участке. Но почему вы подозревали именно меня?
— Честно говоря, — искренне признался Гэй, — потому, что вы как-то слишком подозрительно оказались вчера в гостинице. И потому, что ходили упорные слухи, будто вас очень привлекала миссис Джозефина Кент.
— Это может подождать, — резко прервал их Хэдли и протянул фотографию доктору Феллу: — И вы еще уверяли меня, что опасности больше нет? А как вот это согласуется с вашим утверждением?
Доктор сунул шляпу под мышку и прислонил к стене трость. Слегка озабоченный, он поправил очки и стал внимательно рассматривать фотографию.
— Ничего не имею против обезьяньего хвоста, — пробормотал он, — думаю, это вполне современная шутка. Временами мне кажется, что я заслуживаю участи старого дуралея, над которым все потешаются. Но, честно говоря, это не совсем то. С другой стороны, мне не очень по душе новое осложнение. Видимо, кто-то начинает бояться. — Он посмотрел на Гэя: — Чья это фотография? Вы уже видели ее?
— Да, она принадлежит мне. Не знаю, известно ли вам о страсти Рипера к фотографированию. Он присылает мне целые пачки фотографий, где его друзья сняты на акваплане, за кружкой пива и все в этом роде.
— Вот как! И где вы ее видели в последний раз?
— По-моему, она лежала с остальными снимками у меня в кабинете в письменном столе.
— Интересно, что это не обычные чернила. — Доктор Фелл поскреб ногтем толстые слоистые штрихи надписи на обороте фото. — Они слишком липкие. Похоже…
— Это тушь, вот что это такое, — предположил Гэй. — Пойдемте со мной.
Он казался более напряженным, чем вчера, сохраняя твердый блеск глаз, как полировка на надгробии, даже когда улыбался. Как будто приняв решение, он провел их через другие двойные двери в конце гостиной, и визитеры оказались в расположенном в глубине дома кабинете. Его окна выходили в сад позади дома, где деревья гнулись от ветра. Из окон были видны ворота в кирпичной стене, а за ними — высокие кладбищенские вязы. В кабинете весело танцевал огонь в камине, бросая отблески пламени на стены, уставленные полками книг. На верху полок были расставлены бюсты. Если не считать внутренней лестницы, которая спускалась вдоль дальней стены, комната выглядела скорее современной, чем старинной. Хозяин взглянул на лестницу, прежде чем показать им на письменный стол.
— Как видите, здесь у меня несколько флаконов туши разного цвета, — сказал он. — Я редко ею пользуюсь. Но зима тянется слишком долго, и однажды, в это тоскливое время года, я увлекся архитектурой. Судя по всему, надпись сделана вот этой тушью.
Он снял крышку с флакончика с черной тушью. Изнутри к крышке было прикреплено широкое перо — обычное приспособление для туши, чтобы проверить ее перед употреблением. Он помахал крышкой перед своими гостями. Теперь Кенту не понравилось выражение его лица.
— Думаю, вы догадываетесь, куда ведет эта лестница? Наверху дверь, она рядом с верхней ванной комнатой. Очевидно, этот неуловимый юморист просто спустился сюда, намалевал надпись на фото, как мальчишки рисуют на стенах, и ушел по лестнице, захватив фотографию.
Впервые Хэдли выказал нерешительность. Очевидно, ему тоже не понравилась шутка и напряжение, которое ощущалось в доме с первого момента их появления. Но он изучал Гэя с очень странным выражением лица.
— Вы держите бюро запертым?
— Нет. Да и зачем? В нем нет ничего ценного. Чаще всего я даже не опускаю крышку, вот как сейчас.
— А где же фотографии? — спросил доктор Фелл. — Я проделал длинный путь, чтобы увидеть их.
Гэй быстро обернулся к нему:
— Прошу прощения, я не расслышал. Что вы проделали?
— Длинный путь, чтобы посмотреть на них. Где они?
Гэй протянул было руку к брючному карману, затем пожал плечами и выдвинул один ящик из правой тумбы бюро.
— Боюсь, вы будете недостаточно вознаграждены, — язвительно сказал он. — Здесь мало что… Боже мой!
Он быстро отдернул руку. Липкая жидкость, стекавшая у него с пальцев, была не кровью, а красной тушью. Столпившись вокруг хозяина, гости увидели внутри ящика то, что доктор Фелл назвал дьявольской шуткой. В ящике находились разорванные на мелкие клочки фотографии, щедро политые красной тушью.
Доктор Фелл застонал от досады. Сэр Гайлс Гэй воздержался. Стоя с вытянутой рукой, чтобы не забрызгать одежду, он вытирал ее носовым платком и ругался. Он ругался так витиевато, с таким спокойствием и сдержанностью, что это показало его с новой стороны. Дало, так сказать, новое употребление его белоснежным искусственным зубам. Он ругался на английском, на африканос и на кафрском, угрожая снять шкуру с проклятого слуги или с правительственного департамента. Тем не менее Кент не мог отделаться от впечатления, что точно так же ругаются во время игры в гольф, промахнувшись на шестом, очень легком ударе. Кент видел, как на шее Гэя вздулись вены.
— Надеюсь, — Гэй старался не изменять тон, — меня можно назвать хорошим хозяином.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
— Где вы это нашли? — тихо спросил Хэдли.
— А, вот это еще одно из проявлений тонкого юмора. Я пошел в ванную умыться, а потом протянул руку за полотенцем. Откуда-то и выпала фотография.
— Когда вы ее обнаружили?
— Да не больше десяти минут назад. Кстати, я установил один факт. Мы прибыли сюда в одиннадцать часов, и тогда этой забавной штуки в полотенцах не было. Понимаете, у меня работают повар и две горничные. Когда мы приехали, Летти только что закончила убирать ванную и повесила для нас свежие полотенца. Следовательно…
— Кто-нибудь, кроме вас, знает об этом?
— Только тот юморист, который это сделал. Надеюсь, вы не думаете, что я сказал об этом Летти. Я также сдернул бумажный обезьяний хвост с двери до того, как кто-то его заметил. Не знаю, когда его успели приколоть. Я его увидел по пути в ванную.
— Да. И что, по-вашему, все это означает?
— Дорогие мои, — Гэй смотрел прямо в глаза Хэдли, — вы отлично понимаете, что я об этом думаю. Я люблю почитать о преступлениях, но мне не нравятся похороны. Этому нужно положить конец. — Поколебавшись, он с полной серьезностью обратился к Кенту: — Сэр, прошу у вас прощения.
— Охотно вам его даю, — ответил Кент, которому нравился забавный старикан, — но за что?
— Потому что я почти наверняка подозревал вас. Э-э-э… Простите, вы ведь были с доктором Феллом и начальником полиции? Между одиннадцатью и двенадцатью часами?
— Да. В это время мы были в полицейском участке. Но почему вы подозревали именно меня?
— Честно говоря, — искренне признался Гэй, — потому, что вы как-то слишком подозрительно оказались вчера в гостинице. И потому, что ходили упорные слухи, будто вас очень привлекала миссис Джозефина Кент.
— Это может подождать, — резко прервал их Хэдли и протянул фотографию доктору Феллу: — И вы еще уверяли меня, что опасности больше нет? А как вот это согласуется с вашим утверждением?
Доктор сунул шляпу под мышку и прислонил к стене трость. Слегка озабоченный, он поправил очки и стал внимательно рассматривать фотографию.
— Ничего не имею против обезьяньего хвоста, — пробормотал он, — думаю, это вполне современная шутка. Временами мне кажется, что я заслуживаю участи старого дуралея, над которым все потешаются. Но, честно говоря, это не совсем то. С другой стороны, мне не очень по душе новое осложнение. Видимо, кто-то начинает бояться. — Он посмотрел на Гэя: — Чья это фотография? Вы уже видели ее?
— Да, она принадлежит мне. Не знаю, известно ли вам о страсти Рипера к фотографированию. Он присылает мне целые пачки фотографий, где его друзья сняты на акваплане, за кружкой пива и все в этом роде.
— Вот как! И где вы ее видели в последний раз?
— По-моему, она лежала с остальными снимками у меня в кабинете в письменном столе.
— Интересно, что это не обычные чернила. — Доктор Фелл поскреб ногтем толстые слоистые штрихи надписи на обороте фото. — Они слишком липкие. Похоже…
— Это тушь, вот что это такое, — предположил Гэй. — Пойдемте со мной.
Он казался более напряженным, чем вчера, сохраняя твердый блеск глаз, как полировка на надгробии, даже когда улыбался. Как будто приняв решение, он провел их через другие двойные двери в конце гостиной, и визитеры оказались в расположенном в глубине дома кабинете. Его окна выходили в сад позади дома, где деревья гнулись от ветра. Из окон были видны ворота в кирпичной стене, а за ними — высокие кладбищенские вязы. В кабинете весело танцевал огонь в камине, бросая отблески пламени на стены, уставленные полками книг. На верху полок были расставлены бюсты. Если не считать внутренней лестницы, которая спускалась вдоль дальней стены, комната выглядела скорее современной, чем старинной. Хозяин взглянул на лестницу, прежде чем показать им на письменный стол.
— Как видите, здесь у меня несколько флаконов туши разного цвета, — сказал он. — Я редко ею пользуюсь. Но зима тянется слишком долго, и однажды, в это тоскливое время года, я увлекся архитектурой. Судя по всему, надпись сделана вот этой тушью.
Он снял крышку с флакончика с черной тушью. Изнутри к крышке было прикреплено широкое перо — обычное приспособление для туши, чтобы проверить ее перед употреблением. Он помахал крышкой перед своими гостями. Теперь Кенту не понравилось выражение его лица.
— Думаю, вы догадываетесь, куда ведет эта лестница? Наверху дверь, она рядом с верхней ванной комнатой. Очевидно, этот неуловимый юморист просто спустился сюда, намалевал надпись на фото, как мальчишки рисуют на стенах, и ушел по лестнице, захватив фотографию.
Впервые Хэдли выказал нерешительность. Очевидно, ему тоже не понравилась шутка и напряжение, которое ощущалось в доме с первого момента их появления. Но он изучал Гэя с очень странным выражением лица.
— Вы держите бюро запертым?
— Нет. Да и зачем? В нем нет ничего ценного. Чаще всего я даже не опускаю крышку, вот как сейчас.
— А где же фотографии? — спросил доктор Фелл. — Я проделал длинный путь, чтобы увидеть их.
Гэй быстро обернулся к нему:
— Прошу прощения, я не расслышал. Что вы проделали?
— Длинный путь, чтобы посмотреть на них. Где они?
Гэй протянул было руку к брючному карману, затем пожал плечами и выдвинул один ящик из правой тумбы бюро.
— Боюсь, вы будете недостаточно вознаграждены, — язвительно сказал он. — Здесь мало что… Боже мой!
Он быстро отдернул руку. Липкая жидкость, стекавшая у него с пальцев, была не кровью, а красной тушью. Столпившись вокруг хозяина, гости увидели внутри ящика то, что доктор Фелл назвал дьявольской шуткой. В ящике находились разорванные на мелкие клочки фотографии, щедро политые красной тушью.
Доктор Фелл застонал от досады. Сэр Гайлс Гэй воздержался. Стоя с вытянутой рукой, чтобы не забрызгать одежду, он вытирал ее носовым платком и ругался. Он ругался так витиевато, с таким спокойствием и сдержанностью, что это показало его с новой стороны. Дало, так сказать, новое употребление его белоснежным искусственным зубам. Он ругался на английском, на африканос и на кафрском, угрожая снять шкуру с проклятого слуги или с правительственного департамента. Тем не менее Кент не мог отделаться от впечатления, что точно так же ругаются во время игры в гольф, промахнувшись на шестом, очень легком ударе. Кент видел, как на шее Гэя вздулись вены.
— Надеюсь, — Гэй старался не изменять тон, — меня можно назвать хорошим хозяином.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62