Но, как я уже сказал, одна из найденных мною книг была в тысячу раз ценнее всех остальных. Рассказ о том, как я ее раздобыл, сам по себе занял бы целую ночь. Долгое время книга эта была единственной вещью, с которой я не расставался, как бы плохо мне ни приходилось. Потому что, видите ли, я нашел копию «Ду Сварденвирд», легендарной книги безумного Ниссеса — как я слышал, последний экземпляр, сохранившийся до наших дней. Я не знаю, был ли это оригинал, поскольку переплет давно утерян, но… человек, от которого я получил книгу, клялся, что она подлинная; безусловно, если это и была фальшивка, то великолепно сделанная. Но, копия или нет, она содержала в себе подлинные слова Ниссеса, в этом не было никаких сомнений. Никто не мог бы прочесть ужасные вещи, которые прочел я, потом посмотреть на окружающий мир и не поверить прочитанному.
— Я слышала об этом, — сказала Мириамель. — Кем был Ниссес?
Кадрах коротко рассмеялся.
— Вечный вопрос. Он пришел с севера за Элвритсхоллом, с земли черных риммеров, живущих под Пиком Бурь, и представился Фингилу, королю Риммергарда. Он не был придворным магом, но говорят, что именно от него Фингил получил силу, позволившую ему покорить половину Светлого Арда. Может быть, эта сила была мудростью, потому что Ниссес знал все о вещах, существование которых никому не могло даже присниться. Когда Асу'а пал, а Фингил умер, Ниссес стал служить его сыну Хьелдину. Именно в эти годы он написал свою книгу — книгу, в которую он вложил часть тех страшных знаний, что принес с собой с севера, появившись однажды у ворот Финтила. Он и Хьелдин, оба умерли в Асу'а. Молодой король выбросился из окна башни, которая сейчас носит его имя, Ниссес был найден мертвым в комнате, из которой выпрыгнул Хьелдин, без каких-либо следов насилия на нем. На лице его была улыбка, в руках зажата книга.
Мириамель содрогнулась.
— Эта книга… Они говорили о ней — в Наглимувде. Ярнауга сказал, что в ней, предположительно, говорилось о близком явлении Короля Бурь и других подобных вещах.
— А, Ярнауга, — грустно сказал Кадрах. — Как бы он был рад увидеть ее! Но я никогпа не показывал «Ду сварденвирд» ни ему, ни кому-либо другому из носителей свитка.
— Но почему? Если она была у тебя — пусть даже только копия — почему ты не показал ее Моргенсу или остальным? Я думала, что эта книга — одна из тех вещей, из-за которых существует ваш Орден?
— Возможно. Но, к тому времени, когда я кончил читать ее, я не был больше носителем свитка, и я знал это в своем сердце. С того момента, как я перевернул последнюю страницу, я предал любовь к знаниям во имя любви к забвению. Эти две любви не могут сосуществовать. Даже до того, как я отыскал книгу Ниссеса, я далеко зашел по неверной дороге, изучая то, чего не должен знать ни один человек, желающий спокойно спать по ночам. Я завидовал моим товарищам, носителям свитка, Мириамель, завидовал их простому счастью, злился на их спокойную уверенность, что все, что может быть исследовано, можно понять. Они были так уверены, что если достаточно внимательно всмотреться в суть мира, можно будет угадать все его грядущие изменения… но у меня было что-то, чего у них не было. Книга, простое чтение которой не только доказало бы им то, что я уже предполагал, но и разрушило бы основы их мировоззрения. Я был полон ярости, Мириамель, но кроме того, я был полон отчаяния. — Он помолчал, и в голосе его ясно послышалась боль: — Мир стал другим, с тех пор как Ниссес объяснил его, как будто страницы его книги были пропитаны каким-то медленным ядом, убивающим дух. Я пролистал их все.
— Это звучит ужасно. — Мириамель вспомнила изображение, которое она видела в одной из книг Динивана — рогатый гигант с красными глазами. С тех пор это изображение являлось ей во многих тревожных снах. Может быть, лучше не знать некоторых вещей, оставаясь слепым к картинам и мыслям?
— Ужасно, конечно, но только потому, что это отражает истинный ужас, скрытый под пробуждающимся миром, тени, мечущиеся по другой стороне солнца. Тем не менее, даже такая могучая вещь, как книга Ниссеса, в конечном счете стала для меня не более, чем одним из средств забвения: когда я прочитал ее так много раз, что мне становилось худо при одном взгляде на нее, я стал продавать ее страницы, одну за другой.
— Элисия, Матерь Божья, кто бы стал покупать такое!?
Кадрах хрипло засмеялся:
— Даже те, кто был совершеннно уверен, что это грубая подделка, спотыкались сами об себя в безумной спешке получить из моих рук хотя бы одну-единственную страничку. Запрещенная книга имеет могущественное очарование, дитя мое, но истинно дьявольская книга — а таких очень немного — притягивает любопытных, как мед соблазняет мух. — Его горький смех прервался, перейдя в нечто, похожее на рыдание. — Милостивый Узирис, лучше бы я сжег ее!
— А что Прейратс? — требовательно спросила она. — Ты и ему продавал страницы?
— Никогда! — Кадрах почти кричал. — Даже тогда я знал, что он демон. Он был изгнан из Ордена задолго до моего падения, и каждый из нас знал, какую опасность он собой представляет. — Он успокоился. — Нет, я подозреваю, что он просто часто посещал тех же торговцев антиквариатом, что и я — их очень немного, знаете ли — и отдельные куски могли попасть ему в руки. Он все-таки черезвычайно образован — в темных областях знаний, принцесса, особенно в самых опасных разделах Искусства. Я уверен, что для него было нетрудно выяснить, кто обладает великой книгой, страницы из которой ему удалось найти. Так же легко ему было найти меня, хотя я погрузился глубоко в тень, используя все мои знания, чтобы стать незначительным, почти до невидимости. Но, как я сказал, он нашел меня. Он послал за мной стражников вашего отца. Видите ли, тогда он уже был советником принца, а значит, советником будущего короля.
Мириамель подумала о том дне, когда она впервые встретила Прейратса. Красный священник пришел в апартаменты ее отца в Меремунде, доставив информацию о событиях в Наббане. Юная Мириамель имела трудную беседу со своим отцом, мучительно пытаясь придумать что-нибудь, что могло бы вызвать у него хоть тень улыбки, как это часто бывало прежде, когда она была светом его очей. Пользуясь случаем, чтобы избежать очередной нелегкой беседы с дочерью, Элиас отослал ее. Заинтригованная, она поймала на себе оценивающий взгляд Прейратса.
Даже совсем маленькой девочкой Мириамель умела различать взгляды, которыми обменивались придворные ее отца — раздражение тех, которые считали ее помехой, жалость тех, кто замечал ее одиночество и смущение, и честный расчет в тазах мужчин, думавших, за кого же она в конце концов выйдет замуж и будет ли она удобной королевой после смерти отца. Но никогда раньше до этого момента ее не изучало ничто, подобное нечеловеческому любопытству Прейратса, холодному, как прыжок в ледяную воду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
— Я слышала об этом, — сказала Мириамель. — Кем был Ниссес?
Кадрах коротко рассмеялся.
— Вечный вопрос. Он пришел с севера за Элвритсхоллом, с земли черных риммеров, живущих под Пиком Бурь, и представился Фингилу, королю Риммергарда. Он не был придворным магом, но говорят, что именно от него Фингил получил силу, позволившую ему покорить половину Светлого Арда. Может быть, эта сила была мудростью, потому что Ниссес знал все о вещах, существование которых никому не могло даже присниться. Когда Асу'а пал, а Фингил умер, Ниссес стал служить его сыну Хьелдину. Именно в эти годы он написал свою книгу — книгу, в которую он вложил часть тех страшных знаний, что принес с собой с севера, появившись однажды у ворот Финтила. Он и Хьелдин, оба умерли в Асу'а. Молодой король выбросился из окна башни, которая сейчас носит его имя, Ниссес был найден мертвым в комнате, из которой выпрыгнул Хьелдин, без каких-либо следов насилия на нем. На лице его была улыбка, в руках зажата книга.
Мириамель содрогнулась.
— Эта книга… Они говорили о ней — в Наглимувде. Ярнауга сказал, что в ней, предположительно, говорилось о близком явлении Короля Бурь и других подобных вещах.
— А, Ярнауга, — грустно сказал Кадрах. — Как бы он был рад увидеть ее! Но я никогпа не показывал «Ду сварденвирд» ни ему, ни кому-либо другому из носителей свитка.
— Но почему? Если она была у тебя — пусть даже только копия — почему ты не показал ее Моргенсу или остальным? Я думала, что эта книга — одна из тех вещей, из-за которых существует ваш Орден?
— Возможно. Но, к тому времени, когда я кончил читать ее, я не был больше носителем свитка, и я знал это в своем сердце. С того момента, как я перевернул последнюю страницу, я предал любовь к знаниям во имя любви к забвению. Эти две любви не могут сосуществовать. Даже до того, как я отыскал книгу Ниссеса, я далеко зашел по неверной дороге, изучая то, чего не должен знать ни один человек, желающий спокойно спать по ночам. Я завидовал моим товарищам, носителям свитка, Мириамель, завидовал их простому счастью, злился на их спокойную уверенность, что все, что может быть исследовано, можно понять. Они были так уверены, что если достаточно внимательно всмотреться в суть мира, можно будет угадать все его грядущие изменения… но у меня было что-то, чего у них не было. Книга, простое чтение которой не только доказало бы им то, что я уже предполагал, но и разрушило бы основы их мировоззрения. Я был полон ярости, Мириамель, но кроме того, я был полон отчаяния. — Он помолчал, и в голосе его ясно послышалась боль: — Мир стал другим, с тех пор как Ниссес объяснил его, как будто страницы его книги были пропитаны каким-то медленным ядом, убивающим дух. Я пролистал их все.
— Это звучит ужасно. — Мириамель вспомнила изображение, которое она видела в одной из книг Динивана — рогатый гигант с красными глазами. С тех пор это изображение являлось ей во многих тревожных снах. Может быть, лучше не знать некоторых вещей, оставаясь слепым к картинам и мыслям?
— Ужасно, конечно, но только потому, что это отражает истинный ужас, скрытый под пробуждающимся миром, тени, мечущиеся по другой стороне солнца. Тем не менее, даже такая могучая вещь, как книга Ниссеса, в конечном счете стала для меня не более, чем одним из средств забвения: когда я прочитал ее так много раз, что мне становилось худо при одном взгляде на нее, я стал продавать ее страницы, одну за другой.
— Элисия, Матерь Божья, кто бы стал покупать такое!?
Кадрах хрипло засмеялся:
— Даже те, кто был совершеннно уверен, что это грубая подделка, спотыкались сами об себя в безумной спешке получить из моих рук хотя бы одну-единственную страничку. Запрещенная книга имеет могущественное очарование, дитя мое, но истинно дьявольская книга — а таких очень немного — притягивает любопытных, как мед соблазняет мух. — Его горький смех прервался, перейдя в нечто, похожее на рыдание. — Милостивый Узирис, лучше бы я сжег ее!
— А что Прейратс? — требовательно спросила она. — Ты и ему продавал страницы?
— Никогда! — Кадрах почти кричал. — Даже тогда я знал, что он демон. Он был изгнан из Ордена задолго до моего падения, и каждый из нас знал, какую опасность он собой представляет. — Он успокоился. — Нет, я подозреваю, что он просто часто посещал тех же торговцев антиквариатом, что и я — их очень немного, знаете ли — и отдельные куски могли попасть ему в руки. Он все-таки черезвычайно образован — в темных областях знаний, принцесса, особенно в самых опасных разделах Искусства. Я уверен, что для него было нетрудно выяснить, кто обладает великой книгой, страницы из которой ему удалось найти. Так же легко ему было найти меня, хотя я погрузился глубоко в тень, используя все мои знания, чтобы стать незначительным, почти до невидимости. Но, как я сказал, он нашел меня. Он послал за мной стражников вашего отца. Видите ли, тогда он уже был советником принца, а значит, советником будущего короля.
Мириамель подумала о том дне, когда она впервые встретила Прейратса. Красный священник пришел в апартаменты ее отца в Меремунде, доставив информацию о событиях в Наббане. Юная Мириамель имела трудную беседу со своим отцом, мучительно пытаясь придумать что-нибудь, что могло бы вызвать у него хоть тень улыбки, как это часто бывало прежде, когда она была светом его очей. Пользуясь случаем, чтобы избежать очередной нелегкой беседы с дочерью, Элиас отослал ее. Заинтригованная, она поймала на себе оценивающий взгляд Прейратса.
Даже совсем маленькой девочкой Мириамель умела различать взгляды, которыми обменивались придворные ее отца — раздражение тех, которые считали ее помехой, жалость тех, кто замечал ее одиночество и смущение, и честный расчет в тазах мужчин, думавших, за кого же она в конце концов выйдет замуж и будет ли она удобной королевой после смерти отца. Но никогда раньше до этого момента ее не изучало ничто, подобное нечеловеческому любопытству Прейратса, холодному, как прыжок в ледяную воду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136