Вообще-то это даже несколько труб рядом: одна втягивает воздух, другая выбрасывает дизельный выхлоп, третья пропускает поток информации в виде отраженного от призм света. Проследите поток информации под воду - и попадете в оптический нерв капитан-лейтенанта Бишофа. Нерв ведет в мозг, и мозг этот работает с полной нагрузкой.
В эпоху гидролокаторов лодка Бишофа была крысой в темном, замусоренном, бесконечном подвале. Крыса пряталась от человека, у которого не было ни фонаря, ни факела, только два камня для высекания искр. В те дни Бишоф потопил множество кораблей.
Однажды, когда он шел в надводном положении, торопясь через Карибское море, из ниоткуда возникла «каталина». Она появилась в чистом голубом небе, и Бишоф успел заранее погрузиться. «Каталина» сбросила несколько глубинных бомб и улетела; видимо, горючее было на исходе.
Через два дня атмосферный фронт приблизился, небо затянули рваные облака, и Бишоф имел глупость расслабиться. Под прикрытием облаков их выследила другая «каталина», дождалась, когда U-691 выйдет на освещенную солнцем полоску моря, и спикировала, так что ее тень легла на мостик U-691. По счастью, Бишоф выставил двойное наблюдение за воздухом в солнечном секторе. На морском жаргоне это означает, что в любой конкретный момент времени два небритых, вонючих, голых по пояс загорелых матроса стоят на палубе и смотрят из-под руки в небо. Один что-то сказал недоумевающим тоном, и Бишофа это насторожило. Обоих наблюдателей разнесло ракетой. Еще пятерых подводников ранило артиллерийским огнем и ракетами прежде, чем Бишоф успел увести лодку на глубину.
На следующий день все небо от горизонта до горизонта обложили серые тучи. U-691 шла далеко от берега. Тем не менее Бишоф приказал старшему механику Хольцу подняться для начала на перископную глубину, внимательно изучил горизонт и, только убедившись, что никого нет, отдал приказ к всплытию. Задание было выполнено, они направлялись домой.
Через два часа из облаков вынырнула летающая лодка и сбросила на них узкое черное яйцо. Бишоф был на ходовом мостике, дышал свежим воздухом и успел крикнуть в переговорную трубу что-то про маневр уклонения. Мецер, рулевой, тут же переложил руль право на борт. Бомба зарылась в воду там, где только что была палуба U-691.
Так продолжалось, пока они не ушли далеко в океан. Кое-как дотянув до базы в Лорьяне, Бишоф с суеверным ужасом рассказал об этом начальству и услышал в ответ, что у противника появилась новая штуковина под названием радар.
Бишоф прочел разведданные: враг даже самолеты оборудовал этой дрянью! Они видят твой перископ!
Его лодка уже не крыса в темном погребе, а бескрылый слепень, ползущий по белоснежной скатерти в ярком дневном свете.
Дениц, дай ему бог здоровья, пытается строить новые лодки, которые могут все время идти под водой. Однако он должен выпрашивать каждую тонну стали и каждого инженера. А пока придумали временную меру, шнорхель: трубу, торчащую из воды. Она позволяет идти на дизельной тяге прямо под поверхностью. Шнорхель тоже видно на экране радара, но не так четко. Всякий раз, как U-691 всплывает более чем на час, Хольц приваривает к шнорхелю новые куски, стачивает старые, заматывает его резиной, которая должна поглощать радарные волны. Инженеры, установившие шнорхель в Лорьяне полгода назад, сейчас бы его не узнали: он эволюционировал, как землеройки эволюционировали в тигров. Если Бишоф приведет U-691 в порт, другие узнают о выдумках Хольца и несколько до сих пор не потопленных лодок смогут воспользоваться плодами эксперимента.
К черту. Вот так, наверное, офицеры гробятся и гробят людей: вспоминая прошлое, вместо того чтобы строить планы на ближайшее будущее. Для Бишофа подобные мысли ничуть не лучше онанизма. Надо сосредоточиться.
Можно не очень опасаться, что его потопят свои. Дениц отменил приказ, как только получил радиограмму с угрозой выдать в эфир информацию о золоте. Однако есть опасность, что какой-то корабль получил первый приказ и не получил второго. Следует быть начеку.
Та еще угроза. У Германии практически некому его топить. Думать надо про союзников. Они здорово разозлятся, когда поймут, что он два дня идет с их конвоем. Бишоф и сам злой как черт: конвой быстрый и все время делает зигзаги из соображений безопасности. Если U-691 не будет лавировать точно в унисон с кораблем, ее или раздавят, или заметят. Большая нагрузка на капитана и экипаж, заметный расход амфетамина из корабельных запасов. Зато они покрыли пятьсот миль! Скоро роковой Бискайский залив останется позади, справа будет Бретань и перед Бишофом встанет выбор: самоубийственный рывок через Ла-Манш, самоубийственный путь на север между Ирландией и Британией или самоубийственный крюк в обход Ирландии.
Разумеется, есть дружественная Франция, но от этой сирены надо всеми силами держаться подальше. Бишофу мало посадить лодку на мель у какого-нибудь безлюдного берега; он хочет привести ее на базу. Однако небеса над базами кишат «каталинами» а море освещено сатанинским светом радаров. Пусть лучше думают, что лодка идет во Францию, а он тем временем свернет в Германию.
По крайней мере так он считал два дня назад. Теперь неимоверная трудность плана его доканывает.
Тень корабля внезапно становится темнее и длиннее. Значит, либо земля заметно ускорила вращение и солнце светит теперь под другим углом, либо корабль поворачивает к ним. «Право на борт!» - тихо говорит Бишоф. Его голос по трубе попадает к человеку, который управляет рулем.
- Есть что в эфире? - спрашивает капитан.
- Нет, - отвечает функмаат.
Странно: обычно, когда корабли закладывают зигзаг, они координируются по радио. Бишоф поворачивает перископ и смотрит на транспорт, который по-прежнему надвигается. Проверяет курс: эта скотина повернула на целых девяносто градусов!
- Нас заметили, - говорит Бишоф. - Сейчас будем погружаться.
Однако, пока еще можно, он поворачивает перископ на все триста шестьдесят и убеждается, что мысленная карта конвоя верна. Да, все примерно так; ага, вот эсминец, справа, где он и думал. Бишоф останавливает перископ, дает пеленг цели. Торпедомаат повторяет цифры, вводя их в вычислитель системы наведения: новейшее, полностью аналоговое устройство. Бишоф командует: огонь, огонь, погружение. Все происходит почти так же быстро. Кузнечный хор дизелей, медленно доводивший их до умоисступления в последние два дня, сменяется неожиданной тишиной. Теперь они идут на аккумуляторах.
Как всегда бывает в таких случаях и как будет еще как минимум пятьдесят лет, аккумуляторы - барахло. Скорость лодки падает, и кажется, что конвой резко ускоряет ход. Сейчас эсминец может двигаться в пять раз быстрее подлодки. Это самое гадкое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135
В эпоху гидролокаторов лодка Бишофа была крысой в темном, замусоренном, бесконечном подвале. Крыса пряталась от человека, у которого не было ни фонаря, ни факела, только два камня для высекания искр. В те дни Бишоф потопил множество кораблей.
Однажды, когда он шел в надводном положении, торопясь через Карибское море, из ниоткуда возникла «каталина». Она появилась в чистом голубом небе, и Бишоф успел заранее погрузиться. «Каталина» сбросила несколько глубинных бомб и улетела; видимо, горючее было на исходе.
Через два дня атмосферный фронт приблизился, небо затянули рваные облака, и Бишоф имел глупость расслабиться. Под прикрытием облаков их выследила другая «каталина», дождалась, когда U-691 выйдет на освещенную солнцем полоску моря, и спикировала, так что ее тень легла на мостик U-691. По счастью, Бишоф выставил двойное наблюдение за воздухом в солнечном секторе. На морском жаргоне это означает, что в любой конкретный момент времени два небритых, вонючих, голых по пояс загорелых матроса стоят на палубе и смотрят из-под руки в небо. Один что-то сказал недоумевающим тоном, и Бишофа это насторожило. Обоих наблюдателей разнесло ракетой. Еще пятерых подводников ранило артиллерийским огнем и ракетами прежде, чем Бишоф успел увести лодку на глубину.
На следующий день все небо от горизонта до горизонта обложили серые тучи. U-691 шла далеко от берега. Тем не менее Бишоф приказал старшему механику Хольцу подняться для начала на перископную глубину, внимательно изучил горизонт и, только убедившись, что никого нет, отдал приказ к всплытию. Задание было выполнено, они направлялись домой.
Через два часа из облаков вынырнула летающая лодка и сбросила на них узкое черное яйцо. Бишоф был на ходовом мостике, дышал свежим воздухом и успел крикнуть в переговорную трубу что-то про маневр уклонения. Мецер, рулевой, тут же переложил руль право на борт. Бомба зарылась в воду там, где только что была палуба U-691.
Так продолжалось, пока они не ушли далеко в океан. Кое-как дотянув до базы в Лорьяне, Бишоф с суеверным ужасом рассказал об этом начальству и услышал в ответ, что у противника появилась новая штуковина под названием радар.
Бишоф прочел разведданные: враг даже самолеты оборудовал этой дрянью! Они видят твой перископ!
Его лодка уже не крыса в темном погребе, а бескрылый слепень, ползущий по белоснежной скатерти в ярком дневном свете.
Дениц, дай ему бог здоровья, пытается строить новые лодки, которые могут все время идти под водой. Однако он должен выпрашивать каждую тонну стали и каждого инженера. А пока придумали временную меру, шнорхель: трубу, торчащую из воды. Она позволяет идти на дизельной тяге прямо под поверхностью. Шнорхель тоже видно на экране радара, но не так четко. Всякий раз, как U-691 всплывает более чем на час, Хольц приваривает к шнорхелю новые куски, стачивает старые, заматывает его резиной, которая должна поглощать радарные волны. Инженеры, установившие шнорхель в Лорьяне полгода назад, сейчас бы его не узнали: он эволюционировал, как землеройки эволюционировали в тигров. Если Бишоф приведет U-691 в порт, другие узнают о выдумках Хольца и несколько до сих пор не потопленных лодок смогут воспользоваться плодами эксперимента.
К черту. Вот так, наверное, офицеры гробятся и гробят людей: вспоминая прошлое, вместо того чтобы строить планы на ближайшее будущее. Для Бишофа подобные мысли ничуть не лучше онанизма. Надо сосредоточиться.
Можно не очень опасаться, что его потопят свои. Дениц отменил приказ, как только получил радиограмму с угрозой выдать в эфир информацию о золоте. Однако есть опасность, что какой-то корабль получил первый приказ и не получил второго. Следует быть начеку.
Та еще угроза. У Германии практически некому его топить. Думать надо про союзников. Они здорово разозлятся, когда поймут, что он два дня идет с их конвоем. Бишоф и сам злой как черт: конвой быстрый и все время делает зигзаги из соображений безопасности. Если U-691 не будет лавировать точно в унисон с кораблем, ее или раздавят, или заметят. Большая нагрузка на капитана и экипаж, заметный расход амфетамина из корабельных запасов. Зато они покрыли пятьсот миль! Скоро роковой Бискайский залив останется позади, справа будет Бретань и перед Бишофом встанет выбор: самоубийственный рывок через Ла-Манш, самоубийственный путь на север между Ирландией и Британией или самоубийственный крюк в обход Ирландии.
Разумеется, есть дружественная Франция, но от этой сирены надо всеми силами держаться подальше. Бишофу мало посадить лодку на мель у какого-нибудь безлюдного берега; он хочет привести ее на базу. Однако небеса над базами кишат «каталинами» а море освещено сатанинским светом радаров. Пусть лучше думают, что лодка идет во Францию, а он тем временем свернет в Германию.
По крайней мере так он считал два дня назад. Теперь неимоверная трудность плана его доканывает.
Тень корабля внезапно становится темнее и длиннее. Значит, либо земля заметно ускорила вращение и солнце светит теперь под другим углом, либо корабль поворачивает к ним. «Право на борт!» - тихо говорит Бишоф. Его голос по трубе попадает к человеку, который управляет рулем.
- Есть что в эфире? - спрашивает капитан.
- Нет, - отвечает функмаат.
Странно: обычно, когда корабли закладывают зигзаг, они координируются по радио. Бишоф поворачивает перископ и смотрит на транспорт, который по-прежнему надвигается. Проверяет курс: эта скотина повернула на целых девяносто градусов!
- Нас заметили, - говорит Бишоф. - Сейчас будем погружаться.
Однако, пока еще можно, он поворачивает перископ на все триста шестьдесят и убеждается, что мысленная карта конвоя верна. Да, все примерно так; ага, вот эсминец, справа, где он и думал. Бишоф останавливает перископ, дает пеленг цели. Торпедомаат повторяет цифры, вводя их в вычислитель системы наведения: новейшее, полностью аналоговое устройство. Бишоф командует: огонь, огонь, погружение. Все происходит почти так же быстро. Кузнечный хор дизелей, медленно доводивший их до умоисступления в последние два дня, сменяется неожиданной тишиной. Теперь они идут на аккумуляторах.
Как всегда бывает в таких случаях и как будет еще как минимум пятьдесят лет, аккумуляторы - барахло. Скорость лодки падает, и кажется, что конвой резко ускоряет ход. Сейчас эсминец может двигаться в пять раз быстрее подлодки. Это самое гадкое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135