— призналась она. В отличие от брата девочка, напротив, была очень бледная.
— Тем хуже, — огорчился строгий отец; — Но повторит его Павлик. Не станете впредь тайком повторять слова, которые стыдитесь произнести вслух. Ну же!
Павлик обречённо взглянул на отца. Тот был неумолим. Придётся подчиниться. Значит, следует собраться с силами, настроиться. И мальчик взглянул на Мизю. На эту противную девчонку, из-за которой им пришлось вытерпеть столько неприятностей. Глупая, трусливая курица! И оказывается, К тому же и ябеда. Столько им нервов испортила, столько чудесных задумок, сорвалось из-за этой…Ах, так! Ну хорошо же, если уж его заставляют произнести страшное проклятие, пусть и она его услышит! И мстительно, набрав полную грудь воздуха, мальчишка оглушительно заорал:
— Тррреотрррава!!!
Мизя испуганно хрюкнула, её мать подскочила на стуле, пан Роман онемел.
— Как? Как ты сказал?!
— Повторить ещё раз? — разохотился Павлик.
— Давай я! — вызвалась сестра. — Должно же быть по справедливости. Тррреотрррава!!!
Теперь и мать Мизи хрюкнула. У пани Кристины прорезался наконец голос.
— Что это? — слабо произнесла она. — Что это означает?
— Не знаем! — угрюмо ответила её дочь. — Одно знаем — уж хуже этого ничего быть не может. И честно признаемся.
Пан Роман издал вдруг такой звук, словно подавился, сорвался со стула и выскочил в коридор. Все слышали, как он с грохотом скатился с лестницы, хлопнула дверь внизу. У Павлика волосы на голове встали дыбом. Бедный папа, так переживает! Даже из дому ушёл. А все из-за них! И чуть не плача мальчик взмолился:
— Мы можем пообещать… поклясться… никогда больше не будем выражаться! Никогда! Поклясться можем!
К просьбам брата присоединилась Яночка.
— Ведь мы и раньше очень редко выражались. Только совсем в исключительных случаях! И никто никогда не слышал…
Мизина мать возмущённо вскричала:
— Ой-ой! Мизя слышала! И вы должны поклясться…
— Не до Мизи тут! — крикнул Павлик, — Бедный папа! Не хотели мы его огорчать! Он что, насовсем сбежал из дома? Я побегу…
В отличие от детей, пани Кристина прекрасно понимала, что происходит с её мужем, и поспешила удержать тоже сорвавшегося с места сына.
— Сиди! Отец не сбежал. Он… он… просто спустился в кухню поставить на газ чайник. А сейчас давайте поговорим о чем-нибудь другом.
И наступила расплата. Целых полчаса пришлось Павлику и Яночке сидеть и вежливо рассказывать в подробностях о янтарных сокровищах. Худшее наказание вряд ли можно придумать. Рассказывать о прекрасном янтаре столь отвратительным, столь мерзким личностям, как Мизя и её мамаша — это было свыше сил детей. Но мама оказалась неумолимой. Пришлось подчиниться.
Мизина мама заявилась к Хабровичам вовсе не для того, чтобы пожаловаться на невоспитанных детей. И ею, и Мизей двигало любопытство. Впрочем, слабо сказано — не любопытство, а просто раскалённое добела желание узнать все о сказочных сокровищах, к которым Хабровичи оказались причастны. Нецензурное же выражение их детей явилось лишь самым подходящим, по мнению обеих, предлогом для того, чтобы явиться к Хабровичам после некоторого охлаждения в их отношениях, наступившего в последнее время. Непреодолимая страсть услышать историю о сокровищах из первых уст превозмогла нежелание встречаться с невоспитанными детьми, оскорбившими грубыми выражениями нежные ушки Мизюни. Начали с выяснения отношений, добились обещания не прибегать к крепким выражениям, теперь, сразу же позабыв об этих выражениях, обе смогли всецело окунуться в любимую стихию. И Яночка, и Павлик прекрасно поняли стратегию Мизи и её мамы, поняли, что они не так уж шокированы их невоспитанностью и охотно им её прощают, но это не изменило их отношения к гостьям. Отнюдь. И даже, напротив, усугубило неприязнь. Хорошо, выражаться они больше не будут, раз обещали, значит, следует придумать что-то другое. Яночка принялась обдумывать идею ношения с собой живой рыбы, Павлик — о банке с медузами. Хорошо бы какую змею найти, да где её найдёшь? Ни разу не видели в этих местах, а ведь исходили их вдоль и поперёк. Наконец гостьи распрощались и ушли.
Тут вернулся пан Хабрович. Павлик, увидев отца, встрепенулся, с сердца свалился тяжёлый камень, и мальчик поспешил заверить родителей:
— Ну, ладно, мы вам торжественно обещаем больше никогда в жизни не говорить…
Он споткнулся, как-то слишком просто это прозвучало. Для такого случая надо бы найти более торжественные слова. И, поднапрягшись, мальчик закончил:
— Мы обещаем никогда не прибегать к подобным выражениям. Даже… даже… про себя… даже мысленно!
Яночка чистосердечно призналась:
— Вот только теперь и не знаю, к каким будет прибегать. Ведь человеку иногда просто необходимо… ну, того… выразиться, когда человека что-то… или кто-то… — выведет из себя. И может быть, вы бы нам разрешили… конечно, не так просто, а за какие-то уж совсем выдающиеся заслуги… Папа и мама Хабровичи обменялись всполошённым взглядом, и папа поспешил заявить:
— Нет, нет, не надо нам давать торжественного обещания! Более того, мы с мамой разрешаем в совсем уж исключительных случаях пользоваться упомянутым вами выражением, если это так необходимо человеку.
Тут уж его дети просто ушам своим не поверили.
— Как? Вы разрешаете нам выражаться?
— Выражаться нехорошими словами мы не разрешаем и никогда не разрешим. Но вот это конкретное ругательство произносить разрешаем. Понятно? Только это, и никаких других!
Ошеломлённые дети молчали, переваривая неожиданность. Спустя некоторое время девочка осторожно поинтересовалась:
— А что оно означает? Ты не скажешь?
Тут засомневался пан Роман. Пристально взглянув на своих предприимчивых отпрысков, он всё же решился.
— Хорошо, скажу, но при условии что вы не откажетесь от его применения и наша договорённость останется в силе.
— Не откажемся! — дуэтом пообещали отпрыски.
— Итак, вы имеете право в исключительных случаях, когда уж совсем невмочь, произносить это проклятие, но только его, не прибегая больше ни к каким нехорошим словам. В исключительных случаях, не слишком часто и желательно не публично, потому что — как знать? Подвернётся человек понимающий и ещё обидится. Обещаете?
— Обещаем! — нетерпеливо крикнул Павлик. — А слово наше" — гранит!
— Железобетон! — подтвердила Яночка, — Я тоже обещаю и готова даже клятву дать.
— Так что же означает это слово? — не выдержала любопытная мама.
— Это на иностранном языке.
— Каком? — вскричали уже втроём.
— На датском языке ваше выражение, немного перевранное, означает «тридцать три». Точнее его следует произносить «треотральве».
— Как? — вырвалось у всех троих.
— Ну уж нет, не стану я учить вас плохим словам, — заупрямился папа, с трудом удерживаясь от улыбки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
— Тем хуже, — огорчился строгий отец; — Но повторит его Павлик. Не станете впредь тайком повторять слова, которые стыдитесь произнести вслух. Ну же!
Павлик обречённо взглянул на отца. Тот был неумолим. Придётся подчиниться. Значит, следует собраться с силами, настроиться. И мальчик взглянул на Мизю. На эту противную девчонку, из-за которой им пришлось вытерпеть столько неприятностей. Глупая, трусливая курица! И оказывается, К тому же и ябеда. Столько им нервов испортила, столько чудесных задумок, сорвалось из-за этой…Ах, так! Ну хорошо же, если уж его заставляют произнести страшное проклятие, пусть и она его услышит! И мстительно, набрав полную грудь воздуха, мальчишка оглушительно заорал:
— Тррреотрррава!!!
Мизя испуганно хрюкнула, её мать подскочила на стуле, пан Роман онемел.
— Как? Как ты сказал?!
— Повторить ещё раз? — разохотился Павлик.
— Давай я! — вызвалась сестра. — Должно же быть по справедливости. Тррреотрррава!!!
Теперь и мать Мизи хрюкнула. У пани Кристины прорезался наконец голос.
— Что это? — слабо произнесла она. — Что это означает?
— Не знаем! — угрюмо ответила её дочь. — Одно знаем — уж хуже этого ничего быть не может. И честно признаемся.
Пан Роман издал вдруг такой звук, словно подавился, сорвался со стула и выскочил в коридор. Все слышали, как он с грохотом скатился с лестницы, хлопнула дверь внизу. У Павлика волосы на голове встали дыбом. Бедный папа, так переживает! Даже из дому ушёл. А все из-за них! И чуть не плача мальчик взмолился:
— Мы можем пообещать… поклясться… никогда больше не будем выражаться! Никогда! Поклясться можем!
К просьбам брата присоединилась Яночка.
— Ведь мы и раньше очень редко выражались. Только совсем в исключительных случаях! И никто никогда не слышал…
Мизина мать возмущённо вскричала:
— Ой-ой! Мизя слышала! И вы должны поклясться…
— Не до Мизи тут! — крикнул Павлик, — Бедный папа! Не хотели мы его огорчать! Он что, насовсем сбежал из дома? Я побегу…
В отличие от детей, пани Кристина прекрасно понимала, что происходит с её мужем, и поспешила удержать тоже сорвавшегося с места сына.
— Сиди! Отец не сбежал. Он… он… просто спустился в кухню поставить на газ чайник. А сейчас давайте поговорим о чем-нибудь другом.
И наступила расплата. Целых полчаса пришлось Павлику и Яночке сидеть и вежливо рассказывать в подробностях о янтарных сокровищах. Худшее наказание вряд ли можно придумать. Рассказывать о прекрасном янтаре столь отвратительным, столь мерзким личностям, как Мизя и её мамаша — это было свыше сил детей. Но мама оказалась неумолимой. Пришлось подчиниться.
Мизина мама заявилась к Хабровичам вовсе не для того, чтобы пожаловаться на невоспитанных детей. И ею, и Мизей двигало любопытство. Впрочем, слабо сказано — не любопытство, а просто раскалённое добела желание узнать все о сказочных сокровищах, к которым Хабровичи оказались причастны. Нецензурное же выражение их детей явилось лишь самым подходящим, по мнению обеих, предлогом для того, чтобы явиться к Хабровичам после некоторого охлаждения в их отношениях, наступившего в последнее время. Непреодолимая страсть услышать историю о сокровищах из первых уст превозмогла нежелание встречаться с невоспитанными детьми, оскорбившими грубыми выражениями нежные ушки Мизюни. Начали с выяснения отношений, добились обещания не прибегать к крепким выражениям, теперь, сразу же позабыв об этих выражениях, обе смогли всецело окунуться в любимую стихию. И Яночка, и Павлик прекрасно поняли стратегию Мизи и её мамы, поняли, что они не так уж шокированы их невоспитанностью и охотно им её прощают, но это не изменило их отношения к гостьям. Отнюдь. И даже, напротив, усугубило неприязнь. Хорошо, выражаться они больше не будут, раз обещали, значит, следует придумать что-то другое. Яночка принялась обдумывать идею ношения с собой живой рыбы, Павлик — о банке с медузами. Хорошо бы какую змею найти, да где её найдёшь? Ни разу не видели в этих местах, а ведь исходили их вдоль и поперёк. Наконец гостьи распрощались и ушли.
Тут вернулся пан Хабрович. Павлик, увидев отца, встрепенулся, с сердца свалился тяжёлый камень, и мальчик поспешил заверить родителей:
— Ну, ладно, мы вам торжественно обещаем больше никогда в жизни не говорить…
Он споткнулся, как-то слишком просто это прозвучало. Для такого случая надо бы найти более торжественные слова. И, поднапрягшись, мальчик закончил:
— Мы обещаем никогда не прибегать к подобным выражениям. Даже… даже… про себя… даже мысленно!
Яночка чистосердечно призналась:
— Вот только теперь и не знаю, к каким будет прибегать. Ведь человеку иногда просто необходимо… ну, того… выразиться, когда человека что-то… или кто-то… — выведет из себя. И может быть, вы бы нам разрешили… конечно, не так просто, а за какие-то уж совсем выдающиеся заслуги… Папа и мама Хабровичи обменялись всполошённым взглядом, и папа поспешил заявить:
— Нет, нет, не надо нам давать торжественного обещания! Более того, мы с мамой разрешаем в совсем уж исключительных случаях пользоваться упомянутым вами выражением, если это так необходимо человеку.
Тут уж его дети просто ушам своим не поверили.
— Как? Вы разрешаете нам выражаться?
— Выражаться нехорошими словами мы не разрешаем и никогда не разрешим. Но вот это конкретное ругательство произносить разрешаем. Понятно? Только это, и никаких других!
Ошеломлённые дети молчали, переваривая неожиданность. Спустя некоторое время девочка осторожно поинтересовалась:
— А что оно означает? Ты не скажешь?
Тут засомневался пан Роман. Пристально взглянув на своих предприимчивых отпрысков, он всё же решился.
— Хорошо, скажу, но при условии что вы не откажетесь от его применения и наша договорённость останется в силе.
— Не откажемся! — дуэтом пообещали отпрыски.
— Итак, вы имеете право в исключительных случаях, когда уж совсем невмочь, произносить это проклятие, но только его, не прибегая больше ни к каким нехорошим словам. В исключительных случаях, не слишком часто и желательно не публично, потому что — как знать? Подвернётся человек понимающий и ещё обидится. Обещаете?
— Обещаем! — нетерпеливо крикнул Павлик. — А слово наше" — гранит!
— Железобетон! — подтвердила Яночка, — Я тоже обещаю и готова даже клятву дать.
— Так что же означает это слово? — не выдержала любопытная мама.
— Это на иностранном языке.
— Каком? — вскричали уже втроём.
— На датском языке ваше выражение, немного перевранное, означает «тридцать три». Точнее его следует произносить «треотральве».
— Как? — вырвалось у всех троих.
— Ну уж нет, не стану я учить вас плохим словам, — заупрямился папа, с трудом удерживаясь от улыбки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71