— возразил поручик. — Неужели вы думаете, что ваш пёс способен меня и в Крынице разыскать?
— Конечно! — уверенно заявил Павлик. — Для Хабра норма — сорок километров в день. Но если надо, и пятьдесят пробежит, только немного устанет. Мы сколько раз проверяли, потому как папа говорит, что охотничьей собаке нужна постоянная тренировка, она должна быть в форме, иначе потеряет свои охотничьи навыки. Мы вместе с папой проверяли и километраж, и время. До Крыницы Хабр должен добежать за двенадцать минут.
— А где он у вас тренируется?
— Сейчас здесь. Тут очень подходящая местность.
— Что ж, неглупо, — похвалил поручик. — Рад, что пёс попал к вам, вы относитесь к нему со всем уважением, а главное, знаете, как надо nap«y»r|q с собакой, не то что другие собаковладельцы. Ведь для большинства что собака, что корова — без разницы. С уважением относитесь вы к своему псу. Если бы хоть половину такого уважения проявили ко мне…
— Что? — притворился непонимающим Павлик. — Вы о чём?
— В данном случае о том, что такого вы надеетесь увидеть или услышать в моё отсутствие? И почему тогда нужно будет сообщить мне срочно, чтобы уложиться в двадцать четыре минуты, а не подождать, скажем, до нашей следующей случайной встречи? Или даже не случайной. Почему не сказать мне об этом сейчас, а пороть горячку потом? Неужели нельзя вот сейчас мне все толком и рассказать?
Неизвестно, убедили бы слова поручика детей, если бы не его пёс. Пёс, умная и благородная овчарка, явился лучшим агитатором. Такая собака могла быть лишь у хорошего, честного, умного и благородного человека, это же ясно! Такому человеку можно доверять.
Яночка вопросительно поглядела на брата, тот разрешающе кивнул, бросив взгляд на милицейского пса. Всё ясно, как всегда, брат и сестра без слов поняли друг друга.
— Ну хорошо, — начала девочка, — так и быть, скажем. Мы довольно много знаем.
— А я уже давно это понял. С самого начала догадывался! — сказал поручик.
— Но мы не потому вам не говорили, что не хотели, а потому, что нам нужны заслуги. Большие, — немного путанно пояснила девочка.
— Заслуги? Какие заслуги и зачем они вам? — разумеется, не понял милиционер.
— Говорим же вам — особые, очень большие заслуги. Или хотя бы одну, но совсем особую! — подключился Павлик. — Не станем больше темнить, чего уж там, мы тут такое отмочили, что спасти нас сможет только такая заслуга, как отсюда до Америки. И вы не имеете права лишать нас её!
— Чтобы я стал отбирать у вас заслугу?! — возмутился поручик. — Да храни меня Бог от такой подлости! Напротив, всем, чем могу, готов вам помочь, только скажите же наконец, что же вы такого отмочили?!
— Что ж, придётся признаться, — неохотно произнесла девочка. — Только не сейчас, а после всего. Вот как всё до конца распутаем, так и признаемся, сразу вам покажем. То есть того… я хотела сказать, сразу обо всём и расскажем. А распутать должны мы сами, и тут мы не отступимся! Очень может быть, раскроем уже сегодня, или завтра и тогда… и тогда…
— И тогда нам без вас не обойтись, — признался Павлик.
Поручик нахмурился. Путанное объяснение, придётся вносить ясность. И он задал наводящий вопрос:
— Погодите, должен же я сообразить… Скажите, а в том, что вы собираетесь сегодня раскрыть художник как-то участвует?
— Ещё как! — вырвалось у простодушного Павлика.
— Он сегодня от вас сбежал, — добавила Яночка — Сбежал?! Когда?
— А когда вы ехали по дороге на мотоцикле в сторону кемпинга. Увидел вас заранее и в лесу спрятался. Вернее, услышал…
— Ты, слушай, а может, он думал — это едет на своей тарахтелке пан Джонатан? — ткнул сестру в бок Павлик. — Ведь он ещё толком не успел разглядеть, кто едет, только услышал — на мотоцикле.
— Может быть, не уверена, — задумалась Яночка.
Поручик как клещ вцепился в художника.
— Погодите, погодите, давайте по порядку. Неважно, от кого он сбежал. Что потом делал? Не сомневаюсь, вы знаете.
— Знаем, конечно. К заливу пробрался, на базу отдыха, лесом шёл. А в посёлке вошёл в один домик, знаете, через два дома от администрации. И торчал там довольно долго.
— Как долго и что сделал, выйдя из этого дома? — интересовалась милиция.
— А мы не знаем. Мы не дожидались, пока он выйдет, у нас другие были заботы. Надо было за вторым проследить.
— За каким вторым?
Поскольку дети опять замолчали, пришлось снова задавать наводящий вопрос:
— Художник до этого с кем-то встретился?
— А вот об этом вы и сами наверняка знаете, иначе не стали бы так интересоваться художником, — хитро заметила Яночка. — Ведь им же милиция интересуется, разве не так? А почему?
— Потому что он занимается нехорошими делами! — выдал служебную тайну поручик. — Может, вы видели, кому он это продаёт?
— Видели, — признался Павлик, — только видела как брал деньги, а не продавал. Деньги за работу…
— А он всё время только и делает, как деньги за работу получает! — гневно сказал поручик. — и я должен знать — от кого получает! Ведь не могу же я…
Спохватившись, поручик замолчал. Молчали и дети. Как-то сразу все вдруг поняли, что выболтали больше, чем следовало бы. Поручика даже в жар бросило, надо же, о служебных делах разболтался! И в то же время у него создалось такое ощущение, что говорят они о разных вещах, а эти пронырливые дети знают намного больше его.
— Что ж, — дипломатично заметил поручик, додумав до этого места. — Полагаю, мы достаточно много рассказали друг другу, теперь можем ехать дальше. А что касается заслуги, считайте, она у вас в кармане. Так что выкладывайте!
— Ваш художник в одной шайке с таким… рыжим, — не очень охотно признался Павлик.
— И с одним Лысым, — добавила Яночка, считая, что справедливо будет назвать всех злоумышленников, — А пан Джонатан уже не состоит в их шайке, они его исключили. Потому… потому что он не хотел… не хотел делать то, чего они требовали.
— А что они требовали? — гнул своё поручик.
— Ну надо же, все ему хочется знать! — не выдержал Павлик. И поймав грозный взгляд милиции, смирился: — Ну ладно, ладно. Он не пожелал им показать…
Поручик чрезвычайно изумился.
— Даже не пожелал показать?!
Дети как-то упустили словечко «даже», обрадованные тем, что дотошный поручик не принялся выяснять, чего же не пожелал показать пан Джонатан. Павлику же очень хотелось как можно дальше уйти от опасной темы, и он поспешил переключить внимание милиции на другие обстоятельства дела. И он посоветовал:
— Вы бы лучше машиной занялись.
— Так я же занимаюсь, — с ходу возразил поручик, не отдавая себе отчёта в том, что как бы оправдывается перед этими молокососами. — Давно занимаюсь. Прекрасно знаю, что она стоит у кемпинга.
— Фиии! — пренебрежительно присвистнул Павлик.
И в ответ на удивлённый взгляд поручика изволил пояснить:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
— Конечно! — уверенно заявил Павлик. — Для Хабра норма — сорок километров в день. Но если надо, и пятьдесят пробежит, только немного устанет. Мы сколько раз проверяли, потому как папа говорит, что охотничьей собаке нужна постоянная тренировка, она должна быть в форме, иначе потеряет свои охотничьи навыки. Мы вместе с папой проверяли и километраж, и время. До Крыницы Хабр должен добежать за двенадцать минут.
— А где он у вас тренируется?
— Сейчас здесь. Тут очень подходящая местность.
— Что ж, неглупо, — похвалил поручик. — Рад, что пёс попал к вам, вы относитесь к нему со всем уважением, а главное, знаете, как надо nap«y»r|q с собакой, не то что другие собаковладельцы. Ведь для большинства что собака, что корова — без разницы. С уважением относитесь вы к своему псу. Если бы хоть половину такого уважения проявили ко мне…
— Что? — притворился непонимающим Павлик. — Вы о чём?
— В данном случае о том, что такого вы надеетесь увидеть или услышать в моё отсутствие? И почему тогда нужно будет сообщить мне срочно, чтобы уложиться в двадцать четыре минуты, а не подождать, скажем, до нашей следующей случайной встречи? Или даже не случайной. Почему не сказать мне об этом сейчас, а пороть горячку потом? Неужели нельзя вот сейчас мне все толком и рассказать?
Неизвестно, убедили бы слова поручика детей, если бы не его пёс. Пёс, умная и благородная овчарка, явился лучшим агитатором. Такая собака могла быть лишь у хорошего, честного, умного и благородного человека, это же ясно! Такому человеку можно доверять.
Яночка вопросительно поглядела на брата, тот разрешающе кивнул, бросив взгляд на милицейского пса. Всё ясно, как всегда, брат и сестра без слов поняли друг друга.
— Ну хорошо, — начала девочка, — так и быть, скажем. Мы довольно много знаем.
— А я уже давно это понял. С самого начала догадывался! — сказал поручик.
— Но мы не потому вам не говорили, что не хотели, а потому, что нам нужны заслуги. Большие, — немного путанно пояснила девочка.
— Заслуги? Какие заслуги и зачем они вам? — разумеется, не понял милиционер.
— Говорим же вам — особые, очень большие заслуги. Или хотя бы одну, но совсем особую! — подключился Павлик. — Не станем больше темнить, чего уж там, мы тут такое отмочили, что спасти нас сможет только такая заслуга, как отсюда до Америки. И вы не имеете права лишать нас её!
— Чтобы я стал отбирать у вас заслугу?! — возмутился поручик. — Да храни меня Бог от такой подлости! Напротив, всем, чем могу, готов вам помочь, только скажите же наконец, что же вы такого отмочили?!
— Что ж, придётся признаться, — неохотно произнесла девочка. — Только не сейчас, а после всего. Вот как всё до конца распутаем, так и признаемся, сразу вам покажем. То есть того… я хотела сказать, сразу обо всём и расскажем. А распутать должны мы сами, и тут мы не отступимся! Очень может быть, раскроем уже сегодня, или завтра и тогда… и тогда…
— И тогда нам без вас не обойтись, — признался Павлик.
Поручик нахмурился. Путанное объяснение, придётся вносить ясность. И он задал наводящий вопрос:
— Погодите, должен же я сообразить… Скажите, а в том, что вы собираетесь сегодня раскрыть художник как-то участвует?
— Ещё как! — вырвалось у простодушного Павлика.
— Он сегодня от вас сбежал, — добавила Яночка — Сбежал?! Когда?
— А когда вы ехали по дороге на мотоцикле в сторону кемпинга. Увидел вас заранее и в лесу спрятался. Вернее, услышал…
— Ты, слушай, а может, он думал — это едет на своей тарахтелке пан Джонатан? — ткнул сестру в бок Павлик. — Ведь он ещё толком не успел разглядеть, кто едет, только услышал — на мотоцикле.
— Может быть, не уверена, — задумалась Яночка.
Поручик как клещ вцепился в художника.
— Погодите, погодите, давайте по порядку. Неважно, от кого он сбежал. Что потом делал? Не сомневаюсь, вы знаете.
— Знаем, конечно. К заливу пробрался, на базу отдыха, лесом шёл. А в посёлке вошёл в один домик, знаете, через два дома от администрации. И торчал там довольно долго.
— Как долго и что сделал, выйдя из этого дома? — интересовалась милиция.
— А мы не знаем. Мы не дожидались, пока он выйдет, у нас другие были заботы. Надо было за вторым проследить.
— За каким вторым?
Поскольку дети опять замолчали, пришлось снова задавать наводящий вопрос:
— Художник до этого с кем-то встретился?
— А вот об этом вы и сами наверняка знаете, иначе не стали бы так интересоваться художником, — хитро заметила Яночка. — Ведь им же милиция интересуется, разве не так? А почему?
— Потому что он занимается нехорошими делами! — выдал служебную тайну поручик. — Может, вы видели, кому он это продаёт?
— Видели, — признался Павлик, — только видела как брал деньги, а не продавал. Деньги за работу…
— А он всё время только и делает, как деньги за работу получает! — гневно сказал поручик. — и я должен знать — от кого получает! Ведь не могу же я…
Спохватившись, поручик замолчал. Молчали и дети. Как-то сразу все вдруг поняли, что выболтали больше, чем следовало бы. Поручика даже в жар бросило, надо же, о служебных делах разболтался! И в то же время у него создалось такое ощущение, что говорят они о разных вещах, а эти пронырливые дети знают намного больше его.
— Что ж, — дипломатично заметил поручик, додумав до этого места. — Полагаю, мы достаточно много рассказали друг другу, теперь можем ехать дальше. А что касается заслуги, считайте, она у вас в кармане. Так что выкладывайте!
— Ваш художник в одной шайке с таким… рыжим, — не очень охотно признался Павлик.
— И с одним Лысым, — добавила Яночка, считая, что справедливо будет назвать всех злоумышленников, — А пан Джонатан уже не состоит в их шайке, они его исключили. Потому… потому что он не хотел… не хотел делать то, чего они требовали.
— А что они требовали? — гнул своё поручик.
— Ну надо же, все ему хочется знать! — не выдержал Павлик. И поймав грозный взгляд милиции, смирился: — Ну ладно, ладно. Он не пожелал им показать…
Поручик чрезвычайно изумился.
— Даже не пожелал показать?!
Дети как-то упустили словечко «даже», обрадованные тем, что дотошный поручик не принялся выяснять, чего же не пожелал показать пан Джонатан. Павлику же очень хотелось как можно дальше уйти от опасной темы, и он поспешил переключить внимание милиции на другие обстоятельства дела. И он посоветовал:
— Вы бы лучше машиной занялись.
— Так я же занимаюсь, — с ходу возразил поручик, не отдавая себе отчёта в том, что как бы оправдывается перед этими молокососами. — Давно занимаюсь. Прекрасно знаю, что она стоит у кемпинга.
— Фиии! — пренебрежительно присвистнул Павлик.
И в ответ на удивлённый взгляд поручика изволил пояснить:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71