— Ага, на макушке всё-таки лысый? Так вот, этот Лысый из ФРГ приехал. А Рыжий, тут я не придираюсь, он и в самом деле рыжий, хотя вот не понимаю почему Попрыгун, но не станем придираться, так этот Рыжий — поляк, но давно проживает в США и сейчас аж оттуда заявился.
— А Прилизанный? Узнаю я, наконец, кто такой Прилизанный?!
— Ладно, скажу и о Прилизанном. Это очень важная фигура. Наш, из Гдыни. Это он должен был организовать пересылку янтаря за границу. Преступники очень его оберегали, старались, чтобы, на всякий случай, их не заметили в его обществе, поэтому не поддерживали с ним никаких контактов, в общем, делали вид, что незнакомы. Естественно, встречались, но такую проявляли осторожность, что мы об этих встречах не знали. А изза путаницы с машинами мы решили, что он знаком с одним художником. И если бы не вот эти фотографии, большого труда стоило бы нам доказать его соучастие в преступном бизнесе.
— Уверена — тогда Лысый шёл на встречу именно с ним! — крикнула Яночка брату. — И если бы не эта зануда Мизя…
— Точно! — подхватил Павлик. — К нему торопился, известить… И если бы нам ещё фотоаппарат…
— Ну чего вы расстраиваетесь? — не понимал поручик. — Ведь мы же всех переловили на кладбище, так что дело сделано. Преступники захвачены на месте преступления. Одним махом мы накрыли, можно сказать, международную банду. И опять возникла мама.
— Но зачем же они, Боже милостивый, могилы разрывали? — воскликнула она.
— Какие-то сокровища ищут, — ответил поручик. — Путаются в показаниях, пока темнят, ну да мы добьёмся своего. Зато налицо факт другого преступления — осквернения могил, в кодексе такое преступление классифицируется как «профанация захоронений». Возможно, и в самом деле искали драгоценности на покойниках, такие преступления во всём мире караются очень сурово.
— А как получилось, что вы со своим фотоаппаратом подоспели в нужный момент? Если то, о чём вы нам тут рассказали — правда, у вас не было полных данных…
— Ну, знаете ли… И без данных можно кое-что сопоставить. А мы в милиции тоже иногда думаем…
— И что? — недоверчиво переспросил Павлик. — Вы думали, думали и додумались, что именно этой ночью…
— Потому что вы вовсе не из Крыницы примчались, — подхватила Яночка. — Вы уже в лесу засели и выжидали, хотя ещё ничего толком не знали?
— Согласись, не напрасно же засел, правда? Ну да ладно, уж признаюсь. Тогда, в порту, я многое от вас узнал, так что прояснились непонятные до сих пор некоторые аспекты расследования. А главное — вы без конца повторяли, что мне придётся по вашему зову добраться за двадцать четыре минуты… Подключил к делу пока одних только пограничников, не стал поднимать шум в комендатуре милиции, пришлось бы приводить какие-то доводы, а я ими пока не располагал. А пограничники — парни знакомые, всё равно в наряде, ну они по-дружески и помогли. Правда, из Крыницы я всё-таки захватил фотографа. Как видите, ему работы хватило. Впрочем, для нас всех эта ночка выдалась неспокойной, зато и результаты впечатляют. Стоило потрудиться!
Павлика явно не устраивало такое краткое, а главное, сухое описание блестящей операции.
— Значит, пограничники подкрались и окружили кладбище, так ведь? — весь дрожа от волнения допытывался мальчик, дополняя скупое изложение поручика, и наверняка воочию видел все происшедшее этой ночью. — И фотограф подкрался и щёлк! И ещё раз! И ещё! Наверняка со вспышкой? А те прибалдели в могилах! На фото видно! А потом драпать кинулись кто куда! А их и перехватили! Эх, подумать только, нас там не было!
— Я так считаю, — твёрдо заявил пан Роман, — главной медали достоин тот пограничник, который приволок чурбан к окну котельной!
— Да что там медали! — горячо поддержала мужа пани Кристина. — Повышения в должности достоин!
Пан Хабрович попросил разъяснений по ещё одному пункту.
— Вот вы сказали, — обратился он к поручику, — что наши дети подслушивали переговоры этих… этих злоумышленников, в том числе и того, из ФРГ. Так по какому же они… эээ… переговаривались?
— По-польски! — рассмеялся поручик. — Самое смешное — именно попольски! Все они прекрасно владеют польским. Американец не знает немецкого, а немец — английского, вернее, английский немного знал, но не мог понять его американского диалекта. И в результате всем им легче всего было общаться между собой по-польски. К тому же, дополнительный камуфляж на случай, если бы кто ненароком их разговор подслушал. Не догадался бы, что это иностранцы.
— А вот наш Хабр сразу догадался! — с гордостью сообщила Яночка.
— Ага, вот ещё о чём я хотел спросить, — подхватил её отец. — Потому что этого тоже никак не могу понять. Я знаю, разумеется, что наш Хабр потрясающе умён, но всё-таки сомневаюсь в том, что он знаком с Уголовным кодексом. Вот и ломаю голову, с чего это он заинтересовался кладбищем. Ведь если бы не он…
— Думаю, я догадался! — радостно вскричал поручик, опередив детей, которые хотели непременно что-то объяснить про их Хабра. — Я тоже над этим думал, и вот что мне кажется. Видите ли, я люблю собак и много имел с ними дела. Ваш пёс обладает фантастическим чутьём, чрезвычайно тонким, необычным даже для охотничьей собаки. И очень привязан к своим хозяевам. Любит их, живёт с ними под одной крышей и научился чувствовать их настроение, эмоции — в общем, состояние чувств. А тот американский поляк… ну тот, которого ваши дети окрестили рыжим Попрыгуном, обладает одной очень характерной и неприятной особенностью. Он жутко потеет. Потеет от всего на свете: от жары, от эмоций, от малейшего усилия. От страха и от радости. Буквально обливается потом от любой малости. Я его, конечно, не нюхал, но уверен — каждой собаке он бросается в глаза. То есть я хотел сказать — в нос. Вот и считаю, могло случиться так: он пошёл с кемпинга на кладбище а ваш Хабр, когда его отпустили погулять по приезде сюда, инстинктивно двинулся по его следам. А они привели его на кладбище. И с этого всё началось.
— А на кладбище встретился с Лысым, — добавила Яночка. — Помнишь, он тогда ещё хотел сразу же отправиться по следу Лысого, но у нас времени не было?
Павлик, разумеется, помнил. А пан Роман не понял, почему Хабру и второй выслеженный им человек показался достойным внимания.
— А потому что ваш гениальный Хабр безошибочно почувствовал, учуял… как бы это попонятнее выразиться? Каким-то особым чувством ощутил скопление, нагромождение в одном месте напряжённых человеческих эмоций. Думаю, псу было не важно, что это происходило на кладбище, оно как раз для него не играло роли. Главное, в этом месте он почуял скопление больших человеческих страстей. Вот как я это понимаю. Хотя не до конца. Почувствовать-то он почувствовал, но вот мне не приходилось слышать о том, чтобы собака по собственному почину помчалась к хозяевам извещать их об этих эмоциях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71