Пачек
было великое множество. Обе секции. До потолка. Рассыпающиеся страницы,
словно бабочки, непрерывно махали крыльями. Сладкой моросью спадала
пыльца. К счастью, шеф никогда ничего не выбрасывает. Никогда. Ничего. Я
ужасно торопился. Стрекотала за стеною пишущая машинка, и крутился
пулеметный треск спичек на лестнице. Раздавалось, как обычно: А он? - Ну,
конечно, присел, зажмурился. - А она? - Ка-ак дюбнет его утюгом по
макушке. - А он? - "Что ты делаешь, дорогая"?!.. - А она? - "Получай свой
Нью-Йорк"!.. - Приглушенный горбатый смех. Кашель и мгновенная
нецензурщина. Вероятно, травили анекдоты. В это время всегда травят
анекдоты. Середина рабочего дня. Затишье. Холодок сползал у меня по спине.
Больше всего я боялся, что кто-нибудь войдет. Ключ торчал в дверях, но,
по-моему, они не были закрыты. Безобразная тупая туша, как обвал,
придавила створки. Может быть, это к лучшему. Не хватало, чтобы меня здесь
застали. Интересно, какое сегодня число? По нечетным у нас летучка.
Наплевать! Остриями полуботинок я расшвыривал макулатурный компост. Пачки
нехотя лопались, и из них вытекал предостерегающий змеиный шорох. Солнце
палило невыносимо. Я отчетливо слышал, как переговариваются на лестнице
курильщики, собираясь в пивбар, и одновременно из окна между стенкою и
дверцами шкафа видел страшную пузатую земляную площадь, над булыжником
которой разметалась оцепеневшая крапива. Одинокий зомби как-то очень
скучно пересекал ее, волоча подошвы, и костлявые прямые руки его висели,
точно перебитые железом. А на черепе трепетала полуметровая стрекоза.
Видимо, обедала. _О_с_т_а_н_о_в_ есть _о_с_т_а_н_о_в_. Я едва не сплюнул.
Полки в шкафу зияли деревянной пустотой. Золотилась пыль над бумажным
развалом, и блестела кнопка посередине стола. Значит, шеф ничего не
получал? Старый дурак! Ничего не получал. Я не мог пропустить конверта.
Мятый такой конверт. Захватанный. С фиолетовым почтовым штемпелем.
Заказной. Увесистый. Точно бомба. Я бы его заметил. Единственное мое
спасение. Значит, не получал. Стиснув зубы, чтобы не застонать, я
выдергивал папку, зажатую под мышкой у бегемота. Папка, естественно, не
шла. Я, как гномик, упирался коленом. Кожа на брюхе скользила, и сиреневые
складки углублялись в нее. От лоснящихся боков поднимался пар. Веки у шефа
подрагивали. - Ты - слабый, слабый, слабый человек, - бормотал он. Будто в
обмороке. Глаз не открывал. Пахло тиной и гниющими водорослями. Мне уже
было все равно. Я нетерпеливо оборвал тесемки: "Дело жизни и смерти...
Обращаюсь к тебе, потому что... Травля, шантаж, угрозы... То же -
секретарь горкома... Если еще существует порядочность... Умоляю... Во имя
дружбы... Никогда... Опасаюсь физической расправы"... - В общем, - вопль,
смятение. Судороги червяка. Тоненький листочек трепыхался у меня в руках.
Мне казалось, что я слышу голос редактора - безнадежный и задыхающийся,
вижу его отечные щеки, отливающие желтизной, мягкие болезненные вдавления
на лбу. Это было письмо Черкашина к шефу. Две недели назад. Вечность.
Значит, моего отправления шеф все-таки не получал. Хронос! Хронос! Ковчег!
Я с размаху пнул круглую коричневую ступню, низ которой был облеплен
бумагой. Мне хотелось завыть. Что-то чмокнуло у бегемота внутри, и по
всему туловищу пробежала быстрая волна сокращений. Шеф вдруг зашевелил
тумбообразными ногами. - В чем, собственно, дело? - неприязненно спросил
он. - Почему такой развал? Мусор перед носом. Помойка. Ты здесь игрища
устраиваешь, что ли? Между прочим, где мой любимый стул? Нет моего
любимого стула! Р-р-распустились, мер-р-рзавцы, мебель ломаете!.. -
Неуклюже сел и облизал недоеденную траву с морды. - Что тебе надо? Зачем
ты явился? Твое место не здесь. Иди работай! Без тебя тут - всего хватает!
- Он крутил продолговатой мясистой башкой. Влажно хлюпали ноздри,
пропуская дыхание. Колыхался живот, и толстенные валики жира
образовывались на шее. - Документы, - в упор сказал я. - Какие документы?
- По делу Корецкого. - Не понимаю. - Бандероль. - Ну и что? -
Восемнадцатого августа. Вот квитанция. - Шеф, обнюхивая подмышки, еле
покосился на нее. - Убери свою фитюльку. - Почему? - спросил я. - Потому
что выбрось! - Он внезапно чихнул, и квитанция вылетела из моей руки.
Неожиданный сквозняк подхватил ее. Будто призрачные, заколебались стены.
Медленно прошелестело на полу. Свет мигнул. - Документы надо уничтожить, -
сказал я. - Надо уничтожить документы: точка возмущения исчезнет, вариация
будет ликвидирована, пропадет давление, я не собираюсь за вас
расплачиваться, я хочу быть - _к_а_к _в_с_е_. - Кажется, я кричал. Не
знаю. Шеф впервые поднял красные звериные глаза, где метались кипящие
искры. - Только на меня не рассчитывай, - предупредил он. - Уничтожить!
Уничтожить - это проще всего. Ситуация в стране неясная. Видимо, идет
грандиозный раздрай. Ты газеты хоть немного читаешь? _У_б_и_р_а_ю_т_,
по-видимому, и тех и других. Вероятно, прет какой-то локомотив. Ты как
хочешь, а я на рельсы не лягу. - Шеф недобро сощурился. Из-под нижней губы
его торчали клыки. - Что ты смотришь на меня? - спросил он. - Бей! Бей и
уходи отсюда! - А куда? - поинтересовался я. - Шеф опять мотнул головой, и
одновременно в дверь коротко и деликатно постучали: Валентин Сергеевич,
вас там спрашивают... - Интонация была кисло-приторная. Вероятно,
Маргарита. Маргарита везде успеет. - Ну, дождались, - обреченно сказал
шеф. - Это за вами? - За мной. - Он вскочил с необычайной легкостью. -
Чтоб тебя так!.. Видишь, у меня рук нету?!.. - Пыльный тяжелый рулон
опрокинулся из хозяйственного закутка, - во все стороны прыснули глянцевые
тараканы, и покатилась медная крышечка от чернильницы. Я едва успел
отскочить. - Поднимай, поднимай!.. - закричал шеф. Рулон был мятый,
исключительно неудобный. Он все время сворачивался обратно. Сильно мешали
пачки бумаг, разъезжающиеся под ногами. Шеф топтался, как башенный кран. В
крохотном кабинетике ему было не развернуться. Где-то очень далеко
стрекотала машинка. Ручка на дверях осторожно перемещалась: Валентин
Сергеевич, к вам двое мужчин... - Было ясно, что Маргарита просто так не
отстанет. _О_с_т_а_н_о_в_ есть _о_с_т_а_н_о_в_. Шефу теперь придется
несладко. Чрезвычайно несладко. Туго придется. Хорошо еще, что дверь
заперта. Значит, дверь все-таки заперта? Впрочем, это ничего не меняет. Я
поставил неказистую табуретку, вынутую из-под стола, и, раскачиваясь,
кое-как вскарабкался на нее. Табуретка очень опасно поскрипывала.
Вероятно, вылезли шипы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
было великое множество. Обе секции. До потолка. Рассыпающиеся страницы,
словно бабочки, непрерывно махали крыльями. Сладкой моросью спадала
пыльца. К счастью, шеф никогда ничего не выбрасывает. Никогда. Ничего. Я
ужасно торопился. Стрекотала за стеною пишущая машинка, и крутился
пулеметный треск спичек на лестнице. Раздавалось, как обычно: А он? - Ну,
конечно, присел, зажмурился. - А она? - Ка-ак дюбнет его утюгом по
макушке. - А он? - "Что ты делаешь, дорогая"?!.. - А она? - "Получай свой
Нью-Йорк"!.. - Приглушенный горбатый смех. Кашель и мгновенная
нецензурщина. Вероятно, травили анекдоты. В это время всегда травят
анекдоты. Середина рабочего дня. Затишье. Холодок сползал у меня по спине.
Больше всего я боялся, что кто-нибудь войдет. Ключ торчал в дверях, но,
по-моему, они не были закрыты. Безобразная тупая туша, как обвал,
придавила створки. Может быть, это к лучшему. Не хватало, чтобы меня здесь
застали. Интересно, какое сегодня число? По нечетным у нас летучка.
Наплевать! Остриями полуботинок я расшвыривал макулатурный компост. Пачки
нехотя лопались, и из них вытекал предостерегающий змеиный шорох. Солнце
палило невыносимо. Я отчетливо слышал, как переговариваются на лестнице
курильщики, собираясь в пивбар, и одновременно из окна между стенкою и
дверцами шкафа видел страшную пузатую земляную площадь, над булыжником
которой разметалась оцепеневшая крапива. Одинокий зомби как-то очень
скучно пересекал ее, волоча подошвы, и костлявые прямые руки его висели,
точно перебитые железом. А на черепе трепетала полуметровая стрекоза.
Видимо, обедала. _О_с_т_а_н_о_в_ есть _о_с_т_а_н_о_в_. Я едва не сплюнул.
Полки в шкафу зияли деревянной пустотой. Золотилась пыль над бумажным
развалом, и блестела кнопка посередине стола. Значит, шеф ничего не
получал? Старый дурак! Ничего не получал. Я не мог пропустить конверта.
Мятый такой конверт. Захватанный. С фиолетовым почтовым штемпелем.
Заказной. Увесистый. Точно бомба. Я бы его заметил. Единственное мое
спасение. Значит, не получал. Стиснув зубы, чтобы не застонать, я
выдергивал папку, зажатую под мышкой у бегемота. Папка, естественно, не
шла. Я, как гномик, упирался коленом. Кожа на брюхе скользила, и сиреневые
складки углублялись в нее. От лоснящихся боков поднимался пар. Веки у шефа
подрагивали. - Ты - слабый, слабый, слабый человек, - бормотал он. Будто в
обмороке. Глаз не открывал. Пахло тиной и гниющими водорослями. Мне уже
было все равно. Я нетерпеливо оборвал тесемки: "Дело жизни и смерти...
Обращаюсь к тебе, потому что... Травля, шантаж, угрозы... То же -
секретарь горкома... Если еще существует порядочность... Умоляю... Во имя
дружбы... Никогда... Опасаюсь физической расправы"... - В общем, - вопль,
смятение. Судороги червяка. Тоненький листочек трепыхался у меня в руках.
Мне казалось, что я слышу голос редактора - безнадежный и задыхающийся,
вижу его отечные щеки, отливающие желтизной, мягкие болезненные вдавления
на лбу. Это было письмо Черкашина к шефу. Две недели назад. Вечность.
Значит, моего отправления шеф все-таки не получал. Хронос! Хронос! Ковчег!
Я с размаху пнул круглую коричневую ступню, низ которой был облеплен
бумагой. Мне хотелось завыть. Что-то чмокнуло у бегемота внутри, и по
всему туловищу пробежала быстрая волна сокращений. Шеф вдруг зашевелил
тумбообразными ногами. - В чем, собственно, дело? - неприязненно спросил
он. - Почему такой развал? Мусор перед носом. Помойка. Ты здесь игрища
устраиваешь, что ли? Между прочим, где мой любимый стул? Нет моего
любимого стула! Р-р-распустились, мер-р-рзавцы, мебель ломаете!.. -
Неуклюже сел и облизал недоеденную траву с морды. - Что тебе надо? Зачем
ты явился? Твое место не здесь. Иди работай! Без тебя тут - всего хватает!
- Он крутил продолговатой мясистой башкой. Влажно хлюпали ноздри,
пропуская дыхание. Колыхался живот, и толстенные валики жира
образовывались на шее. - Документы, - в упор сказал я. - Какие документы?
- По делу Корецкого. - Не понимаю. - Бандероль. - Ну и что? -
Восемнадцатого августа. Вот квитанция. - Шеф, обнюхивая подмышки, еле
покосился на нее. - Убери свою фитюльку. - Почему? - спросил я. - Потому
что выбрось! - Он внезапно чихнул, и квитанция вылетела из моей руки.
Неожиданный сквозняк подхватил ее. Будто призрачные, заколебались стены.
Медленно прошелестело на полу. Свет мигнул. - Документы надо уничтожить, -
сказал я. - Надо уничтожить документы: точка возмущения исчезнет, вариация
будет ликвидирована, пропадет давление, я не собираюсь за вас
расплачиваться, я хочу быть - _к_а_к _в_с_е_. - Кажется, я кричал. Не
знаю. Шеф впервые поднял красные звериные глаза, где метались кипящие
искры. - Только на меня не рассчитывай, - предупредил он. - Уничтожить!
Уничтожить - это проще всего. Ситуация в стране неясная. Видимо, идет
грандиозный раздрай. Ты газеты хоть немного читаешь? _У_б_и_р_а_ю_т_,
по-видимому, и тех и других. Вероятно, прет какой-то локомотив. Ты как
хочешь, а я на рельсы не лягу. - Шеф недобро сощурился. Из-под нижней губы
его торчали клыки. - Что ты смотришь на меня? - спросил он. - Бей! Бей и
уходи отсюда! - А куда? - поинтересовался я. - Шеф опять мотнул головой, и
одновременно в дверь коротко и деликатно постучали: Валентин Сергеевич,
вас там спрашивают... - Интонация была кисло-приторная. Вероятно,
Маргарита. Маргарита везде успеет. - Ну, дождались, - обреченно сказал
шеф. - Это за вами? - За мной. - Он вскочил с необычайной легкостью. -
Чтоб тебя так!.. Видишь, у меня рук нету?!.. - Пыльный тяжелый рулон
опрокинулся из хозяйственного закутка, - во все стороны прыснули глянцевые
тараканы, и покатилась медная крышечка от чернильницы. Я едва успел
отскочить. - Поднимай, поднимай!.. - закричал шеф. Рулон был мятый,
исключительно неудобный. Он все время сворачивался обратно. Сильно мешали
пачки бумаг, разъезжающиеся под ногами. Шеф топтался, как башенный кран. В
крохотном кабинетике ему было не развернуться. Где-то очень далеко
стрекотала машинка. Ручка на дверях осторожно перемещалась: Валентин
Сергеевич, к вам двое мужчин... - Было ясно, что Маргарита просто так не
отстанет. _О_с_т_а_н_о_в_ есть _о_с_т_а_н_о_в_. Шефу теперь придется
несладко. Чрезвычайно несладко. Туго придется. Хорошо еще, что дверь
заперта. Значит, дверь все-таки заперта? Впрочем, это ничего не меняет. Я
поставил неказистую табуретку, вынутую из-под стола, и, раскачиваясь,
кое-как вскарабкался на нее. Табуретка очень опасно поскрипывала.
Вероятно, вылезли шипы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69