— Что это?
— Гамма.
— И песенку сумеешь?
— Еще не научился.
— А когда ты песенки играть станешь?
— И песенкам научусь,— пообещал я.
Я дал геликон Лацо и как обращаться с ним показал. Лацо расплылся от радости в улыбке.
Я немного позанимался с ним, потом его радио меня заинтересовало.
— Радио-то у тебя будет самое настоящее? — спросил я.
— Самое настоящее.
— И играть станет?
— Какое же это радио, если не играет?
— А ты его сам сделаешь?
— Сам. Ну и брат старший поможет, — добавил Лацо, помолчав.
— Когда же оно будет готово?
— Когда все детали куплю.
— А пока не хватает всех?
— Не хватает.
— А когда будут?
— Когда я денег на них накоплю.
— Вот здорово! — воодушевился я.
Такой разговор кое-чего стоит. Мы еще поболтали немного и распрощались.
ДЯДЮШКА ТАУ БЕРТ
По улице вышагивает дядюшка Тауберт. На спине у него барабан, в руках палочки барабанные. Дядюшка Тауберт малюсенький, меньше меня, а барабанище во какой!
Играли однажды грушковецкие музыканты в Верхних Орешанах. Вдруг лопнул ремень, и барабан покатился, а дядюшка Тауберт за ним побежал с горки. Почти догнал свой инструмент, а как его остановить, не знает. Бежал, бежал дядюшка, барабан даже успел обогнать и вдруг — бац! — растянулся на дороге. Барабан перекатился через него и в канаву упал. До сих пор дядюшке Тауберту это припоминают.
— Дядя Тауберт, вы куда? — закричал я ему.
— Куда же как не на репетицию? — ответил он.
— На репетицию? На какую?
— Нашего оркестра.
Засмеялся и дальше зашагал. Я за ним.
— Дядя Тауберт, а мне можно с вами?
— Со мной? А тебе что там делать?
— Я трубить стану,— отвечаю я.
— Тру-у-бить? Много таких найдется1 Купи трубу и труби на здоровье.
— Дядя Тауберт, так ведь я учусь уже...
— Это хорошо, что ты учишься. Учись, пока молод! Доживешь до моих лет — поздно будет учиться.
— Дядя Тауберт, так ведь я уже две недели учусь. Вы не знаете? У меня геликон!
— Гелико-он? А ты, малыш, понимаешь, что такое геликон? Такую большую трубу тебе не поднять.
— А я поднимаю!
— Еще кому расскажи!
— Он у меня дома. Это Рудо Кеменеша геликон.
— Ты что! Где ты его украл? — Старик даже остановился.
— Мне дядя Загрушка дал.
— Загрушка? Он тебе на время дал. Геликон-то общественный. Посмотрим! Так, значит, у тебя геликон Рудо? Хе-хе! И ты уже кое-что играешь?
— Гамму.
— Это хорошо. Хе-хе-хе! Но хватит у тебя силенок?
— Я играю гамму снизу вверх и сверху вниз.
— Ишь ты! Далеко уже пошел. А какую? Какую гамму ты сыграешь?
— Си бемоль мажор!
— Си бемоль мажор? А до мажор еще не сыграешь?
— Нет. Но ми бемоль мажор тоже сыграю.
— Две гаммы? Ну, тогда беги домой, и пойдем вместе репетировать. Беги домой, я тебя подожду.
РЕПЕТИЦИЯ
Репетиции оркестра всегда устраивают в пожарной части. Помещение невелико и вдобавок еще всяким хламом завалено. На стенах пожарные рукава, запасные брандспойты, а у дверей сигнальные трубы. На длинный стол посередине музыканты кладут ноты. Табуреток нет. Но это даже удобнее. С табуретками-то в пожарку не все музыканты влезут. Неподалеку от двери маленькое окошечко с решеткой. Ребятишки, живущие поблизости, музыку как заслышат, прибегают и лезут к окошечку, заглядывают внутрь. Дядюшка Томашович или дядюшка Загрушка то и дело выскакивают наружу и шугают ребятишек, замахиваются на них шапкой. А те всякий раз врассыпную. Но стоит дядюшке Томашовичу уйти, как они снова в окошко лезут. Дядюшка Томашович стоит возле вторых голосов и роется в нотах. Вы не знаете, что такое вторые голоса? Второй голос —это музыкант, который вторит. На нотах написано: «Труба 8», но старые музыканты называют инструмент не «труба 8», а «втора». Об этом я узнал на первой же репетиции. Дядюшка Тауберт познакомил меня со всеми музыкальными инструментами, только одного не сумел объяснить: какая разница между бас-корнетом и эуфониумом. Это такие две довольно большие трубы, только эуфониум чуть побольше. Непосвященный человек это едва ли даже заметит. Бас-корнет называют еще тенором.
— Какая же между ними разница? — спросил я у дядюшки Тауберта.
— Никакой, — ответил он.
— Тогда почему же их называют по-разному?
— Почему? Слишком много от меня хочешь. Я тебе не композитор или вроде того. Я музыке нигде не обучался и ровно столько же знаю, что и прочие.— И он показал на остальных музыкантов.
— Бас-корнет играет мелодию, а эуфониум — терцию,— вмешался в наш разговор дядюшка Рачко, отец Марьены Рачковой.
— Корнет играет мелодию еще больше, на то он и корнет,— добавил еще дядюшка Томашович.
— Именно поэтому,— сказал дядюшка Рачко.
— А терция что такое? — спросил я у дядюшки Томашовича.
— Терция — это и есть втора, — ответил тот.
Плохо ты ему объяснил,— хотел его поправить дядюшка Тауберт.
— Объяснил, как умел. Не жди от нас объяснений, с нами ведь никто теорией никогда не занимался. Пришел однажды покойный Сланинка из Омпитала и сказал ребятам: «Эта нота половинная, и ее играют на два счета. Поняли, ребята?» — «Понимаем, не такие уж дураки». — «Ребята, сыграйте вот это!» Вот мы и начали играть.
— Больно ты скорый!— перебил его дядюшка Алексин, кларнетист.
— Я только хотел сказать, что у нас в ту пору времени не было теориями заниматься, — возразил дядюшка Томашович.
— Хочешь не хочешь, а играть надо. А этим поросятам учиться неохота,— сказал дядюшка Рачко, показав на меня.
— А мне как раз и хочется! — перебил я.
— Сегодня хочется, а через две недели, глядишь, и расхотелось.
— Нет, не расхочется!
— Посмотрим,— сказал дядюшка Томашович и покачал головой. — Ты, значит, учишься на Рудовом геликоне? — спросил он еще.
— Да, на Рудовом,— ответил за меня дядюшка Тауберт.
— Учись же смотри! — сказал дядюшка Томашович. — У меня книжечка специальная есть. На время, если хочешь, дам тебе.
— Хороший геликон,— повторил дядюшка Алексин.
— Внимание, ребята! — скомандовал дядюшка Загрушка и строго поглядел на музыкантов.
Все стихли, и тогда подал голос самый старый музыкант — дядюшка Яно Слинтак.
— Грянем? — спросил он.
— Грянем,— ответил дядюшка Загрушка.
— Что сыграем?— спросили вторые голоса.
— Давайте сыграем «Возле Орешан...».
Музыканты приготовились.
— А ты пока не играй, только вид делай, что играешь,— шепотом посоветовал мне дядюшка Тауберт.
Я кивнул.
— Винцо, ты только ногой отбивай, привыкай такт держать,— сказал мне и дядюшка Загрушка.
Так я и сделал.
ВИНЦЕНТОВ ДЕНЬ
Я уже говорил, что в нашей деревне много Винцентов. Столько ни в одной деревне не сыщется. Только на одной нашей улице почти в каждом доме свой Винцент: Винцо Яворка, Винцо Белуш, Винцо Грзнарик, Винцо Дрнай, дядюшка Винцо Овечка, Винцо Фиала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19