— Круглые пятерки?
— Понятно, только круглые.
— И до тех пор трубить нельзя?
До тех пор ни-ни!
Я подошел к инструменту, погладил его.
— Я сказал: геликон мы унесем в чулан и будем ждать отличных отметок.
— А если мне не поставят?
— Не поставят — значит, не заслуживаешь.
Отец подошел к кровати, неумело взял инструмент и унес.
Я пошел за ним.
— Папочка!
— Что?
— Хоть бы на минутку вы мне его оставили.
— Что еще тебе?
— Ну, поиграть.
— Уроки выучил?
— Я выучу.
— Не выучил? Садись за стол и учи! Когда я был таким, как ты, мне отец велосипед пообещал. Сперва за хорошие отметки, потом за то, что огород вскопаю... Всегда какое-нибудь «потом» находилось. И отметки были приличные, и огород я вскопал, дров из лесу натаскал, и забор починил, а велосипеда так и не увидел.
— А я трубу получу?
— Как бы не так!
Тут вошла мама.
— Ты только погляди, что он принес! — Отец показал на инструмент.
— Что это такое? — спросила мама.
— Геликон, — ответил отец.
— Зачем он нам? — опять спросила мама.
— Зачем геликон? Это та самая труба, на которой играл Кеменешов парень.
— Рудо?
— Он самый.
— А что, он на ней больше не играет?
— Как же он может играть? Ведь он теперь в Остраве.
— А-а, ты имеешь в виду того Кеменешова парня?
— Ну да. Он теперь в Остраве, и на трубе играть некому.
— Так ведь он уже давно в Остраве.
— Давно.
— И сейчас вместо него никого нет?
— Должно быть, нет. А наш воображает,— отец обернулся ко мне,— что из-за этой трубы все должны с ума сойти.
— Ты ему принес? — спросила мама.
— Сам притащил,— ответил отец.
— А где ты ее взял? — спросила у меня мама.
— У дяди Загрушки.
— У Загрушки? — переспросила мама. — А почему же он тебе отдал?
— Чтобы я учился на ней играть.
— А тебе что, больше учиться нечему? Пресвятый боже! — воскликнула мама, всплеснув руками.
МОИ ОБЯЗАННОСТИ
Кое-кто, может, подумает, что после школы у меня дома никаких забот нет, кроме уроков, заданных на дом. А у меня забот побольше, чем вы думаете. Первым делом должен я дров наколоть, принести их в кухню и в комнату. Мама-то ведь тоже работает, и времени на такое дело у нее нет. Вернется домой после работы, так ей всегда хлопот с готовкой хватает. То за мукой я беги, то за сахаром и всякий раз опять за мыльным порошком мчись. А там, глядишь, вода маме понадобилась, и я ношу воду, как сегодня. Если бы речь шла просто о воде, можно было бы всегда зачерпнуть ее в ручье, в колодце, где угодно. Только не всякая вода маме нравится. Принесешь из колодца, а мама велит ее вылить: вода, мол, жесткая. Все деревенские уверяют, что для стирки лучше всего вода из Ризика. Я-то, понятное дело, считаю, что все это выдумки. Как может быть вода жесткая или мягкая? Она может быть хорошая или плохая, чистая или грязная, холодная или горячая. Взбредет кому-нибудь в голову ерунда, и все сразу же ей верят. А ты бегай по деревне, ноги сбивай, ботинки промачивай. Ведь когда спешишь, вода из ведра выплеснется не раз и не два. Вода, мол, жесткая! Этого я пока как-то не заметил, хоть воды и понатаскал ой-ой сколько! Ну да ладно! Отец говорит: «Ты, оболтус, старших слушайся!» Самое скверное, что пока я туда-сюда ношусь, мои одноклассники давно уже уроки приготовили, и никто им не мешает вытворять на улице все, что вздумается. Одни на коньках катаются, другие в снежки играют. Иду я краем дороги, и вдруг — бац! — по голове снежок, да такой болыпущий-преболыпущий.
Я ставлю ведро на землю и оборачиваюсь.
— Кто бросил? — строго спрашиваю я.
А ребята только смеются.
Кто бросил? — спрашиваю я еще раз и подхожу
к ним.
А они смеются, признаться и в голову никому не придет. Если бы я не спешил, виновника легко нашел бы, а так — что я могу сделать?
Беру ведро и иду своей дорогой. Опять кто-то бросил снежок, у самого уха пролетел.
Но больше всего меня злит, когда мальчишки начинают насмехаться надо мной: всегда, мол, тебе некогда...
— Винца-а-а!
— Ну?
— Куда воду носишь?
— Куда ее носить? Домой...
— Сколько? Ха-ха-ха!
— Чему вы смеетесь?
А они все смеются. Ослы!
— На что вам воды столько? — кричат мне ребята.
— На что? Про запас!
— А зачем запасаться?
— Надо, вот и запасаемся. Сушим ее, а потом в шкаф складываем.
— В шкаф? Ха-ха-ха!
— Вот видите. Не знаете, что воду можно сушить? — Я презрительно оттопыриваю нижнюю губу. — Воду режут на красивые ровные кубики и потом складывают их в шкаф.
— Заливаешь!
— Сами вы заливаете! Ну как вы думаете, зачем я столько воды стану носить?
— Врешь ты все!
Я больше ничего не объясняю. Пусть голову поломают.
Пришел домой, а отец уже на работу собрался. Сажусь за стол и жду, что еще он или мама придумают. Отец прощается с нами и уходит. У мамы не находится для меня никакого дела. Я сижу над учебниками, будто урок учу. Когда же мама выходит во двор, откладываю книгу в сторону. Притворяться мне, что ли? Не хочу вовсе быть каким-то примерным! Почему? Вам-то я могу признаться. Как только мама обо мне забудет, я улизну на улицу: мне тоже ведь хочется хоть чуточку поиграть.
Ребята встречают меня криком.
— Воды уже наносил? — спрашивают они.
— Наносил.
— И она уже сушится?
— Сушится.
— Так ты нам потом принеси.
— Чего?
— Сушеной воды.
— Там видно будет.
Вот так мы друг друга и поддразниваем".
Когда стемнеет, ребята идут ужинать, после ужина они смотрят телевизор, а когда начнут клевать носом, могут и спать ложиться. А я снова сажусь за книжки и тетрадки. Сейчас, например, мне нужно написать сочинение. Самое обыкновенное сочинение. О том, что я делал вчера. Но разве можно об этом написать? Я напишу, что носил воду, а меня снова на смех поднимут. Ну и пусть себе на здоровье смеются!
ГДЕ ЖЕ ТОГДА СПРАВЕДЛИВОСТЬ?
Учительница приезжает в деревню на автобусе. Некоторые девчонки ждут ее на автобусной остановке, чтобы донести портфель до школы. Терпеть не могу девчонок — такие они подлизы... Не будь она учительницей, они бы ни за что ее портфель не носили. Марьена Рачкова — лентяйка из лентяек! Если иной раз ей приходится за молоком пойти вместо брата, сразу нюни распустит. Но учительница об этом не знает. Она считает Марьену одной из самых примерных. Марьена, мол, и хорошо учится, и уроки-то у нее всегда прекрасно приготовлены. Но разве этого достаточно? Лацо Гельдт старается больше всех в классе, а отметки у него хуже моих. У меня за полугодие было две двойки, а у Лацо даже кол! Я потому Лацо вспоминаю, что мы сидим вместе. Учительница говорит, что мы друг на друга очень похожи. Может, потому, что мы друг другу помогаем? То он мне подскажет, то я ему. Вы, должно быть, скажете, что это не помощь, а я утверждаю, что да.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19