— Не заболел ли?
— Нет, извините, я пойду,— положив десятку на стол, он поднялся, окинул взглядом сидящих за столом. Они смотрели на него по-разному. Квитко насмешливо, Клава с сожалением, Званцов с любопытством. И только взгляд Ларисы терялся в опушенных вздрагивающих ресницах. Демид вышел, унося в памяти эти тяжелые, веером лежавшие на щеках ресницы.
— Да он просто влюблен в тебя, Лариса! — воскликнула Клава.— Разве не видишь!
— Нет,— спокойно, хотя и слегка напряженным голосом возразила Лариса,— мы давние и добрые друзья.
И только. Так какой же подвиг вы совершили в мою честь, Тристан Семенович?
— Сегодня узнаешь об этом.
— А мы? — спросила Клава.
— Вы — нет.
Клава хмуро посмотрела на адвоката и, обернувшись к Даниле Званцову, сказала:
— Проводишь меня домой?
— О, мы, оказывается, обидчивы, — иронически протянул Тристан.— Посидите еще...
— Как говорится, благодарим за приглашение,— сказал, поднимаясь, Данила.— Десятки, надеюсь, хватит? Пойдем, Клава.
— И я могу добавить десятку, если мало,— сказала девушка.— Лариса, на твоем месте я бы тоже ушла.
— А я останусь,— медленно проговорила Лариса,— мне интересно, что можно совершить в мою честь?
Они остались за столиком вдвоем: веселый, самоуверенный Тристан Квитко и напряженно улыбающаяся Лариса. Квитко откровенно любовался ею, в душе признаваясь, что при всем своем житейском опыте такой девушки ему встречать еще не приходилось. А может, это только кажется, может, это всего-навсего прихотливая игра золотого шампанского? Нет, Тристан Квитко не ошибается. Ему нужна такая жена. А с характером ее он справится, не велика хитрость обломать строптивую девчонку. Пусть будет благодарна ему за честность его намерений. Другой давно бы воспользовался первым удобным случаем, а их у Тристана было немало.
— Вы думаете, что Демид влюблен в меня? — вдруг спросила Лариса.
— Это думает Клава, не я. Но если ты спрашиваешь, отвечу. Вряд ли он способен на высокое чувство. Простоват, по-моему. Оценить тонкую женскую красоту не в его силах. Хотя иногда с ними и такое случается.
— С кем это с «ними»?
— С этими простачками из народа.
— Я тоже принадлежу к этой категории людей.
— Допустим, но мне это не повредит, я женюсь на тебе этой осенью.
— Вы так говорите, будто мое желание не имеет значения: подвиг уже совершен, не так ли?
— Да, совершен. Идем!
Он расплатился щедро, размашисто, краем глаза видя, как жадно следят за ним молодые парни, сидящие
за соседним столиком. Еще бы! Он для них пример для подражания, кумир... А может, ему все это только кажется? Может, они усмехаются, поглядывая на его ухарство?
— Пойдем! — твердо, как приказ, повторил он.
— Куда? — не тронувшись с места, спросила Лариса.
— Ты узнаешь обо всем у меня дома.
— Иу что ж,— сказала Лариса,— пойдемте.
Они вышли из кафе, еще полного шума и веселья, и вечер обнял их своей ласковой прохладой.
Тристан Квитко жил неподалеку, в однокомнатной квартире, стены которой были увешаны литографическими копиями абстрактных картин Пикассо и Кандинского. Большой стеллаж с книгами, преимущественно справочниками, занимал почти всю стену. Теория о подборе книг по цветовой гамме для самого Квитко, видимо, была не обязательна, книги ему требовались для работы.
Он распахнул перед Ларисой дверь и сказал:
— Проходи и будь как дома, хозяйкой в своем царстве. Оно скоро и впрямь будет твоим.
Неизвестно почему, может, от этих высокопарных слов, может, от того, что так неожиданно и странно ушел с вечера Демид, а возможно, от самоуверенности адвоката, Ларисой овладело иронически-насмешливое настроение, когда все люди, вещи и явления словно нарочно открываются с наиболее смешной стороны.
— Ну, что ж,— сказала она,— до сих пор я смотрела на эту квартиру с точки зрения девчонки-несмышленыша, теперь взглянем на нее с позиции хозяйки.
Сказала и остановилась в дверях. Около небольшого стола, стоявшего посредине просторной комнаты, сидел Геннадий, а на столе, на видном месте, как гордость, как трофей, как знамя победителя лежали три переплетенные в кожу книги. Лариса узнала их сразу и замерла, не понимая, как они здесь очутились.
— Полюбуйся,— широким театральным жестом Квитко показал на книги,— принадлежавшие королеве и украденные у нее сокровища возвращены. Разве это не подвиг?
— Как они сюда попали, эти сокровища? — насмешливо спросила Лариса, мгновенно ощутив острую радость за Демида.
— С моей помощью. Геннадий через одного из старых друзей Баритона — «медвежатника» Колуна — дознался о месте их нахождения.
И вдруг Лариса рассмеялась, громко, весело, заразительно. Она пыталась сдержаться, но вид книг, стопой сложенных на краю стола, фигура замершего в недоумении Тристана, Геннадий, отпрянувший на спинку кресла, вызывали новый приступ смеха.
— Замолчи! — крикнул Квитко.— Слышишь, замолчи!
— Уже замолчала,— тихо, с сожалением поглядывая на адвоката, сказала Лариса.— Как вы просчитались, Тристан Семенович: ведь это я сама отдала их Демиду и когда-то сожалела, что дед завещал их не мне. Подвига никакого нет. Это не сокровища, а всего-навсего описание, технически грамотное и точное, всех сейфов, которые видел мой дед, и ключей, побывавших в его руках. Сейчас это обыкновенная статистика. И вы думали, что украсть эти книги у Демида и вернуть мне — подвиг! Смешно! Не вышло из вас рыцаря, Тристан Семенович, вы стали всего-навсего наводчиком мелкого квартирного вора, не больше. Для того чтобы эти книги превратить в несметные богатства, нужен гений.
— Что ж, Демид Хорол и есть этот гений?
— Не знаю. Возможно, что здесь мой дед допустил промашку. Почему он так поступил, понять не могу. А для вас, Тристан Семенович, или для этого мелкого воришки, вашего помощника, когда-то выгнанного из милиции, книги — не сокровища, а макулатура. Для меня, к великому сожалению, тоже.
— И все-таки их можно продать,— подал голос Геннадий,— если поискать, покупатель найдется...
— Помолчи лучше,— покосился на него Квитко и перевел взгляд бархатистых темных глаз на Ларису.— А вы понимаете, уважаемая Лариса Павловна, что в глубине души вы жаждете какого-нибудь криминального приключения... Это, наверное, у вас в крови, семейное.
— Нет,— спокойно возразила Лариса,— дед, если откровенно говорить, был человеком, которого я очень любила, даже восторгалась им. Сейчас это прошло. И в моей душе живет вовсе не жажда уголовной романтики, а желание встретиться с необыкновенным человеком, хотя бы приблизиться, дотронуться до него. Понимаете, Тристан Семенович? Из вас такого человека не вышло.
— Ты очень скоро откажешься от своих слов,— сказал Квитко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
— Нет, извините, я пойду,— положив десятку на стол, он поднялся, окинул взглядом сидящих за столом. Они смотрели на него по-разному. Квитко насмешливо, Клава с сожалением, Званцов с любопытством. И только взгляд Ларисы терялся в опушенных вздрагивающих ресницах. Демид вышел, унося в памяти эти тяжелые, веером лежавшие на щеках ресницы.
— Да он просто влюблен в тебя, Лариса! — воскликнула Клава.— Разве не видишь!
— Нет,— спокойно, хотя и слегка напряженным голосом возразила Лариса,— мы давние и добрые друзья.
И только. Так какой же подвиг вы совершили в мою честь, Тристан Семенович?
— Сегодня узнаешь об этом.
— А мы? — спросила Клава.
— Вы — нет.
Клава хмуро посмотрела на адвоката и, обернувшись к Даниле Званцову, сказала:
— Проводишь меня домой?
— О, мы, оказывается, обидчивы, — иронически протянул Тристан.— Посидите еще...
— Как говорится, благодарим за приглашение,— сказал, поднимаясь, Данила.— Десятки, надеюсь, хватит? Пойдем, Клава.
— И я могу добавить десятку, если мало,— сказала девушка.— Лариса, на твоем месте я бы тоже ушла.
— А я останусь,— медленно проговорила Лариса,— мне интересно, что можно совершить в мою честь?
Они остались за столиком вдвоем: веселый, самоуверенный Тристан Квитко и напряженно улыбающаяся Лариса. Квитко откровенно любовался ею, в душе признаваясь, что при всем своем житейском опыте такой девушки ему встречать еще не приходилось. А может, это только кажется, может, это всего-навсего прихотливая игра золотого шампанского? Нет, Тристан Квитко не ошибается. Ему нужна такая жена. А с характером ее он справится, не велика хитрость обломать строптивую девчонку. Пусть будет благодарна ему за честность его намерений. Другой давно бы воспользовался первым удобным случаем, а их у Тристана было немало.
— Вы думаете, что Демид влюблен в меня? — вдруг спросила Лариса.
— Это думает Клава, не я. Но если ты спрашиваешь, отвечу. Вряд ли он способен на высокое чувство. Простоват, по-моему. Оценить тонкую женскую красоту не в его силах. Хотя иногда с ними и такое случается.
— С кем это с «ними»?
— С этими простачками из народа.
— Я тоже принадлежу к этой категории людей.
— Допустим, но мне это не повредит, я женюсь на тебе этой осенью.
— Вы так говорите, будто мое желание не имеет значения: подвиг уже совершен, не так ли?
— Да, совершен. Идем!
Он расплатился щедро, размашисто, краем глаза видя, как жадно следят за ним молодые парни, сидящие
за соседним столиком. Еще бы! Он для них пример для подражания, кумир... А может, ему все это только кажется? Может, они усмехаются, поглядывая на его ухарство?
— Пойдем! — твердо, как приказ, повторил он.
— Куда? — не тронувшись с места, спросила Лариса.
— Ты узнаешь обо всем у меня дома.
— Иу что ж,— сказала Лариса,— пойдемте.
Они вышли из кафе, еще полного шума и веселья, и вечер обнял их своей ласковой прохладой.
Тристан Квитко жил неподалеку, в однокомнатной квартире, стены которой были увешаны литографическими копиями абстрактных картин Пикассо и Кандинского. Большой стеллаж с книгами, преимущественно справочниками, занимал почти всю стену. Теория о подборе книг по цветовой гамме для самого Квитко, видимо, была не обязательна, книги ему требовались для работы.
Он распахнул перед Ларисой дверь и сказал:
— Проходи и будь как дома, хозяйкой в своем царстве. Оно скоро и впрямь будет твоим.
Неизвестно почему, может, от этих высокопарных слов, может, от того, что так неожиданно и странно ушел с вечера Демид, а возможно, от самоуверенности адвоката, Ларисой овладело иронически-насмешливое настроение, когда все люди, вещи и явления словно нарочно открываются с наиболее смешной стороны.
— Ну, что ж,— сказала она,— до сих пор я смотрела на эту квартиру с точки зрения девчонки-несмышленыша, теперь взглянем на нее с позиции хозяйки.
Сказала и остановилась в дверях. Около небольшого стола, стоявшего посредине просторной комнаты, сидел Геннадий, а на столе, на видном месте, как гордость, как трофей, как знамя победителя лежали три переплетенные в кожу книги. Лариса узнала их сразу и замерла, не понимая, как они здесь очутились.
— Полюбуйся,— широким театральным жестом Квитко показал на книги,— принадлежавшие королеве и украденные у нее сокровища возвращены. Разве это не подвиг?
— Как они сюда попали, эти сокровища? — насмешливо спросила Лариса, мгновенно ощутив острую радость за Демида.
— С моей помощью. Геннадий через одного из старых друзей Баритона — «медвежатника» Колуна — дознался о месте их нахождения.
И вдруг Лариса рассмеялась, громко, весело, заразительно. Она пыталась сдержаться, но вид книг, стопой сложенных на краю стола, фигура замершего в недоумении Тристана, Геннадий, отпрянувший на спинку кресла, вызывали новый приступ смеха.
— Замолчи! — крикнул Квитко.— Слышишь, замолчи!
— Уже замолчала,— тихо, с сожалением поглядывая на адвоката, сказала Лариса.— Как вы просчитались, Тристан Семенович: ведь это я сама отдала их Демиду и когда-то сожалела, что дед завещал их не мне. Подвига никакого нет. Это не сокровища, а всего-навсего описание, технически грамотное и точное, всех сейфов, которые видел мой дед, и ключей, побывавших в его руках. Сейчас это обыкновенная статистика. И вы думали, что украсть эти книги у Демида и вернуть мне — подвиг! Смешно! Не вышло из вас рыцаря, Тристан Семенович, вы стали всего-навсего наводчиком мелкого квартирного вора, не больше. Для того чтобы эти книги превратить в несметные богатства, нужен гений.
— Что ж, Демид Хорол и есть этот гений?
— Не знаю. Возможно, что здесь мой дед допустил промашку. Почему он так поступил, понять не могу. А для вас, Тристан Семенович, или для этого мелкого воришки, вашего помощника, когда-то выгнанного из милиции, книги — не сокровища, а макулатура. Для меня, к великому сожалению, тоже.
— И все-таки их можно продать,— подал голос Геннадий,— если поискать, покупатель найдется...
— Помолчи лучше,— покосился на него Квитко и перевел взгляд бархатистых темных глаз на Ларису.— А вы понимаете, уважаемая Лариса Павловна, что в глубине души вы жаждете какого-нибудь криминального приключения... Это, наверное, у вас в крови, семейное.
— Нет,— спокойно возразила Лариса,— дед, если откровенно говорить, был человеком, которого я очень любила, даже восторгалась им. Сейчас это прошло. И в моей душе живет вовсе не жажда уголовной романтики, а желание встретиться с необыкновенным человеком, хотя бы приблизиться, дотронуться до него. Понимаете, Тристан Семенович? Из вас такого человека не вышло.
— Ты очень скоро откажешься от своих слов,— сказал Квитко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92