Как он был непроходимо глуп. Что могло быть общего между ним и этими надутыми богачами?
— Какое гнусное семейство!—злобно воскликнул он, сжимая кулаки. Ему хотелось с размаха ударить в эти бесцветные, лживые глаза. Андрей растерянно защитил свое лицо рукой.
— Но, Гриша, при чем же тут я?—жалобно сказал он.— Лучшего зятя, чем ты — я не пожелал бы. Но ни дедушка, ни мамаша о тебе и слышать не хотели. Да, наконец, все зависело от Наты, но она сама не желала идти за тебя. Я же предупреждал тебя, говорил не ходи... И Натка, и Сыщеров стоят друг друга.
Григорий молча повернулся к нему спиной, Андрей схватил его за руку,
— Но ведь мы же останемся друзьями? Григорий с презрением смотрел в его жалкие, точно у больной собаки, просящие глаза.
— Жалкий ты человек, Андрей. Боюсь за тебя, болтаешься ты тут на отцовском заводе и, кажется, только мешаешь всем своим...
Он махнул рукой и отошел от товарища.
Минутное возбуждение сменилось страшным упадком сил. Григорий шел, не разбирая дороги, часто спотыкался о кочки, попадал ногами в грязь, в глубокие колеи. Он не мог думать ни о чем, кроме этой издевательской сцены, где над ним посмеялась так грубо я гнусно девушка, которой он отдал свою первую любовь, свои лучшие чувства...
Окрик кучера и топот копыт оторвали Григория от его тягостных дум. Он поднял голову и увидел улыбающееся, как всегда, лицо Волкова.
— Садись, подвезу, до дома, Гриша. Григорий поблагодарил и отказался.
Высокий, срывающийся голос Григория удивил Волкова. Он внимательно взглянул на своего бывшего служащего. Лицо Григория изменилось, побледнело, губы нервно тряслись.
Волков настойчиво предложил ему сесть в экипаж.
— Ты ж, наверное, не обедал еще, Гриша? Нет? Ну, так садись, поедем, я тоже голоден, как пес. Ни, ни, и разговаривать не смей, у меня обед, наверное, уже на столе... Курбан, гони...
Волков сразу понял причину волнения Григория. Он, стараясь развлечь его, рассказал о своей поездке по окрестным полям.
— Хлопок, Гриша, сердце радует. Большие дела будут осенью...
Григорий невнимательно слушал своего бывшего хозяина. Мысли его были заняты только что пережитым безмерным унижением.
Крупный рысак быстро домчал их до дома.
Волков выразительно подмигнул Татьяне Андреевне и, улучив минуту, шепнул:
— У ворот Мешковых встретил, отказали, видимо, Поласковей будь.
Обедали при свете ламп. Волков без конца подливал Григорию вина, чокался с ним за литературу, за Льва Толстого, которого ненавидел, за его будущую хорошую жизнь.
Хмель постепенно овладевал Григорием. Издевательство Наты уже не представлялось таким ужасным, как в первые минуты. Он даже пытался иронически отнестись к нему.
Волков осторожно спросил Григория о причине егэ подавленного настроения. Григорий громко рассмеялся. Он заметно охмелел.
— Это уже прошло, Арсений Ефимович. Было и прошло. Я очень мало знал жизнь. На книгах воспитывался, а от жизни стоял в стороне...
Григорий залпом выпил стакан вина. Он подробно рассказал Волкову и Татьяне Андреевне о сцене на веранде.
Волков хлопнул Григория по спине.
— Молодец, Гриша. Хорошо выдержал, хорошо, по-казацки, ответил толстосуму. Я ведь тебя и раньше предупреждал, да ты не послушал.
Татьяна Андреевна с участием глядела на Григория.
— Я давно знала, чем все это кончится, Григорий Васильевич, но не рисковала вмешиваться в ваши личные дела. Сначала я только жалела вас, а когда задумала раскрыть глаза, то было уже поздно. Помните тот вечер у Клингеля? Я тогда нарочно уговаривала играть и Нату и Елену Викторовну, чтобы увидели разницу между ними.
— Разницу я увидел, но это и стало роковым для меня.
— Ната боялась потерять вас... Григорий Васильевич, вы не принимайте близко к сердцу эту кошмарную сцену и постарайтесь забыть о ней. Я уверена, что в жизни своей вы встретите более достойных девушек, близких вам по духу.
Волков пригласил Григория в кабинет.
— Разговор деловой, Гриша. В прошлый раз но удалось поговорить, давай сейчас покалякаем.
Волков закрыл дверь кабинета на ключ, предложил Григорию сесть. Сам он снял с себя пиджак, удобно расположился на кушетке.
Он с первых же слов предложил Григорию вернуться к нему на работу.
— Жалованья я дам тебе больше банка. Через год, если сезон хорошо проведем, поедешь учиться. Буду платить за тебя, за мой счет будешь учиться. А кончишь ученье — приедешь, отслужишь, лишнего я с тебя не возьму, процентов мне тоже не надо...
Предложение Волкова глубоко тронуло Григория. Участливое отношение бывшего хозяина после унизительной сцены у Мешковых, после только что пережитого пароксизма отчаяния,— ободряюще подействовало на него. «Значит, есть в среде коммерсантов добросердечные, порядочные люди»,— растроганно думал он.
Волков продолжал уговаривать Григория перейти к нему на работу,
— Скажу тебе откровенно, Гриша. Верных работников в колонии не хватает, а жулья хоть отбавляй. Я тебе весь свой капитал доверю, знаю — целым будет, ты его не промотаешь, не украдешь. А другому не доверю. У нас грамотных, как ты, мало, сами мы —на медные гроши учились. А надо с заграницей дела иметь. Меня вон в Гамбург немецкая фирма Мюллера приглашает, договор на люцерну заключить. Я бы тебя послал, или вместе поехали бы. Ты английский язык знаешь. Люцерну мы в Америку через немцев продаем, половину прибыли они себе берут. А я хочу прямо в Нью-Орлеан продавать, тебя бы туда и послал налаживать...
Григорий с огромным волнением слушал Волкова. Он уже позабыл о всех своих старых сомнениях, забыл про дела пужевой конторы, про хлопковые операции Волкова, про дехкан. Большая, мягкая рука хозяина лежала на его плече, в ней было так много ласковой отцовской теплоты.
Григорий прерывающимся голосом поблагодарил Волкова за большое участие в его судьбе.
Волков прервал его.
— Благодарить не надо, Гриша. Ты на редкость честный работник, а я такого ценю. Буду ждать тебя к себе уж после хполкового сезона, а то Клингель на меня рассердится...
Он настойчиво предлагал Григорию переночевать у него. Но Григорий поблагодарил и отказался. Ему хотелось побыть одному, разрядить нервное напряжение физической усталостью.
Григорий одел пальто и в сопровождении хозяина вышел за ворота. Он сердечно простился с Волковым и пошел по дороге, ведущей за город.
Редкие тучи, как огромные ночные пгицы, быстро продвигались по яркозвездному небу. Ночная прохлада приятно освежала разгоряченное лицо.
Григорий вышел за город, потом свернул с большой дороги на проселочную и быстро зашагал по ней.
Дорога, по которой шел Григорий, ему была не знакома. Он с любопытством вглядывался в темные громады курганчей, в небольшие маззры — кладбища, посреди которых стояли шесгы с медными шарами на концах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
— Какое гнусное семейство!—злобно воскликнул он, сжимая кулаки. Ему хотелось с размаха ударить в эти бесцветные, лживые глаза. Андрей растерянно защитил свое лицо рукой.
— Но, Гриша, при чем же тут я?—жалобно сказал он.— Лучшего зятя, чем ты — я не пожелал бы. Но ни дедушка, ни мамаша о тебе и слышать не хотели. Да, наконец, все зависело от Наты, но она сама не желала идти за тебя. Я же предупреждал тебя, говорил не ходи... И Натка, и Сыщеров стоят друг друга.
Григорий молча повернулся к нему спиной, Андрей схватил его за руку,
— Но ведь мы же останемся друзьями? Григорий с презрением смотрел в его жалкие, точно у больной собаки, просящие глаза.
— Жалкий ты человек, Андрей. Боюсь за тебя, болтаешься ты тут на отцовском заводе и, кажется, только мешаешь всем своим...
Он махнул рукой и отошел от товарища.
Минутное возбуждение сменилось страшным упадком сил. Григорий шел, не разбирая дороги, часто спотыкался о кочки, попадал ногами в грязь, в глубокие колеи. Он не мог думать ни о чем, кроме этой издевательской сцены, где над ним посмеялась так грубо я гнусно девушка, которой он отдал свою первую любовь, свои лучшие чувства...
Окрик кучера и топот копыт оторвали Григория от его тягостных дум. Он поднял голову и увидел улыбающееся, как всегда, лицо Волкова.
— Садись, подвезу, до дома, Гриша. Григорий поблагодарил и отказался.
Высокий, срывающийся голос Григория удивил Волкова. Он внимательно взглянул на своего бывшего служащего. Лицо Григория изменилось, побледнело, губы нервно тряслись.
Волков настойчиво предложил ему сесть в экипаж.
— Ты ж, наверное, не обедал еще, Гриша? Нет? Ну, так садись, поедем, я тоже голоден, как пес. Ни, ни, и разговаривать не смей, у меня обед, наверное, уже на столе... Курбан, гони...
Волков сразу понял причину волнения Григория. Он, стараясь развлечь его, рассказал о своей поездке по окрестным полям.
— Хлопок, Гриша, сердце радует. Большие дела будут осенью...
Григорий невнимательно слушал своего бывшего хозяина. Мысли его были заняты только что пережитым безмерным унижением.
Крупный рысак быстро домчал их до дома.
Волков выразительно подмигнул Татьяне Андреевне и, улучив минуту, шепнул:
— У ворот Мешковых встретил, отказали, видимо, Поласковей будь.
Обедали при свете ламп. Волков без конца подливал Григорию вина, чокался с ним за литературу, за Льва Толстого, которого ненавидел, за его будущую хорошую жизнь.
Хмель постепенно овладевал Григорием. Издевательство Наты уже не представлялось таким ужасным, как в первые минуты. Он даже пытался иронически отнестись к нему.
Волков осторожно спросил Григория о причине егэ подавленного настроения. Григорий громко рассмеялся. Он заметно охмелел.
— Это уже прошло, Арсений Ефимович. Было и прошло. Я очень мало знал жизнь. На книгах воспитывался, а от жизни стоял в стороне...
Григорий залпом выпил стакан вина. Он подробно рассказал Волкову и Татьяне Андреевне о сцене на веранде.
Волков хлопнул Григория по спине.
— Молодец, Гриша. Хорошо выдержал, хорошо, по-казацки, ответил толстосуму. Я ведь тебя и раньше предупреждал, да ты не послушал.
Татьяна Андреевна с участием глядела на Григория.
— Я давно знала, чем все это кончится, Григорий Васильевич, но не рисковала вмешиваться в ваши личные дела. Сначала я только жалела вас, а когда задумала раскрыть глаза, то было уже поздно. Помните тот вечер у Клингеля? Я тогда нарочно уговаривала играть и Нату и Елену Викторовну, чтобы увидели разницу между ними.
— Разницу я увидел, но это и стало роковым для меня.
— Ната боялась потерять вас... Григорий Васильевич, вы не принимайте близко к сердцу эту кошмарную сцену и постарайтесь забыть о ней. Я уверена, что в жизни своей вы встретите более достойных девушек, близких вам по духу.
Волков пригласил Григория в кабинет.
— Разговор деловой, Гриша. В прошлый раз но удалось поговорить, давай сейчас покалякаем.
Волков закрыл дверь кабинета на ключ, предложил Григорию сесть. Сам он снял с себя пиджак, удобно расположился на кушетке.
Он с первых же слов предложил Григорию вернуться к нему на работу.
— Жалованья я дам тебе больше банка. Через год, если сезон хорошо проведем, поедешь учиться. Буду платить за тебя, за мой счет будешь учиться. А кончишь ученье — приедешь, отслужишь, лишнего я с тебя не возьму, процентов мне тоже не надо...
Предложение Волкова глубоко тронуло Григория. Участливое отношение бывшего хозяина после унизительной сцены у Мешковых, после только что пережитого пароксизма отчаяния,— ободряюще подействовало на него. «Значит, есть в среде коммерсантов добросердечные, порядочные люди»,— растроганно думал он.
Волков продолжал уговаривать Григория перейти к нему на работу,
— Скажу тебе откровенно, Гриша. Верных работников в колонии не хватает, а жулья хоть отбавляй. Я тебе весь свой капитал доверю, знаю — целым будет, ты его не промотаешь, не украдешь. А другому не доверю. У нас грамотных, как ты, мало, сами мы —на медные гроши учились. А надо с заграницей дела иметь. Меня вон в Гамбург немецкая фирма Мюллера приглашает, договор на люцерну заключить. Я бы тебя послал, или вместе поехали бы. Ты английский язык знаешь. Люцерну мы в Америку через немцев продаем, половину прибыли они себе берут. А я хочу прямо в Нью-Орлеан продавать, тебя бы туда и послал налаживать...
Григорий с огромным волнением слушал Волкова. Он уже позабыл о всех своих старых сомнениях, забыл про дела пужевой конторы, про хлопковые операции Волкова, про дехкан. Большая, мягкая рука хозяина лежала на его плече, в ней было так много ласковой отцовской теплоты.
Григорий прерывающимся голосом поблагодарил Волкова за большое участие в его судьбе.
Волков прервал его.
— Благодарить не надо, Гриша. Ты на редкость честный работник, а я такого ценю. Буду ждать тебя к себе уж после хполкового сезона, а то Клингель на меня рассердится...
Он настойчиво предлагал Григорию переночевать у него. Но Григорий поблагодарил и отказался. Ему хотелось побыть одному, разрядить нервное напряжение физической усталостью.
Григорий одел пальто и в сопровождении хозяина вышел за ворота. Он сердечно простился с Волковым и пошел по дороге, ведущей за город.
Редкие тучи, как огромные ночные пгицы, быстро продвигались по яркозвездному небу. Ночная прохлада приятно освежала разгоряченное лицо.
Григорий вышел за город, потом свернул с большой дороги на проселочную и быстро зашагал по ней.
Дорога, по которой шел Григорий, ему была не знакома. Он с любопытством вглядывался в темные громады курганчей, в небольшие маззры — кладбища, посреди которых стояли шесгы с медными шарами на концах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82