..
Йожко Битман сжимает в кармане новенькую двадцатку от довольного Месароша. Перед ним ублаготворенные пенсионеры на заслуженном отдыхе, им все вокруг по душе.
Игор Битман решает напролом ударить прямо по столяру Гарнади. С профессиональной улыбочкой он протискивается вместе с велосипедом сквозь весь этот сброд перед домом. В портфеле у него техасы с сердечком на заду, с надписью «8ирег$*аг Гарнади» спереди и с разорванной на икре штаниной. Позади он оставляет стариков с их гостями. Да, зажит век, как-нибудь доживать надо, хоть и ждать нечего.
Нежеланные дети не желают родителей, размышляет Яро. Желанные желают, но на них давят социально-экономические факторы — недостаток места и средств, зачастую нажим партнера... Оттого и желанные смиряются, черствеют... И вот мы дома, то бишь в доме для престарелых, утешается Яро своим заключением.
Игор Битман по пути обнаруживает две утешительные вещи. Первая: Евка Милохова тащит из сада убитого Поцема. Когда вокруг уже нет любопытных ушей, Игор кричит из-за забора:
— Евка, приду помочь! Еще кой-куда съездить надо!
— Спасибо,— мило улыбается измученная Евка, так как встреча с жизнью в образе псиной падали застигла ее неподготовленной.
Вторая: могильщик Правда. На дворе возле груды вещей он ругает жену.
— Ты еще здесь, Милан? — кричит Битман, не обращая внимания на любопытные уши вокруг.
— Летим из Братиславы в десять вечера,— говорит Правда.
— Пятьсот крон,— обещает Битман.
— Не работаю... кто умер? Я в отпуску!
— Старый Димко, тот, в красной жилетке.
— Исключено.
Для Битмана исключается «исключено». Могильщик ругает жену, трахает чемоданами, надевает спецовку и идет рыть могилу.
Битман-младший незаметно шмыгает в мертвецкую. Блестящие пуговицы на Димковой безрукавке не дают ему покоя. Крышка пока не прибита — на случай, если врач приедет-таки. Йожко отхватывает все пуговицы, кроме одной. Среднюю пуговицу оставляет, чтоб полы безрукавки держались, кто знает, может, на похоронах гроб и откроют.
Довольный Йожко возвращает ключ в канцелярию, от которой у него сподручная отмычка. В пригоршне у него звякают серебряные пуговицы с чеканным истертым гербом и остатками позолоты. Возле Яро, греющего ногу на лавочке, одна пуговица у него выскакивает.
— На, Йожко, держи! — поднимает Яро Димкову пуговицу.— Поди посиди со мной.
Йожко пуговицу берет, но не садится — как бы Яро не поймал его.
— Я задницу отшиб,— заливает Йожко.— Сплю и то на животе.
— Мне двурожка нужна,— роняет Яро.
— А, рогатка! — догадывается Йожко.— А где возьмешь шпеньки?
— Для камней! — заказывает Яро.
— Угу, для камней! С мягкой кожей,— прикидывает маленький Йожко.— Зачем тебе?
— Пугать скворцов с черешни,— кивает Яро на Ца- бадаихины деревья.
— Но если случаем там буду я, не пугай,— договаривается Йожко.
— Хорошо,— соглашается Яро.— Если там будешь ты, скворцов там не будет.
Во двор входит Каталин, крепко сжимает бутылку разбавленной «франковки».
— Ну что, тетушка, весело тебе? — подкалывает ее Яро.
— Провожала его, но не дал мне даже подождать, пока выпью, враз выражаться пошел. А неплохой он, ему бы кто и покраше была пара. Куда я, такая уродина!
Каталин с горя отхлебывает.
— Кто кого любит, тот того и бьет, ну и что? — Она входит в коридор и ищет на доске письмо — вино вконец помутило ей разум.
Яро вспоминает, где видел такую серебряную пуговицу. Недостает к ней чего-то красного... такого, как Димкова безрукавка. Так это ж его пуговица!
— Йожко, поди сюда!
— В другой раз, Яро! — Йожко дает стрекача. Ему уже все ясно.
Яро озирается на стороны, он не видит ни довольных старичков, ни равнодушных пенсионеров — вокруг лишь жалкие человечьи обломки, ожидающие смерти среди чужих. А следом он размышляет: что же принуждает нас вступать в сделку с теми, кто обирает трупы?
Игор Битман довольным возвращается от Гарнади.
Столяр показал ему четырехтысячный дом Петера, построенный около частного предприятия Гарнади, где нелегально работают по найму три столяра-пенсионера. Фактуры на мебель он выписывает через белохуторскую столярную, которой тем самым удается значительно перевыполнить план. Битман, видя все это, от радости сам не свой. Отцовская скорбь о дочернем падении развеивается начисто. По осени, когда гусей и «бурчака» будет с лихвой, Иоланка Битманова и Петер Гарнади сыграют свадьбу, чтобы заботливые родители могли ломать головы над более доходными предприятиями, чем Иоланкина невинность или Петеровы проказы. Первым из них будет расширение или же обновление дома для престарелых и оптовая закупка новых кроватей в белохуторской столярной мастерской на взаимовыгодных началах.
Скоросваты выпили, поговорили об общих знакомых: кто, что, как и когда крадет, порадовались замаячившим в воображении ценным свадебным подаркам, а под конец появился в трусах длинный и напористый Петер Гарнади.
— Свадьба будет,— сообщил ему без обиняков отец.
— Я люблю ее,— сказал, как отрезал, Петер, и они выпили мировую. Захмелевший Битман возвратил ему брюки с вышивкой, попрощался, сел на велосипед — и был таков.
Над краем поднимается ветер. Такой ветрище тут седьмой год, с тех пор как вырубили старую ветрозащитную полосу у Тихой воды. В зной замешиваются холодные струи, но на небе ни облачка.
Из Лучшей Жизни шагает дурак, на плече у него заграничная игелитовая сумка, набитая подаяниями. Под нос он бубнит свеженькую нищенскую прибаутку — для неверующих.
— Приходит Христос в Рим и спрашивает папу: «Святой отец, где святая мама?» — Лоло хихикает, потому что вольнодумная прибаутка ему ужасно нравится. Для Лоло прибаутки — все. Без них ему трудно попрошайничать. Кто засмеется — даст. «Ради милосердия божьего, подайте на пропитание» действует уже редко на кого. Людям все меньше хочется грустить. И хоть для порядка и начинает Лоло с милосердия, кончает он чаще всего на поле боя, где в квадрате массированного огня промеж ног взрываются ядра. Это доходит до каждого.
Вдруг Лоло замечает целую пажить проса — его засеяли лучшежизненцы, как запасную культуру, взамен вымерзшей озими.
— Вот Димко бы обрадовался.— Лоло входит на поле.
Вдали гремит гром.
— Ну что ты скажешь! — пугается Лоло и вне себя от страха ищет дерево.
Посреди поля стоит триангуляционный пункт, а под ним — густая мирабель. Лоло торопится к ней, но вовремя вспоминает: нет, не положено. Возвращается на дорогу и прибавляет шагу — ему страшно.
— Чтоб тебя нелегкая! Гром грянул, дождь припустил.— Взгляд Лоло устремлен на мглу над Белым Хутором. Над мглой перекрещиваются желтые молнии.
За подъезжающим Битманом увязывается Гарино — когда гром гремит, его прихватывает тоска.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Йожко Битман сжимает в кармане новенькую двадцатку от довольного Месароша. Перед ним ублаготворенные пенсионеры на заслуженном отдыхе, им все вокруг по душе.
Игор Битман решает напролом ударить прямо по столяру Гарнади. С профессиональной улыбочкой он протискивается вместе с велосипедом сквозь весь этот сброд перед домом. В портфеле у него техасы с сердечком на заду, с надписью «8ирег$*аг Гарнади» спереди и с разорванной на икре штаниной. Позади он оставляет стариков с их гостями. Да, зажит век, как-нибудь доживать надо, хоть и ждать нечего.
Нежеланные дети не желают родителей, размышляет Яро. Желанные желают, но на них давят социально-экономические факторы — недостаток места и средств, зачастую нажим партнера... Оттого и желанные смиряются, черствеют... И вот мы дома, то бишь в доме для престарелых, утешается Яро своим заключением.
Игор Битман по пути обнаруживает две утешительные вещи. Первая: Евка Милохова тащит из сада убитого Поцема. Когда вокруг уже нет любопытных ушей, Игор кричит из-за забора:
— Евка, приду помочь! Еще кой-куда съездить надо!
— Спасибо,— мило улыбается измученная Евка, так как встреча с жизнью в образе псиной падали застигла ее неподготовленной.
Вторая: могильщик Правда. На дворе возле груды вещей он ругает жену.
— Ты еще здесь, Милан? — кричит Битман, не обращая внимания на любопытные уши вокруг.
— Летим из Братиславы в десять вечера,— говорит Правда.
— Пятьсот крон,— обещает Битман.
— Не работаю... кто умер? Я в отпуску!
— Старый Димко, тот, в красной жилетке.
— Исключено.
Для Битмана исключается «исключено». Могильщик ругает жену, трахает чемоданами, надевает спецовку и идет рыть могилу.
Битман-младший незаметно шмыгает в мертвецкую. Блестящие пуговицы на Димковой безрукавке не дают ему покоя. Крышка пока не прибита — на случай, если врач приедет-таки. Йожко отхватывает все пуговицы, кроме одной. Среднюю пуговицу оставляет, чтоб полы безрукавки держались, кто знает, может, на похоронах гроб и откроют.
Довольный Йожко возвращает ключ в канцелярию, от которой у него сподручная отмычка. В пригоршне у него звякают серебряные пуговицы с чеканным истертым гербом и остатками позолоты. Возле Яро, греющего ногу на лавочке, одна пуговица у него выскакивает.
— На, Йожко, держи! — поднимает Яро Димкову пуговицу.— Поди посиди со мной.
Йожко пуговицу берет, но не садится — как бы Яро не поймал его.
— Я задницу отшиб,— заливает Йожко.— Сплю и то на животе.
— Мне двурожка нужна,— роняет Яро.
— А, рогатка! — догадывается Йожко.— А где возьмешь шпеньки?
— Для камней! — заказывает Яро.
— Угу, для камней! С мягкой кожей,— прикидывает маленький Йожко.— Зачем тебе?
— Пугать скворцов с черешни,— кивает Яро на Ца- бадаихины деревья.
— Но если случаем там буду я, не пугай,— договаривается Йожко.
— Хорошо,— соглашается Яро.— Если там будешь ты, скворцов там не будет.
Во двор входит Каталин, крепко сжимает бутылку разбавленной «франковки».
— Ну что, тетушка, весело тебе? — подкалывает ее Яро.
— Провожала его, но не дал мне даже подождать, пока выпью, враз выражаться пошел. А неплохой он, ему бы кто и покраше была пара. Куда я, такая уродина!
Каталин с горя отхлебывает.
— Кто кого любит, тот того и бьет, ну и что? — Она входит в коридор и ищет на доске письмо — вино вконец помутило ей разум.
Яро вспоминает, где видел такую серебряную пуговицу. Недостает к ней чего-то красного... такого, как Димкова безрукавка. Так это ж его пуговица!
— Йожко, поди сюда!
— В другой раз, Яро! — Йожко дает стрекача. Ему уже все ясно.
Яро озирается на стороны, он не видит ни довольных старичков, ни равнодушных пенсионеров — вокруг лишь жалкие человечьи обломки, ожидающие смерти среди чужих. А следом он размышляет: что же принуждает нас вступать в сделку с теми, кто обирает трупы?
Игор Битман довольным возвращается от Гарнади.
Столяр показал ему четырехтысячный дом Петера, построенный около частного предприятия Гарнади, где нелегально работают по найму три столяра-пенсионера. Фактуры на мебель он выписывает через белохуторскую столярную, которой тем самым удается значительно перевыполнить план. Битман, видя все это, от радости сам не свой. Отцовская скорбь о дочернем падении развеивается начисто. По осени, когда гусей и «бурчака» будет с лихвой, Иоланка Битманова и Петер Гарнади сыграют свадьбу, чтобы заботливые родители могли ломать головы над более доходными предприятиями, чем Иоланкина невинность или Петеровы проказы. Первым из них будет расширение или же обновление дома для престарелых и оптовая закупка новых кроватей в белохуторской столярной мастерской на взаимовыгодных началах.
Скоросваты выпили, поговорили об общих знакомых: кто, что, как и когда крадет, порадовались замаячившим в воображении ценным свадебным подаркам, а под конец появился в трусах длинный и напористый Петер Гарнади.
— Свадьба будет,— сообщил ему без обиняков отец.
— Я люблю ее,— сказал, как отрезал, Петер, и они выпили мировую. Захмелевший Битман возвратил ему брюки с вышивкой, попрощался, сел на велосипед — и был таков.
Над краем поднимается ветер. Такой ветрище тут седьмой год, с тех пор как вырубили старую ветрозащитную полосу у Тихой воды. В зной замешиваются холодные струи, но на небе ни облачка.
Из Лучшей Жизни шагает дурак, на плече у него заграничная игелитовая сумка, набитая подаяниями. Под нос он бубнит свеженькую нищенскую прибаутку — для неверующих.
— Приходит Христос в Рим и спрашивает папу: «Святой отец, где святая мама?» — Лоло хихикает, потому что вольнодумная прибаутка ему ужасно нравится. Для Лоло прибаутки — все. Без них ему трудно попрошайничать. Кто засмеется — даст. «Ради милосердия божьего, подайте на пропитание» действует уже редко на кого. Людям все меньше хочется грустить. И хоть для порядка и начинает Лоло с милосердия, кончает он чаще всего на поле боя, где в квадрате массированного огня промеж ног взрываются ядра. Это доходит до каждого.
Вдруг Лоло замечает целую пажить проса — его засеяли лучшежизненцы, как запасную культуру, взамен вымерзшей озими.
— Вот Димко бы обрадовался.— Лоло входит на поле.
Вдали гремит гром.
— Ну что ты скажешь! — пугается Лоло и вне себя от страха ищет дерево.
Посреди поля стоит триангуляционный пункт, а под ним — густая мирабель. Лоло торопится к ней, но вовремя вспоминает: нет, не положено. Возвращается на дорогу и прибавляет шагу — ему страшно.
— Чтоб тебя нелегкая! Гром грянул, дождь припустил.— Взгляд Лоло устремлен на мглу над Белым Хутором. Над мглой перекрещиваются желтые молнии.
За подъезжающим Битманом увязывается Гарино — когда гром гремит, его прихватывает тоска.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31