Значит, Игорь дал о себе знать. Из какого-то таинственного небытия, из тотального отсутствия в моей жизни, которое длится уже почти месяц, он наконец стал подавать мне знаки. Может быть, он оставил мне в компьютере какую-нибудь записку, письмо? Нам с ним случалось, уходя, оставлять наш домашний компьютер включенным с запиской на экране. Конечно, это были ерундовые послания, типа: «Игореша, если придешь раньше меня, мясо в духовке. Я у Наташки, буду к семи». Или: «Оленька, меня срочно вызвали, не жди к ужину. Я тебе позвоню». Но все же, как говорят юристы, прецедент использования компьютера для личной переписки был, и я очень надеялась найти в нем письмо от Игоря. С объяснениями, что происходит.
Я схватила фен и стала сушить волосы. Я вообще эту штуку не люблю, от нее портятся волосы, но я торопилась. С грехом пополам одевшись, я даже не стала краситься, соблюдая на сей раз заветы доктора, уже и так много раз мною нарушенные.
До моей прежней квартиры было всего несколько станций метро, минут двадцать в общей сложности. Сердце мое билось в предчувствии чего-то важного, казалось, что вот сейчас, с получением этого подарка от Игоря, я все сумею понять, все увидеть с логичной ясностью – все события, которые происходили и происходят вокруг меня. Интересно, кто привез мне компьютер? Знаю ли я этого человека? Вообще-то странно, что у него не было моего адреса… Хотя нет, почему странно? Разумно, Игорь дал ему мой телефон, а уж где встретиться, я бы решила сама. Но человек этот не дозвонился и попросил мой адрес… Хотя стоп: Кати не говорила мне, что были звонки! Но он мог ее и не застать – она проводит немало времени в больнице. А на автоответчике он не захотел оставлять послание… Непонятно, впрочем, почему, у него все-таки было поручение… Да нет, все наоборот: я же переехала, и Игорь, не зная моего нового телефона, направил своего посыльного к Владимиру Петровичу в надежде, что тому известны мои новые координаты! Да какая, собственно, разница! Главное, что Игорь объявился! И в компьютере наверняка письмо от него! Может быть, Игорь мне даже написал, что он сумеет приехать в Париж, как собирался, и тогда мне не придется ехать с Джонатаном в Москву… Игорь мне все сумеет объяснить, я уверена. И все станет на свои места, и этот кошмар наконец закончится! Я, кстати, могу познакомить его с Джонатаном… Хотя нет, зачем? Вовсе ни к чему их знакомить!
«Мойша, выйди из машины», – сказала я себе. Еще неизвестно, есть ли в компьютере письмо от Игоря, а я уже пытаюсь решить, знакомить ли его с Джонатаном! До чего же глупо человеческое воображение устроено, скажу я вам.
Подходя к своему прежнему дому, я увидела необыкновенное оживление. В нашу улицу набилась куча народу. Протиснувшись, я рассмотрела с другой стороны машины полиции и «Скорой помощи». Недоброе предчувствие кольнуло грудь, и я рванулась к подъезду.
У двери я была вынуждена отступить. По лестнице два санитара спускали носилки, на которых лежало тело, укрытое с головой.
С головой – значит, мертвое, промелькнуло в сознании.
– Кто это? – крикнула я.
Мне не ответили, только один из санитаров молча посмотрел на меня.
Пропустив их, я рванула к лифту, нажала непослушным пальцем кнопку третьего этажа. Только не это, молила я, только не это! Как же мне не хотелось, чтобы лифт приехал на третий этаж, чтобы его двери раскрылись передо мной, чтобы моим глазам предстало то страшное зрелище, которое рисовало мне мое воспаленное воображение!..
…Но, к моему бесконечному ужасу, оно было именно таким, как мне представлялось: дверь моей прежней квартиры была распахнута настежь, и в ее просвете роились черные полицейские мундиры.
Негнущимися ногами ступила я из лифта, глядя остолбенело на эту картину. На меня никто не обратил внимания, и на мгновение мне показалось, что я все это вижу во сне.
Я бессильно привалилась к распахнутой двери.
Это был не сон.
На полу был нарисован белый контур недавно лежавшего тут тела, и большая, темно-красная кровавая лужа в его центре почему-то показалась неправдоподобной, ненастоящей, бутафорской.
Но дурно мне сделалось по-настоящему. Я качнулась, схватилась за дверь руками и зажмурилась.
– Вам плохо? – услышала я чей-то голос.
Но открыть глаза было выше моих сил. Я держалась за дверь, боясь упасть. И вдруг мои руки ощутили занозистую, вывороченную древесину. Я чуть-чуть приоткрыла глаза. Дерево оказалось вспучено множественными пробоинами.
Мне сделалось холодно, и в голове зазвенело однотонно и бессмысленно, как будто через помехи прорывалась какая-то мысль, а мое подсознание ее глушило, как глушили раньше «вражеское» радио.
– Девушка, вам плохо? Вам помочь?
Повернулась на голос. Один из полицейских смотрел на меня обеспокоенно.
– Что с Кати? – схватила я его за рукав.
– Вы кто?
– Я мать ее подруги… То есть я дочь… Нет, я подруга ее дочери! – выкрикнула я наконец. Мысли путались в моей голове до обморока.
– Обратитесь вон к тому господину.
Господином оказался комиссар Гренье. Увидев меня, он оторвался от рассматривания какого-то предмета и выпрямился. Я бросилась к нему и, долетев до его широкой груди, припала щекой к шерстяной ткани его серого костюма. «Сейчас расплачусь», – подумала я.
Но я не расплакалась.
Я упала в обморок.
Я обнаружила себя на диване в своей прежней квартире. Комната опустела, в ней остались только комиссар Гренье и врач.
– Ну вот и отлично, – сказал последний, увидев, что я открыла глаза. – Как вы себя чувствуете, мадемуазель?
– Ничего… Все в порядке.
Врач склонился надо мной, щупая пульс. Удовлетворенно кивнул и произнес:
– Вам бы хорошо чашечку кофе.
– Я сделаю, – села я на диване. Голова кружилась, но в остальном все было сносно.
– Я вам приготовлю, – вызвался комиссар. – Ей больше ничего не грозит? – обратился он к врачу.
– Думаю, что нет. Это был просто легкий обморок на почве нервного потрясения.
– Тогда вы можете быть свободны.
Доктор стал одеваться, а комиссар отправился на кухню. Я предпочла лечь.
– Кофе сделайте сладким! – посоветовал врач.
– Я всегда пью сладкий…
– Тем лучше.
С этими словами он покинул мою бывшую квартиру.
Комиссар пришел с сахарницей, снял с тумбочки у дивана телевизор, поставил его на пол, водрузил на его место сахарницу, снова ушел на кухню и вернулся с двумя дымящимися чашками кофе, которые пристроил рядом с сахарницей на пыльной тумбочке. Усевшись на стул рядом, он посмотрел на меня.
– Ты как?
– Нормально.
– С тобой можно говорить? Ты в обморок не грохнешься снова?
– Постараюсь, – криво-слабо улыбнулась я.
– Ты поняла, что случилось?
– Догадываюсь…
Мне захотелось погрузиться обратно в обморок, в небытие. Как Шерил. Молчи, не говори ничего, комиссар Гренье!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111