Семьи разбиваются, мужей отделяют от жен и говорят, что они снова встретятся по ту сторону душевой. – Пока Кеплер говорил, его голос становился все тише и тише, будто сама жизнь покидала его. – Доктор, мы убиваем людей газом тысячами, каждый день. Сначала использовался угарный газ из выхлопных труб дизельных грузовиков. Но он оказался неэффективным, к тому же требовалось слишком много времени, чтобы завести двигатель. Заключенными набивали камеру так плотно, что они умирали стоя. Мы снаружи слышали их плач и крики о пощаде. Иногда они кричали больше часа, затем умолкали. И тогда мы открывали двери…
– Капрал Кеплер!
– Но затем перешли на газ «циклон В», который вам должен быть известен под названием синильной кислоты. Вы видели, как убивают при помощи этой кислоты?
– Капрал, я вас прошу!
– Да, вы можете заткнуть мне рот, и тогда я замолчу. Но как мне отключить мозги? Как отключить память? Доктор, я наполовину поляк. Я родился здесь и тем не менее помогаю немцам уничтожать людей той же нации, что и моя мать. Я не могу вернуться туда! От одной мысли об этом мне становится плохо. Я собирался вступить в ряды польского Сопротивления, но кто мне поверит? Все безнадежно…
– Разве нельзя попросить о переводе в другое место? – Тогда меня отправят на Восточный фронт.
– Значит, вы хотите, чтобы я нашел повод отсрочить ваше возвращение в лагерь.
– Если это невозможно, тогда дайте мне побольше снотворного, чтобы можно было уснуть навсегда. Не беспокойтесь, доктор, жителей вашего города не тронут.
– Не знаю, удастся ли мне придумать что-нибудь правдоподобное. Если сказать немцам, что вы чем-то заболели, они захотят перевести вас в одну из своих больниц. С любой болезнью, кроме заразной. Только в последнем случае удалось бы оставить вас здесь.
– Что это за болезнь?
– Пока ничего не могу сказать. Все болезни можно проверить при помощи анализа крови, и мы никак не сможем их обмануть.
– Значит, надежды нет?
Шукальский долго смотрел в большие голубые глаза Кеплера и чувствовал, что не в силах ни на что решиться.
– Дайте мне день-два поразмыслить над этим. Возможно, я что-то придумаю.
Когда Кеплер встал, Шукальский добавил:
– Капрал, думаю, будет лучше, если вы наденете гражданскую одежду. Вам разрешается ходить без униформы во время увольнения?
– Да, дома у бабушки найдется другая одежда. Я надену ее, прежде чем прийти к вам в следующий раз. Доктор, через два дня?
Больница Зофии была небольшой, но хорошо оборудованной. Она обслуживала город, прилегающие к ним фермы и деревни общим населением тридцать тысяч человек. Ян Шукальский стал ее главным врачом в 1936 году, тогда ему было двадцать пять лет. Позади остались два года административной и исследовательской работы в больнице Кракова. Он заполнил вакансию, которая возникла после того, как в возрасте восьмидесяти трех лет умер прежний главный врач.
Средний медицинский персонал любил работать под руководством Шукальского. Он быт известен своей справедливостью, состраданием и врачебным профессионализмом. Хотя Ян был, возможно, слишком строг и нелюдим, чтобы завести близких друзей, он тем не менее отличался добрым сердцем и безграничной щедростью. Доктор всегда был профессионально уравновешенным и беспристрастным, поэтому никто не обратил внимания на то, что именно этим утром он необычно встревожен. То есть никто, кроме его ассистента. Делая обход вместе с ним, Мария Душиньская остро чувствовала его взвинченное состояние. Так что она не удивилась, когда после осмотра он пригласил ее в свой кабинет. Заперев дверь, чтобы их никто не потревожил, Ян предупредил ее, что следует быть осторожными и соблюдать полную секретность.
– Мария, никто из других врачей, ни одна медсестра, ни ваш друг Макс, никто не должен знать о том, что я вам сейчас скажу.
Она удивилась серьезности его тона и даже отнеслась к его словам скептически, но, услышав всю историю Кеплера и узнав о сложной задаче найти мнимую болезнь, Мария поняла причину его озабоченности. Она почти час слушала, ее лицо менялось, постепенно бледнея, и наконец стало совсем белым.
После короткого молчания главный врач наклонился над столом и внимательно посмотрел на нее.
– Если не удастся найти для Кеплера неопровержимую болезнь, тогда я ничего не стану предпринимать. Пожалуйста, подумайте об этом, Мария. Я вам доверяю, и мне понадобится ваша помощь.
Она задумчиво смотрела на него, ее красивое лицо напряглось.
– Найдется множество болезней, которыми можно заразиться в такой степени, что освободят от военной службы, но любую из них, какая приходит мне на ум, можно проверить с помощью лабораторного анализа.
– Я тоже так подумал.
Встав, Мария почувствовала, как потряс ее невероятный рассказ главного врача. У нее подкашивались ноги, и, чтобы устоять, ей пришлось ухватиться за край стола. Она посмотрела на бесстрастное лицо Шукальского и поняла, что даже спустя целый год совместной работы он оставался для нее загадкой.
– Конечно, я сделаю все, чтобы помочь вам, – сказала она.
И все же сосредоточиться никак не удавалось. Это был последний вечер вместе с Максом, уезжавшим утренним поездом, так что пока оба завершали ужин в «Белом Орле», дилемма Ганса Кеплера отошла на второй план. Как это бывает всегда, когда хочется растянуть время и заставить его длиться вечно, этот вечер пролетел гораздо быстрее, чем прежние вечера, и закончился в постели Марии последними страстными объятиями. Сегодня они повторяли старые обещания, давали новые, однако война раз уже разбила их надежды, и впредь ничего радужного не предвиделось. Мария не могла спать так спокойно, как он. Она лежала в объятиях Макса, глядя в темный потолок, вспоминая дни, которые оба провели в университете Варшавы, и думая о нежных словах, которые он сегодня говорил.
Проблема Ганса Кеплера начала потихоньку вторгаться в ее сознание. Однако задача казалась неразрешимой. Как им обмануть немцев, контролировавших лаборатории? Как выдать мнимую болезнь за серьезную и остаться безнаказанными? Что же им предпринять… Вдруг ее осенило.
– Тиф, – громко произнесла она и, услышав в ночной тишине свой голос, зажала рукой рот, чтобы заглушить уже вылетевшее слово.
– Что? – пробормотал Макс спросонья. – Что ты сказала?
– Ну, я… – Ее глаза забегали. – Я сказала «тиф». Должно быть, мне приснился больной, которого я видела сегодня. Я как раз засыпала… извини. Я тебя разбудила?
Макс открыл один глаз, и в темноте она разглядела его игривую улыбку.
– Неужели ты думала, что я могу спать, лежа рядом с тобой?
Он притянул Марию к себе и крепко поцеловал. Рука Макса, лежавшая на груди Марии, почувствовала, как быстро бьется ее сердце. Он подумал, что причина этого кроется в нем, но был прав лишь наполовину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
– Капрал Кеплер!
– Но затем перешли на газ «циклон В», который вам должен быть известен под названием синильной кислоты. Вы видели, как убивают при помощи этой кислоты?
– Капрал, я вас прошу!
– Да, вы можете заткнуть мне рот, и тогда я замолчу. Но как мне отключить мозги? Как отключить память? Доктор, я наполовину поляк. Я родился здесь и тем не менее помогаю немцам уничтожать людей той же нации, что и моя мать. Я не могу вернуться туда! От одной мысли об этом мне становится плохо. Я собирался вступить в ряды польского Сопротивления, но кто мне поверит? Все безнадежно…
– Разве нельзя попросить о переводе в другое место? – Тогда меня отправят на Восточный фронт.
– Значит, вы хотите, чтобы я нашел повод отсрочить ваше возвращение в лагерь.
– Если это невозможно, тогда дайте мне побольше снотворного, чтобы можно было уснуть навсегда. Не беспокойтесь, доктор, жителей вашего города не тронут.
– Не знаю, удастся ли мне придумать что-нибудь правдоподобное. Если сказать немцам, что вы чем-то заболели, они захотят перевести вас в одну из своих больниц. С любой болезнью, кроме заразной. Только в последнем случае удалось бы оставить вас здесь.
– Что это за болезнь?
– Пока ничего не могу сказать. Все болезни можно проверить при помощи анализа крови, и мы никак не сможем их обмануть.
– Значит, надежды нет?
Шукальский долго смотрел в большие голубые глаза Кеплера и чувствовал, что не в силах ни на что решиться.
– Дайте мне день-два поразмыслить над этим. Возможно, я что-то придумаю.
Когда Кеплер встал, Шукальский добавил:
– Капрал, думаю, будет лучше, если вы наденете гражданскую одежду. Вам разрешается ходить без униформы во время увольнения?
– Да, дома у бабушки найдется другая одежда. Я надену ее, прежде чем прийти к вам в следующий раз. Доктор, через два дня?
Больница Зофии была небольшой, но хорошо оборудованной. Она обслуживала город, прилегающие к ним фермы и деревни общим населением тридцать тысяч человек. Ян Шукальский стал ее главным врачом в 1936 году, тогда ему было двадцать пять лет. Позади остались два года административной и исследовательской работы в больнице Кракова. Он заполнил вакансию, которая возникла после того, как в возрасте восьмидесяти трех лет умер прежний главный врач.
Средний медицинский персонал любил работать под руководством Шукальского. Он быт известен своей справедливостью, состраданием и врачебным профессионализмом. Хотя Ян был, возможно, слишком строг и нелюдим, чтобы завести близких друзей, он тем не менее отличался добрым сердцем и безграничной щедростью. Доктор всегда был профессионально уравновешенным и беспристрастным, поэтому никто не обратил внимания на то, что именно этим утром он необычно встревожен. То есть никто, кроме его ассистента. Делая обход вместе с ним, Мария Душиньская остро чувствовала его взвинченное состояние. Так что она не удивилась, когда после осмотра он пригласил ее в свой кабинет. Заперев дверь, чтобы их никто не потревожил, Ян предупредил ее, что следует быть осторожными и соблюдать полную секретность.
– Мария, никто из других врачей, ни одна медсестра, ни ваш друг Макс, никто не должен знать о том, что я вам сейчас скажу.
Она удивилась серьезности его тона и даже отнеслась к его словам скептически, но, услышав всю историю Кеплера и узнав о сложной задаче найти мнимую болезнь, Мария поняла причину его озабоченности. Она почти час слушала, ее лицо менялось, постепенно бледнея, и наконец стало совсем белым.
После короткого молчания главный врач наклонился над столом и внимательно посмотрел на нее.
– Если не удастся найти для Кеплера неопровержимую болезнь, тогда я ничего не стану предпринимать. Пожалуйста, подумайте об этом, Мария. Я вам доверяю, и мне понадобится ваша помощь.
Она задумчиво смотрела на него, ее красивое лицо напряглось.
– Найдется множество болезней, которыми можно заразиться в такой степени, что освободят от военной службы, но любую из них, какая приходит мне на ум, можно проверить с помощью лабораторного анализа.
– Я тоже так подумал.
Встав, Мария почувствовала, как потряс ее невероятный рассказ главного врача. У нее подкашивались ноги, и, чтобы устоять, ей пришлось ухватиться за край стола. Она посмотрела на бесстрастное лицо Шукальского и поняла, что даже спустя целый год совместной работы он оставался для нее загадкой.
– Конечно, я сделаю все, чтобы помочь вам, – сказала она.
И все же сосредоточиться никак не удавалось. Это был последний вечер вместе с Максом, уезжавшим утренним поездом, так что пока оба завершали ужин в «Белом Орле», дилемма Ганса Кеплера отошла на второй план. Как это бывает всегда, когда хочется растянуть время и заставить его длиться вечно, этот вечер пролетел гораздо быстрее, чем прежние вечера, и закончился в постели Марии последними страстными объятиями. Сегодня они повторяли старые обещания, давали новые, однако война раз уже разбила их надежды, и впредь ничего радужного не предвиделось. Мария не могла спать так спокойно, как он. Она лежала в объятиях Макса, глядя в темный потолок, вспоминая дни, которые оба провели в университете Варшавы, и думая о нежных словах, которые он сегодня говорил.
Проблема Ганса Кеплера начала потихоньку вторгаться в ее сознание. Однако задача казалась неразрешимой. Как им обмануть немцев, контролировавших лаборатории? Как выдать мнимую болезнь за серьезную и остаться безнаказанными? Что же им предпринять… Вдруг ее осенило.
– Тиф, – громко произнесла она и, услышав в ночной тишине свой голос, зажала рукой рот, чтобы заглушить уже вылетевшее слово.
– Что? – пробормотал Макс спросонья. – Что ты сказала?
– Ну, я… – Ее глаза забегали. – Я сказала «тиф». Должно быть, мне приснился больной, которого я видела сегодня. Я как раз засыпала… извини. Я тебя разбудила?
Макс открыл один глаз, и в темноте она разглядела его игривую улыбку.
– Неужели ты думала, что я могу спать, лежа рядом с тобой?
Он притянул Марию к себе и крепко поцеловал. Рука Макса, лежавшая на груди Марии, почувствовала, как быстро бьется ее сердце. Он подумал, что причина этого кроется в нем, но был прав лишь наполовину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89