Хотя было уже за полночь, густо валил снег и на юном еврее поверх рубашки была лишь пастушья куртка из овечьей шкуры, он не чувствовал холода. Глубоко в его душе пылало пламя, согревавшее тело огнем гнева и негодования.
Огибая широкие поля и пастбища, простиравшиеся от Вислы до далеких ферм, он пустил рабочую лошадь медленнее, пока не добрался до лесистой местности около реки. Он остановил кобылу и начал прислушиваться. Ветер с воем сотрясал похожие на скелеты деревья. Но он не услышал то, что ожидал услышать, – хруст шагов на снегу. Наконец Давид подался вперед и, прильнув к шее лошади, три раза тихо свистнул. Тут же в ответ прозвучал короткий резкий свист.
Давид тяжело вздохнул и ногами снова начал подгонять лошадь. Юноша медленно ехал среди деревьев, прислушиваясь и всматриваясь в окружавшую его глухую ночь, пока деревья не расступились перед узкой тропинкой.
Он знал, что за ним следят, и испытывал облегчение от этого. Давид торопил лошадь на тропинке, спускавшейся с отвесного гранитного берега к замерзшему руслу Вислы. Берег оказался не очень высоким, но он был отвесным и неприступным, поскольку он прямо взмывал вверх от покрытого гравием берега реки и был увенчан густой порослью берез и осин. К находившейся внизу пещере с маленьким и незаметным входом можно было добраться только по этой тропинке.
Давид снова остановился на полпути к пещере и трижды свистнул. Снова в ответ раздался резкий свист. Через несколько секунд он добрался до входа в пещеру, спешившись, быстро взглянул на пустынную реку и вошел.
– Давид! – из глубины пещеры раздался взволнованный голос. Спустя мгновение в свете огня появилось улыбающееся, взволнованное лицо Авраама. В его глазах стояли слезы. – Давид, – произнес он, обнимая своего друга.
Вышли и другие обитатели пещеры. Эстер Бромберг торопилась навстречу Давиду с полотенцем, чтобы вытереть ему волосы, намокшие от таявших снежинок. Двое других протиснулись мимо него, спеша позаботиться о его лошади; все оставшиеся двадцать три человека повернулись к нему, на их лицах читались тревога и надежда.
– Я так боялся! – сказал Авраам Фогель, подводя Давида ближе к костру.
Языки пламени гостеприимно освещали большую пещеру, отбрасывая высокие тени на скалистые стены. Высоко, в нескольких метрах над их головами, дым от костра медленно рассеивался через щели в скале.
– Тебя так долго не было! Садись, Давид, садись! И поешь!
Но Давид махнул рукой.
– Мне сейчас не хочется есть. Я должен рассказать вам о том, что видел.
– Давид, – раздался низкий сильный голос.
Это был Мойше Бромберг, лет сорока пяти, раньше работавший в Зофии мясником. Он был коренастым, крупным мужчиной с огромными руками и звучным голосом. В тот год, когда эти двадцать три беглеца поселились в пещере, Мойше Бромберг постепенно выдвинулся в лидеры. Он протянул Давиду чашку с цикорием.
– Давид, сперва поешь. Отдохни. Ты почти совсем замерз!
Давид поднял чашку, чтобы паром от напитка отогреть лицо. Давиду Ришу было восемнадцать лет, накануне войны он стал студентом. Он был красивым и страстным молодым человеком с темными живыми глазами, его голову обвивали густые черные локоны. Давид был известен своей страстной ненавистью к нацистам.
– Я должен говорить. Я должен рассказать вам о том, что я видел!
Авраам сел рядом с Давидом у открытого костра и настороженно подался вперед.
– Давид, мы не ожидали, что тебя так долго не будет. Ты заставил нас всех здорово поволноваться.
– Извини меня, мой друг, но мне надо было кое-что выведать.
Мойше приподнял кустистые брови.
– Выведать? Что именно? Ты ходил смотреть, как близко немцы подошли к реке? Что еще ты мог выведать?
Давид поднял темные горящие глаза и тихо сказал:
– Мне надо было узнать, куда идут эти таинственные поезда.
– Ах, Давид… – печально сказал Авраам. Двадцатилетний Авраам, лучший друг Давида, был приятным, стройным человеком с лицом мечтателя. Он профессионально играл на скрипке.
– И ты выяснил, куда идут эти таинственные поезда? – поинтересовался Мойше.
– Да, я выяснил. Я даже узнал, что они везут.
Эстер Бромберг, изящная женщина, доставала ложкой тушеное мясо из булькавшего котла, висевшего над огнем. Она передала миску молодому человеку и поинтересовалась:
– Куда ты ездил, Давид?
Он не спускал глаз с Мойше.
– В Освенцим.
– Освенцим! – хором отозвалось сразу несколько голосов. – Но почему именно туда?
– Мойше, эти поезда идут туда. Вот где они оставляют свой груз.
– Давид, что они везут? – тихо спросил Авраам.
– Людей, Авраам. В этих поездах везут людей. Всех возрастов и наций. Большинство среди них – евреи. Дети, Авраам, беременные женщины, старики.
– Понятно, – сказал Мойше Бромберг, приглаживая толстыми пальцами седеющие волосы. – В Освенциме находится трудовой лагерь. Он также служит перевалочным лагерем. Евреям предоставляют новые дома.
Давид быстро оглядел присутствующих.
– Мойше, это лагерь смерти! Там либо казнят, либо морят людей голодом! А в Биркенау людей только уничтожают. Там есть газовые камеры и крематорий…
– Не может быть! – прошептала Эстер Бромберг.
– Давид, – заговорил Мойше тем же сдержанным голосом. – Почему ты так уверен?
Молодой человек взглянул на свои руки и нахмурился.
– Я подошел близко и все видел. Железная дорога идет посреди лагеря. В одном конце, именуемом Аушвицем, расположено несколько заводов и ряд зданий, напоминающих бараки, – голос Давида стал спокойнее. – Трудно было точно определить, что происходит там внутри, но я увидел, что на снегу лежали заключенные в полосатой одежде. По-видимому, они были мертвы.
– Как близко ты подошел? – спросил Мойше.
– Метров на триста. Достаточно близко, чтобы все хорошо рассмотреть в этот полевой бинокль. Ближе подойти я не осмелился. Вдоль забора ходили патрули с собаками.
Воцарилась напряженная тишина, через несколько мгновений ее прервал тихий голос у края, где свет описывал круг:
– Давид, ты не видел моего мужа?
Он поднял глаза и увидел, что эти слова произнесла пожилая женщина, присевшая у скалы и обхватившая себя руками. Давид не мог вспомнить, почему именно она примкнула к их группе; все объяснения звучали так похоже – чтобы спрятаться от нацистов.
– Нет, пани Дуда, – тихо ответил он. – Я не видел вашего мужа. – Давид снова повернулся к бывшему мяснику. – Я никого не узнал, Мойше. Но не думаю, что на таком расстоянии и в этой полосатой одежде я мог бы кого-нибудь узнать. Мойше, нам надо что-то делать!
– Давид, мне трудно поверить в это. Лагерь смерти! Это кажется невероятным. Думаю, что ты ошибаешься…
– Все, что он говорит, правда.
Трое, сидевшие у огня, повернулись к говорившему. Это был высокий, похожий на медведя, мужчина, и казалось, что он заполняет собой всю пещеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Огибая широкие поля и пастбища, простиравшиеся от Вислы до далеких ферм, он пустил рабочую лошадь медленнее, пока не добрался до лесистой местности около реки. Он остановил кобылу и начал прислушиваться. Ветер с воем сотрясал похожие на скелеты деревья. Но он не услышал то, что ожидал услышать, – хруст шагов на снегу. Наконец Давид подался вперед и, прильнув к шее лошади, три раза тихо свистнул. Тут же в ответ прозвучал короткий резкий свист.
Давид тяжело вздохнул и ногами снова начал подгонять лошадь. Юноша медленно ехал среди деревьев, прислушиваясь и всматриваясь в окружавшую его глухую ночь, пока деревья не расступились перед узкой тропинкой.
Он знал, что за ним следят, и испытывал облегчение от этого. Давид торопил лошадь на тропинке, спускавшейся с отвесного гранитного берега к замерзшему руслу Вислы. Берег оказался не очень высоким, но он был отвесным и неприступным, поскольку он прямо взмывал вверх от покрытого гравием берега реки и был увенчан густой порослью берез и осин. К находившейся внизу пещере с маленьким и незаметным входом можно было добраться только по этой тропинке.
Давид снова остановился на полпути к пещере и трижды свистнул. Снова в ответ раздался резкий свист. Через несколько секунд он добрался до входа в пещеру, спешившись, быстро взглянул на пустынную реку и вошел.
– Давид! – из глубины пещеры раздался взволнованный голос. Спустя мгновение в свете огня появилось улыбающееся, взволнованное лицо Авраама. В его глазах стояли слезы. – Давид, – произнес он, обнимая своего друга.
Вышли и другие обитатели пещеры. Эстер Бромберг торопилась навстречу Давиду с полотенцем, чтобы вытереть ему волосы, намокшие от таявших снежинок. Двое других протиснулись мимо него, спеша позаботиться о его лошади; все оставшиеся двадцать три человека повернулись к нему, на их лицах читались тревога и надежда.
– Я так боялся! – сказал Авраам Фогель, подводя Давида ближе к костру.
Языки пламени гостеприимно освещали большую пещеру, отбрасывая высокие тени на скалистые стены. Высоко, в нескольких метрах над их головами, дым от костра медленно рассеивался через щели в скале.
– Тебя так долго не было! Садись, Давид, садись! И поешь!
Но Давид махнул рукой.
– Мне сейчас не хочется есть. Я должен рассказать вам о том, что видел.
– Давид, – раздался низкий сильный голос.
Это был Мойше Бромберг, лет сорока пяти, раньше работавший в Зофии мясником. Он был коренастым, крупным мужчиной с огромными руками и звучным голосом. В тот год, когда эти двадцать три беглеца поселились в пещере, Мойше Бромберг постепенно выдвинулся в лидеры. Он протянул Давиду чашку с цикорием.
– Давид, сперва поешь. Отдохни. Ты почти совсем замерз!
Давид поднял чашку, чтобы паром от напитка отогреть лицо. Давиду Ришу было восемнадцать лет, накануне войны он стал студентом. Он был красивым и страстным молодым человеком с темными живыми глазами, его голову обвивали густые черные локоны. Давид был известен своей страстной ненавистью к нацистам.
– Я должен говорить. Я должен рассказать вам о том, что я видел!
Авраам сел рядом с Давидом у открытого костра и настороженно подался вперед.
– Давид, мы не ожидали, что тебя так долго не будет. Ты заставил нас всех здорово поволноваться.
– Извини меня, мой друг, но мне надо было кое-что выведать.
Мойше приподнял кустистые брови.
– Выведать? Что именно? Ты ходил смотреть, как близко немцы подошли к реке? Что еще ты мог выведать?
Давид поднял темные горящие глаза и тихо сказал:
– Мне надо было узнать, куда идут эти таинственные поезда.
– Ах, Давид… – печально сказал Авраам. Двадцатилетний Авраам, лучший друг Давида, был приятным, стройным человеком с лицом мечтателя. Он профессионально играл на скрипке.
– И ты выяснил, куда идут эти таинственные поезда? – поинтересовался Мойше.
– Да, я выяснил. Я даже узнал, что они везут.
Эстер Бромберг, изящная женщина, доставала ложкой тушеное мясо из булькавшего котла, висевшего над огнем. Она передала миску молодому человеку и поинтересовалась:
– Куда ты ездил, Давид?
Он не спускал глаз с Мойше.
– В Освенцим.
– Освенцим! – хором отозвалось сразу несколько голосов. – Но почему именно туда?
– Мойше, эти поезда идут туда. Вот где они оставляют свой груз.
– Давид, что они везут? – тихо спросил Авраам.
– Людей, Авраам. В этих поездах везут людей. Всех возрастов и наций. Большинство среди них – евреи. Дети, Авраам, беременные женщины, старики.
– Понятно, – сказал Мойше Бромберг, приглаживая толстыми пальцами седеющие волосы. – В Освенциме находится трудовой лагерь. Он также служит перевалочным лагерем. Евреям предоставляют новые дома.
Давид быстро оглядел присутствующих.
– Мойше, это лагерь смерти! Там либо казнят, либо морят людей голодом! А в Биркенау людей только уничтожают. Там есть газовые камеры и крематорий…
– Не может быть! – прошептала Эстер Бромберг.
– Давид, – заговорил Мойше тем же сдержанным голосом. – Почему ты так уверен?
Молодой человек взглянул на свои руки и нахмурился.
– Я подошел близко и все видел. Железная дорога идет посреди лагеря. В одном конце, именуемом Аушвицем, расположено несколько заводов и ряд зданий, напоминающих бараки, – голос Давида стал спокойнее. – Трудно было точно определить, что происходит там внутри, но я увидел, что на снегу лежали заключенные в полосатой одежде. По-видимому, они были мертвы.
– Как близко ты подошел? – спросил Мойше.
– Метров на триста. Достаточно близко, чтобы все хорошо рассмотреть в этот полевой бинокль. Ближе подойти я не осмелился. Вдоль забора ходили патрули с собаками.
Воцарилась напряженная тишина, через несколько мгновений ее прервал тихий голос у края, где свет описывал круг:
– Давид, ты не видел моего мужа?
Он поднял глаза и увидел, что эти слова произнесла пожилая женщина, присевшая у скалы и обхватившая себя руками. Давид не мог вспомнить, почему именно она примкнула к их группе; все объяснения звучали так похоже – чтобы спрятаться от нацистов.
– Нет, пани Дуда, – тихо ответил он. – Я не видел вашего мужа. – Давид снова повернулся к бывшему мяснику. – Я никого не узнал, Мойше. Но не думаю, что на таком расстоянии и в этой полосатой одежде я мог бы кого-нибудь узнать. Мойше, нам надо что-то делать!
– Давид, мне трудно поверить в это. Лагерь смерти! Это кажется невероятным. Думаю, что ты ошибаешься…
– Все, что он говорит, правда.
Трое, сидевшие у огня, повернулись к говорившему. Это был высокий, похожий на медведя, мужчина, и казалось, что он заполняет собой всю пещеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89