2 — 1 + 1 = ? Впрочем, все мы крепки задним умом. А чтобы предаваться воспоминаниям, следовало для начала выжить.
Очень осторожно, слегка озадаченным голосом я промолвил:
— Стоило возиться! Я-то думал...
— Поменьше думайте, мистер Клевенджер. Голос принадлежал Пенелопе, однако звучал неузнаваемо. В нем зазвенели взрослые обертоны, засквозила холодная, расчетливая жестокость, пятнадцатилетним девицам, как правило, не присущая.
— Не шевелитесь. И не вздумайте поворачиваться.
— Золотко, если ты целишься мне в затылок из пистолета, запомни: я крохотная полевая мышка, я невинный маленький барашек, я совершенно спокоен и безвреден.
— Что именно вы подумали, мистер Клевенджер?
— Мне сообщили, что Пенелопа Дрелль довольно близорука. Весьма близорука.
— И..?
— А за дело пришлось приниматься наспех. Сразу после гибели Майка Грина. Мне описали грузовичок с прицепом, хорошенькую маму и очкастую дочку с лечебными скобками на зубах. Только твои очки — декорация. Точней — театральный реквизит. Как частный сыщик, пользуюсь дедуктивным методом и заявляю: либо очки — не твои, либо ты — не Пенелопа Дрелль.
— Вы рассуждаете здраво, мистер Клевенджер. Я не Пенелопа Дрелль.
Я выждал секунду и с невыразимым облегчением перевел дух. Девица признала правоту Дэвида Клевенджера, но тот, заодно с Мэттом Хелмом, по-прежнему обретался в числе живых. Утешительно.
Следовало, пожалуй, возгордиться собственной проницательностью. Четверть часа назад я с бухты-барахты брякнул Маку слово “шантаж”, пытаясь хоть немного отмыться от монреальского позорища. И угодил в яблочко. Правда, наобум, стреляя навскидку через левое плечо, но все же...
Вопреки распоряжению Пенелопы, я медленно — подчеркнуто медленно — обернулся. И узрел оружие, направленное теперь прямиком в мою физиономию. Здесь гордиться проницательностью было не с чего.
Разумеется, обшаривая трейлер, я не учинил доскональной инспекции детским игрушкам. А именно этот прозрачный водяной пистолетик и валялся меж кукол и мячей. Он казался безобидной пластмассовой штуковиной — однако лишь при беглом и небрежном взгляде. Сейчас, увы и ах, я изучал окаянную вещицу пристально, с расстояния в пол-фута.
Никакая, не пластмасса, об заклад можно биться. Литое стекло, кислотоупорное, подобно любому стеклу. Наверняка противоударное и огнестойкое. Доверху полное прозрачной жидкостью — знаменитой салатной приправой. Крошечный пузырек появился на крошечном дульном отверстии. Пенелопа находилась в полной боевой готовности.
— Если я согну палец мистер Клевенджер, вы прогуляете остаток жизни, ощупывая дорогу тросточкой.
— Безусловно, крошка, безусловно. Только не торопись. Безглазому парню тяжеленько вести автомобиль, правда? — Я горестно вздохнул. — Вот оно что приключилось! Я все гадал: как именно погиб мистер Грин? Разрешите узнать, чего ради его убили?
— Дал волю рукам, — уведомил бесстрастный молодой голос. — Даже малолетние дурнушки не были застрахованы от ухаживаний обаятельного Майка. Руки у него оказались опытные, а мозги — неплохие. Сообразил, что ребенок... ненормально, слишком хорошо развит для своего сложения и возраста. Сперва изумился, потом призадумался. Думал довольно долго и в итоге скончался. Нелегкой смертью.
Уставившись на маленькое, весьма симпатичное личико, почти незнакомое — очки отсутствовали, да и напускную наивность будто ветром сдуло, — я полюбопытствовал:
— А сколько же тебе сравнялось на самом деле?
— Перевалило за двадцать. Но вас это не касается, мистер Клевенджер.
— Перчатку в домике Майка вы нарочно бросили? Пенелопа слегка усмехнулась:
— Береженого Бог бережет... Я, правда, сочла, что ложный след уместен, а Ганс поднял ужасный скандал. Объявил мой поступок ошибкой, угрожающей всему заданию. И постарался исправить недочет.
— Да, наслышан о его ремонтных работах. Как обращаться к вам?
— Зовите Ноэминью.
— Ноэминь, — повторил я. — Очень благозвучно. Разрешите вопрос, Ноэминь?
— Да, мистер Клевенджер?
— Зачем вы держите меня под прицелом?
Пенелопа... виноват, Ноэминь изрядно удивилась.
Даже непроизвольно сморгнула. Обычный недостаток чересчур молодых агентов.
— Откуда же было знать, как вы себя поведете?
— А как, по-вашему, я мог повести себя?
— Как положено кругом одураченному частному сыщику. Взбеситься от ярости. Я улыбнулся:
— Бешенство отложим до завтра или до послезавтра, когда осознаю всю глубину свершенной глупости. Но сейчас я не ярюсь, а ликую. Черт, ведь собирался выискивать вашего человека, торговаться, препираться, заключать сделку...
Ноэминь заколебалась.
— А теперь собираетесь торговаться и заключать сделку со мной?
— Совершенно верно. Рюйтер убыл в лучший мир — или в худший, судя по его завершившейся карьере, стало быть, парадом отныне командуете вы. Человек из Французской Гавани, сколько могу судить, командует в лучшем случае рыбацкой лодкой. Или моторным катером.
— Да, отныне распоряжаюсь я, — хладнокровно подтвердила Ноэминь. — Возможно, я глупа, но все-таки не вижу, мистер Клевенджер, зачем вы нам нужны. Документы заберем сами — драгоценная матушка давно переслала их заказной бандеролью. Адресата, признаюсь, не знала и я, но матушка драгоценная только что произнесла имя вслух. До сих пор она держала его в тайне, как последний козырь. Поэтому прощайте, мистер Клевенджер, и благодарю за помощь. Благодарю искренне. И за водительские услуги спасибо... Выметайся, драгоценная матушка... Эй, парень, куда руку суешь?
— Дайте хоть носовой платок спрятать, — возразил я. — Хорошо, хорошо, не буду! Осторожней с идиотской игрушкой! И вот еще что...
Я невольно сощурился. Нервно комкать носовой платок в ладони при подобных обстоятельствах естественно. Я притиснул матерчатый мячик прямо к дулу прозрачного пистолета, перехватил запястье Ноэмини левой рукой, сдавил, вывернул. Кисть у меня, по счастью, довольно Сильная. Вырвал пистолет, направил на девицу. Та взглянула с безмолвной ненавистью.
— Хочешь остаться красивой — оставайся неподвижной! — рявкнул я. — Ирландочка!
— Да!
Носовой платок уже вылетел за открытое окошко VW. Пожалуй, даже паука-птицееда я не отшвырнул бы со столь похвальным проворством. Казалось, кожа правой ладони отваливается лоскутьями, но скорее всего это было игрой воображения. Глядеть и проверять я не решался. Внимание мое полностью причиталось Ноэмини.
— Бегом, ирландочка! Возьми ключи, раскрой багажник — он спереди! Там канистра питьевой воды! Скорей неси к водительскому окну, облей мою руку, обмой!
Руку я высунул заранее и пол-минуты спустя ощутил струю холодной живительной влаги. Пошевелил пальцами. Недостачи, похоже, не отмечалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Очень осторожно, слегка озадаченным голосом я промолвил:
— Стоило возиться! Я-то думал...
— Поменьше думайте, мистер Клевенджер. Голос принадлежал Пенелопе, однако звучал неузнаваемо. В нем зазвенели взрослые обертоны, засквозила холодная, расчетливая жестокость, пятнадцатилетним девицам, как правило, не присущая.
— Не шевелитесь. И не вздумайте поворачиваться.
— Золотко, если ты целишься мне в затылок из пистолета, запомни: я крохотная полевая мышка, я невинный маленький барашек, я совершенно спокоен и безвреден.
— Что именно вы подумали, мистер Клевенджер?
— Мне сообщили, что Пенелопа Дрелль довольно близорука. Весьма близорука.
— И..?
— А за дело пришлось приниматься наспех. Сразу после гибели Майка Грина. Мне описали грузовичок с прицепом, хорошенькую маму и очкастую дочку с лечебными скобками на зубах. Только твои очки — декорация. Точней — театральный реквизит. Как частный сыщик, пользуюсь дедуктивным методом и заявляю: либо очки — не твои, либо ты — не Пенелопа Дрелль.
— Вы рассуждаете здраво, мистер Клевенджер. Я не Пенелопа Дрелль.
Я выждал секунду и с невыразимым облегчением перевел дух. Девица признала правоту Дэвида Клевенджера, но тот, заодно с Мэттом Хелмом, по-прежнему обретался в числе живых. Утешительно.
Следовало, пожалуй, возгордиться собственной проницательностью. Четверть часа назад я с бухты-барахты брякнул Маку слово “шантаж”, пытаясь хоть немного отмыться от монреальского позорища. И угодил в яблочко. Правда, наобум, стреляя навскидку через левое плечо, но все же...
Вопреки распоряжению Пенелопы, я медленно — подчеркнуто медленно — обернулся. И узрел оружие, направленное теперь прямиком в мою физиономию. Здесь гордиться проницательностью было не с чего.
Разумеется, обшаривая трейлер, я не учинил доскональной инспекции детским игрушкам. А именно этот прозрачный водяной пистолетик и валялся меж кукол и мячей. Он казался безобидной пластмассовой штуковиной — однако лишь при беглом и небрежном взгляде. Сейчас, увы и ах, я изучал окаянную вещицу пристально, с расстояния в пол-фута.
Никакая, не пластмасса, об заклад можно биться. Литое стекло, кислотоупорное, подобно любому стеклу. Наверняка противоударное и огнестойкое. Доверху полное прозрачной жидкостью — знаменитой салатной приправой. Крошечный пузырек появился на крошечном дульном отверстии. Пенелопа находилась в полной боевой готовности.
— Если я согну палец мистер Клевенджер, вы прогуляете остаток жизни, ощупывая дорогу тросточкой.
— Безусловно, крошка, безусловно. Только не торопись. Безглазому парню тяжеленько вести автомобиль, правда? — Я горестно вздохнул. — Вот оно что приключилось! Я все гадал: как именно погиб мистер Грин? Разрешите узнать, чего ради его убили?
— Дал волю рукам, — уведомил бесстрастный молодой голос. — Даже малолетние дурнушки не были застрахованы от ухаживаний обаятельного Майка. Руки у него оказались опытные, а мозги — неплохие. Сообразил, что ребенок... ненормально, слишком хорошо развит для своего сложения и возраста. Сперва изумился, потом призадумался. Думал довольно долго и в итоге скончался. Нелегкой смертью.
Уставившись на маленькое, весьма симпатичное личико, почти незнакомое — очки отсутствовали, да и напускную наивность будто ветром сдуло, — я полюбопытствовал:
— А сколько же тебе сравнялось на самом деле?
— Перевалило за двадцать. Но вас это не касается, мистер Клевенджер.
— Перчатку в домике Майка вы нарочно бросили? Пенелопа слегка усмехнулась:
— Береженого Бог бережет... Я, правда, сочла, что ложный след уместен, а Ганс поднял ужасный скандал. Объявил мой поступок ошибкой, угрожающей всему заданию. И постарался исправить недочет.
— Да, наслышан о его ремонтных работах. Как обращаться к вам?
— Зовите Ноэминью.
— Ноэминь, — повторил я. — Очень благозвучно. Разрешите вопрос, Ноэминь?
— Да, мистер Клевенджер?
— Зачем вы держите меня под прицелом?
Пенелопа... виноват, Ноэминь изрядно удивилась.
Даже непроизвольно сморгнула. Обычный недостаток чересчур молодых агентов.
— Откуда же было знать, как вы себя поведете?
— А как, по-вашему, я мог повести себя?
— Как положено кругом одураченному частному сыщику. Взбеситься от ярости. Я улыбнулся:
— Бешенство отложим до завтра или до послезавтра, когда осознаю всю глубину свершенной глупости. Но сейчас я не ярюсь, а ликую. Черт, ведь собирался выискивать вашего человека, торговаться, препираться, заключать сделку...
Ноэминь заколебалась.
— А теперь собираетесь торговаться и заключать сделку со мной?
— Совершенно верно. Рюйтер убыл в лучший мир — или в худший, судя по его завершившейся карьере, стало быть, парадом отныне командуете вы. Человек из Французской Гавани, сколько могу судить, командует в лучшем случае рыбацкой лодкой. Или моторным катером.
— Да, отныне распоряжаюсь я, — хладнокровно подтвердила Ноэминь. — Возможно, я глупа, но все-таки не вижу, мистер Клевенджер, зачем вы нам нужны. Документы заберем сами — драгоценная матушка давно переслала их заказной бандеролью. Адресата, признаюсь, не знала и я, но матушка драгоценная только что произнесла имя вслух. До сих пор она держала его в тайне, как последний козырь. Поэтому прощайте, мистер Клевенджер, и благодарю за помощь. Благодарю искренне. И за водительские услуги спасибо... Выметайся, драгоценная матушка... Эй, парень, куда руку суешь?
— Дайте хоть носовой платок спрятать, — возразил я. — Хорошо, хорошо, не буду! Осторожней с идиотской игрушкой! И вот еще что...
Я невольно сощурился. Нервно комкать носовой платок в ладони при подобных обстоятельствах естественно. Я притиснул матерчатый мячик прямо к дулу прозрачного пистолета, перехватил запястье Ноэмини левой рукой, сдавил, вывернул. Кисть у меня, по счастью, довольно Сильная. Вырвал пистолет, направил на девицу. Та взглянула с безмолвной ненавистью.
— Хочешь остаться красивой — оставайся неподвижной! — рявкнул я. — Ирландочка!
— Да!
Носовой платок уже вылетел за открытое окошко VW. Пожалуй, даже паука-птицееда я не отшвырнул бы со столь похвальным проворством. Казалось, кожа правой ладони отваливается лоскутьями, но скорее всего это было игрой воображения. Глядеть и проверять я не решался. Внимание мое полностью причиталось Ноэмини.
— Бегом, ирландочка! Возьми ключи, раскрой багажник — он спереди! Там канистра питьевой воды! Скорей неси к водительскому окну, облей мою руку, обмой!
Руку я высунул заранее и пол-минуты спустя ощутил струю холодной живительной влаги. Пошевелил пальцами. Недостачи, похоже, не отмечалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42