После проверки и смены мишеней я достал инструменты и разобрал ружье. Она сидела рядом и наблюдала.
— По-моему, приклад немного перекосился. На легких ружьях так бывает довольно часто. Ствол должен лежать на ложе, не соприкасаясь с деревянными частями, но, по-моему, тут что-то на ствол давит, и оттого его слегка заклинивает. Надо просто чуть-чуть расточить канал ствольной коробки и вложить туда несколько картонных прокладок, чтобы во время стрельбы ствол не давил на приклад. Да и магазин не должен намертво закрепляться, — я взглянул на нее. — Вас ничему этому не учили в школе?
— Нет. Нас учили только стрелять.
— По правде сказать, всего этого я набрался еще детстве. Я всегда был малость помешан на стрелковом Оружии. И на ножах, мечах и прочих вещах, которые щекочут детское воображение. Все это было, конечно, 10 второй мировой войны. Я прослужил в действующей армии пару месяцев, после чего меня забрали и определили в нашу организацию. С ними-то уж я повоевал на славу.
— А потом? — спросила она.
— А потом я сказал: хватит — и женился. Но зря. Хотя, правда, не совсем так. Мне не разрешили рассказывать невесте о моих фронтовых приключениях, и все было просто замечательно много лет, пока она вдруг не обнаружила, с каким монстром ей приходится делить супружеское ложе. Сейчас она в Неваде. Замужем за владельцем ранчо.
— Она, должно быть, совсем дура? Я взглянул на нее и усмехнулся.
— Ты бы лучше следила за трансференцией. Худышка. — Я покачал головой. — Нет, тут, скорее, дело было не в мозгах, а в нервах. Бет девушка с головой. Просто у нее аллергия на всяческое кровопролитие. Как я подозреваю, ей всегда казалось, что я от нее что-то скрываю — конечно, так оно и было: я подчинялся приказу. — Я начал собирать ружье. — Ну вот, теперь оно должно стрелять немного лучше.
— Эрик!
— Да?
Шейла говорила тихим голосом.
— А ты не думал снова жениться? На ком-то, кто... ну, кто о тебе все знает и не имеет никаких предубеждений?
Я взглянул на одинокую фигурку посреди залитой солнцем пустыни.
— Не говори глупостей! Это же простой психический феномен. Ты его преодолеешь. Ты же сама так сказала. Она закусила губу.
— У тебя есть... подруга?
— В Техасе живет одна замечательная леди. И симпатичная. Я иногда провожу с ней отпуск.
— А она в курсе того, чем ты занимаешься?
— Я познакомился с ней на задании. Она была некоторым образом случайно замешана в одном деле. Да, она в курсе. Но у нее было четыре мужа, и она не ищет пятого, если ты об этом.
— А она... правда красивая?
— И молодая. И богатая. И ко всему прочему, она замечательный человек — хладнокровная, утонченная натура. Ты что хочешь от меня услышать — что я ухлестываю за отъявленной стервой?
Шейла коротко засмеялась.
— Ты любишь ее?
— Держи покрепче — я сгибаю! Ровнее держи! Хорошо. Мне-то казалось, что мы не будем болтать всякую чепуху про любовь и все такое...
— Не цепляйся к моим словам. Был у меня муж. Сущий зверь. Мразь, каких свет не видывал. То есть в буквальном смысле зверь — в физическом, интеллектуальном, моральном. Только это все проявилось уже после нашей свадьбы, а может, я просто была глупая, безмозглая девчонка и не раскусила его сразу. Это был человек, после которого тебе, если ты женщина, хочется истребить всех мужчин. В общем, я с ним развелась и вступила в нашу организацию, надеясь, что получу у них работу в таком духе. Уничтожение мужчин — эта миссия была по мне. Понимаешь, я его очень сильно любила. А потом была страшно разочарована, подавлена, растоптана...
— У доктора Томми на твой счет существует одна гипотеза, которая примерно соответствует тому, что ты мне сейчас рассказала. Впрочем, конечно, он это рассматривает под сексуальным углом зрения — как и все ему подобные умники. Эти ребята страшно боятся, что папа Фрейд откажется от них, если они будут интерпретировать человеческие недуги в ином ключе.
Она поглядела на меня исподлобья.
— А что тебе рассказывал доктор Стерн про меня?
— Ну, что-то о детской психологической травме — разумеется, сексуального характера. Томми, правда, пока что не усек ее природу, но уже догадывается, в чем суть проблемы. Но он искренне полагает, что в этой травме ключ к; решению всех твоих проблем.
Она расхохоталась.
— Слава Богу, детство у меня было самое нормальное. Таинственный незнакомец не преследовал меня в парке, на лестнице ко мне не приставал дворник. Нет, честно.
— Ты разобьешь Томми сердце, — сказал я. — Ну, тогда остается твой несчастный брак. Он говорил, что брак распался, причем одна сторона выдвигала обвинения в жестокости, в то время как другая — во фригидности.
Она поморщилась.
— Разве ты не знаешь, что, если мужчина хочет публично унизить женщину, он называет ее фригидной. Как же, интересно, доктор Стерн увязывает мою предполагаемую фригидность с тем фактом, что я отправилась в Коста-Верде с намерением, с добровольным намерением, соблазнить бородатого бандита, которого ни разу в жизни не видела?
— Томми будет уверять, что ты старалась самоутвердиться в глазах окружающих, подвергнув себя смертельной опасности. Ты хотела продемонстрировать — опять-таки себе и всем остальным, — что твой муж был просто бессовестным человеком. И согласно гипотезе доктора Томми, ты и в самом деле кое-что доказала: свою несостоятельность. Он полагает, что ты запаниковала, когда Эль Фуэрте начал выказывать к тебе мужской интерес, ты раскололась и завалила операцию.
Она отвела взгляд.
— А сам ты что думаешь?
— Не глупи. Я же мистер Генри Эванс, который провел с тобой в постели ночь, не забыла? Так что будем считать, что гипотеза о фригидности опровергнута. Но вопрос, что случилось с тобой в Коста-Верде, остается открытым.
— Я просто лопухнулась, — откровенно сказала она. — Ну, быть может, немного перетрусила. Нет, дело не в Эль Фуэрте. Просто я боялась, что попадусь и меня убьют.
— Так ведь это нормально. В чем же ты лопухнулась?
— Я завладела пистолетом. Его пистолетом. Он пригласил меня в свою хижину — все шло по разработанному нами плану — и широким жестом снял ремень с кобурой, чтобы я не поранила свою нежную кожу. Я схватила его пистолет. Но ведь ты знаешь, какой предохранитель у этих автоматических 45-го калибра. Если держать пистолет неправильно, эта чертова личинка на пружине стоит как мертвая и ничего не происходит, даже когда предохранитель снят и ты нажимаешь на крючок. У меня маленькая ладонь, и к тому же я немного волновалась. А у него была отличная реакция — такой прыти трудно было ожидать от человека его комплекции. Ну и вот, промешкавшись секунду, я свой шанс упустила...
Рассказ был вполне правдоподобный. Среди своих знакомых, из тех, кто имел в своей жизни дело с огнестрельным оружием, я не знаю ни одного, кого бы хоть раз не подвел предохранитель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
— По-моему, приклад немного перекосился. На легких ружьях так бывает довольно часто. Ствол должен лежать на ложе, не соприкасаясь с деревянными частями, но, по-моему, тут что-то на ствол давит, и оттого его слегка заклинивает. Надо просто чуть-чуть расточить канал ствольной коробки и вложить туда несколько картонных прокладок, чтобы во время стрельбы ствол не давил на приклад. Да и магазин не должен намертво закрепляться, — я взглянул на нее. — Вас ничему этому не учили в школе?
— Нет. Нас учили только стрелять.
— По правде сказать, всего этого я набрался еще детстве. Я всегда был малость помешан на стрелковом Оружии. И на ножах, мечах и прочих вещах, которые щекочут детское воображение. Все это было, конечно, 10 второй мировой войны. Я прослужил в действующей армии пару месяцев, после чего меня забрали и определили в нашу организацию. С ними-то уж я повоевал на славу.
— А потом? — спросила она.
— А потом я сказал: хватит — и женился. Но зря. Хотя, правда, не совсем так. Мне не разрешили рассказывать невесте о моих фронтовых приключениях, и все было просто замечательно много лет, пока она вдруг не обнаружила, с каким монстром ей приходится делить супружеское ложе. Сейчас она в Неваде. Замужем за владельцем ранчо.
— Она, должно быть, совсем дура? Я взглянул на нее и усмехнулся.
— Ты бы лучше следила за трансференцией. Худышка. — Я покачал головой. — Нет, тут, скорее, дело было не в мозгах, а в нервах. Бет девушка с головой. Просто у нее аллергия на всяческое кровопролитие. Как я подозреваю, ей всегда казалось, что я от нее что-то скрываю — конечно, так оно и было: я подчинялся приказу. — Я начал собирать ружье. — Ну вот, теперь оно должно стрелять немного лучше.
— Эрик!
— Да?
Шейла говорила тихим голосом.
— А ты не думал снова жениться? На ком-то, кто... ну, кто о тебе все знает и не имеет никаких предубеждений?
Я взглянул на одинокую фигурку посреди залитой солнцем пустыни.
— Не говори глупостей! Это же простой психический феномен. Ты его преодолеешь. Ты же сама так сказала. Она закусила губу.
— У тебя есть... подруга?
— В Техасе живет одна замечательная леди. И симпатичная. Я иногда провожу с ней отпуск.
— А она в курсе того, чем ты занимаешься?
— Я познакомился с ней на задании. Она была некоторым образом случайно замешана в одном деле. Да, она в курсе. Но у нее было четыре мужа, и она не ищет пятого, если ты об этом.
— А она... правда красивая?
— И молодая. И богатая. И ко всему прочему, она замечательный человек — хладнокровная, утонченная натура. Ты что хочешь от меня услышать — что я ухлестываю за отъявленной стервой?
Шейла коротко засмеялась.
— Ты любишь ее?
— Держи покрепче — я сгибаю! Ровнее держи! Хорошо. Мне-то казалось, что мы не будем болтать всякую чепуху про любовь и все такое...
— Не цепляйся к моим словам. Был у меня муж. Сущий зверь. Мразь, каких свет не видывал. То есть в буквальном смысле зверь — в физическом, интеллектуальном, моральном. Только это все проявилось уже после нашей свадьбы, а может, я просто была глупая, безмозглая девчонка и не раскусила его сразу. Это был человек, после которого тебе, если ты женщина, хочется истребить всех мужчин. В общем, я с ним развелась и вступила в нашу организацию, надеясь, что получу у них работу в таком духе. Уничтожение мужчин — эта миссия была по мне. Понимаешь, я его очень сильно любила. А потом была страшно разочарована, подавлена, растоптана...
— У доктора Томми на твой счет существует одна гипотеза, которая примерно соответствует тому, что ты мне сейчас рассказала. Впрочем, конечно, он это рассматривает под сексуальным углом зрения — как и все ему подобные умники. Эти ребята страшно боятся, что папа Фрейд откажется от них, если они будут интерпретировать человеческие недуги в ином ключе.
Она поглядела на меня исподлобья.
— А что тебе рассказывал доктор Стерн про меня?
— Ну, что-то о детской психологической травме — разумеется, сексуального характера. Томми, правда, пока что не усек ее природу, но уже догадывается, в чем суть проблемы. Но он искренне полагает, что в этой травме ключ к; решению всех твоих проблем.
Она расхохоталась.
— Слава Богу, детство у меня было самое нормальное. Таинственный незнакомец не преследовал меня в парке, на лестнице ко мне не приставал дворник. Нет, честно.
— Ты разобьешь Томми сердце, — сказал я. — Ну, тогда остается твой несчастный брак. Он говорил, что брак распался, причем одна сторона выдвигала обвинения в жестокости, в то время как другая — во фригидности.
Она поморщилась.
— Разве ты не знаешь, что, если мужчина хочет публично унизить женщину, он называет ее фригидной. Как же, интересно, доктор Стерн увязывает мою предполагаемую фригидность с тем фактом, что я отправилась в Коста-Верде с намерением, с добровольным намерением, соблазнить бородатого бандита, которого ни разу в жизни не видела?
— Томми будет уверять, что ты старалась самоутвердиться в глазах окружающих, подвергнув себя смертельной опасности. Ты хотела продемонстрировать — опять-таки себе и всем остальным, — что твой муж был просто бессовестным человеком. И согласно гипотезе доктора Томми, ты и в самом деле кое-что доказала: свою несостоятельность. Он полагает, что ты запаниковала, когда Эль Фуэрте начал выказывать к тебе мужской интерес, ты раскололась и завалила операцию.
Она отвела взгляд.
— А сам ты что думаешь?
— Не глупи. Я же мистер Генри Эванс, который провел с тобой в постели ночь, не забыла? Так что будем считать, что гипотеза о фригидности опровергнута. Но вопрос, что случилось с тобой в Коста-Верде, остается открытым.
— Я просто лопухнулась, — откровенно сказала она. — Ну, быть может, немного перетрусила. Нет, дело не в Эль Фуэрте. Просто я боялась, что попадусь и меня убьют.
— Так ведь это нормально. В чем же ты лопухнулась?
— Я завладела пистолетом. Его пистолетом. Он пригласил меня в свою хижину — все шло по разработанному нами плану — и широким жестом снял ремень с кобурой, чтобы я не поранила свою нежную кожу. Я схватила его пистолет. Но ведь ты знаешь, какой предохранитель у этих автоматических 45-го калибра. Если держать пистолет неправильно, эта чертова личинка на пружине стоит как мертвая и ничего не происходит, даже когда предохранитель снят и ты нажимаешь на крючок. У меня маленькая ладонь, и к тому же я немного волновалась. А у него была отличная реакция — такой прыти трудно было ожидать от человека его комплекции. Ну и вот, промешкавшись секунду, я свой шанс упустила...
Рассказ был вполне правдоподобный. Среди своих знакомых, из тех, кто имел в своей жизни дело с огнестрельным оружием, я не знаю ни одного, кого бы хоть раз не подвел предохранитель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50