Насилие Эмиэля было направлено против меня, вскоре после нашего прибытия в Сарикали. Это могут подтвердить те его родичи, кто был рядом в тот день, а также Ниал-и-Некаи, Кита-и-Бранин и Бека Кавиш.
— Это абсурдно! — возразил Элос-и-Ориан. — Как могла Амали не увидеть, что с ее собственной работой что-то сделали!
— Ниал передал мой талисман Амали-а-Яссаре из Акхенди, чтобы она его восстановила. Я больше амулета не видел до тех пор, пока не присмотрелся к браслету Клиа уже после того, как мы покинули Сарикали.
— Амали наверняка увидела бы различия, — снова заговорил Серегил. — Мы думаем, что она ничего не сказала потому, что именно она и подменила фигурки, чтобы опозорить Хаман и лишить его права участвовать в голосовании.
Все взгляды обратились на кирнари Акхенди и пустое кресло Амали с ним рядом.
— Я отвергаю обвинение, — сказал Райш ровным голосом. — Моя жена была нездорова. Может быть, она ошиблась. Она предложила еще раз прочесть то, что сохранилось в талисмане, но изгнанник уже увез его с собой. Может быть, он и подменил фигурки, и сделал это с той же самой целью: опозорить Хаман.
— О Иллиор! — простонал Алек, однако прежде чем Серегил успел ответить, опять вмешалась кирнари Катме.
— Если бы это было так, зачем бы он стал опровергать свидетельства против Хамана сейчас? — бросила Лхаар. — И зачем ему обвинять акхендийцев, которые все время поддерживали Скалу? И к тому же кто, кроме акхендийца, смог бы поменять амулеты, не нарушив магии? — Она повернулась к Алеку. — Ты знаешь еще что-нибудь?
— Мне… мне так кажется, кирнари, — заикаясь, ответил тот. — Я думаю, что видел, как Амали произвела подмену утром в день охоты. Позднее, когда я нашел браслет и привез его в город, Райши-Арлисандин настоял, чтобы его обследовала именно Амали, хотя он сам или любой акхендиец мог сделать это так же легко. В то время я не обратил внимание на такую странность, поскольку амулет сделала Амали.
— И ты утверждаешь, что ничего об этом не знал? — спросил Бритир Райша.
— Ничего, — ответил тот.
— Сначала могло так и быть, — вмешался Серегил. — Амали не стала бы рассказывать тебе о талисмане, потому что тогда ты мог догадаться, как она его получила, и разгневаться.
Райш сердито нахмурился и покраснел.
— Что ты хочешь сказать?
— Что твоя ревность к прежнему возлюбленному твоей жены, Ниалу-и— Некаи, известна и что ты не одобрял их дружбу. Поэтому ты мог не знать, что она сделала, пока не оказалось слишком поздно, так же как Амали не знала о твоих действиях, иначе не стала бы вмешиваться, не так ли? Между вами явно возникло недоразумение из-за взаимного непонимания.
— Объясни, — сурово потребовал Бритир.
— Я могу лишь предполагать, достопочтенный, — ответил Серегил. — Когда Торсин умер, а Клиа была отравлена, я стал гадать, кто может быть виноват в этом. Такие злодеяния редки здесь, но я, как тебе известно, провел большую часть жизни в Скале, где они — обычное дело. Я много лет имел возможность изучать пути бесчестья. Я даже научился использовать эти свои знания, хотя и не так, как некоторые из вас считают. Я не убийца, но мне известно, как думают убийцы, насильники, предатели, Я не рассчитывал столкнуться с ними здесь, в Ауренене, в Сарикали. Мои детские воспоминания слишком долго туманили мой взгляд и мешали задавать правильные вопросы. Я продолжал гадать, кому было больше всех выгодно устранение Клиа, вместо того чтобы поинтересоваться, кто больше всего от этого потеряет.
— И ты утверждаешь, что убийца — акхендиец?
— Да, кирнари. Когда мы с Алеком и Бекой покинули Сарикали, мы старательно путали следы. И все же все мы стали жертвами нападения акхендийцев, стремившихся убить, а не захватить нас в плен. Мы с Алеком попали в засаду; вооруженный отряд ждал нас как раз у того перевала, который я выбрал. Кто-то сообщил этим людям, где нас искать, кто-то, в чьих силах было нас выследить, поскольку я никому не говорил, по какой дороге поеду. После схватки мы нашли среди вещей нападавших вот это.
Серегил вытащил акхендийский сенгаи и показал всем собравшимся.
— Нам это становится известно только с твоих слов, — сказал Руэн-и-Ури, кирнари Дации.
— Я подтверждаю сказанное Серегилом, — сказал Ниал, выступая вперед. — Я выслеживал изгнанника и его тали и догнал их как раз в тот момент, когда на них напали. С помощью Алека мне удалось спасти Серегила: его хотели убить. Все вместе мы отогнали врагов. Тела тех, кого мы убили, все еще лежат там, насколько мне известно. Потом, когда я вернулся, чтобы найти Беку Кавиш, я обнаружил, что на нее и на моих людей тоже напали. Я отправился следом и увидел, как ее пытались убить снова — на этот раз воины, открыто носившие сенгаи Акхенди.
— Ты помог изгнаннику бежать? — спросил Бритир, подняв брови.
Ниал спокойно встретил его гневный взгляд.
— Да, кирнари.
Силмаец покачал головой, потом снова перевел глаза на Серегила.
— Я до сих пор не вижу доказательств того, что отравителем был акхендиец.
— С помощью руиауро я понял, кирнари, что мы с Алеком на пиру в тупе Вирессы своими собственными глазами видели, как действовал отравитель. Райш-и-Арлисандин сам носил то кольцо и убил благородного Торсина, дружески пожав ему руку. Позже кто-то вложил кисточку от вирессийского сенгаи в руку Торсина, чтобы выставить виновником кирнари Вирессы. Таков был сигнал, которым Юлан-и-Сатхил и Торсин вызывали друг друга на секретные встречи. Только та кисточка была не от сенгаи Юлана, и тем вечером никто не посылал ее Торсину.
— Почему Райш стал бы убивать Торсина-и-Ксандуса? — спросил явно озадаченный кирнари Брикхи.
— Потому что скаланский посол вел тайные переговоры с Вирессой об открытии Гедре лишь на время. Бритир повернулся к Клиа.
— Это правда?
Клиа что-то прошептала Адриэль, и кирнари Боктерсы передала ее слова:
— Клиа узнала об этом незадолго до смерти посла. Он действовал так по приказу Идрилейн на случай, если лиасидра отклонит ту просьбу, с которой прибыла Клиа. Тем временем она продолжала выполнять отданные ей приказания, надеясь, что удастся договориться об открытии Гедре навсегда.
Райш продолжал смотреть на них без всякого выражения и продолжал молчать.
Бритир поманил к себе остальных кирнари, за исключением Адриэль и Райша, и после нескольких минут взволнованного перешептывания, когда те вернулись на свои места, сказал Серегилу:
— Мы намерены выслушать все, что ты можешь сказать об этом предполагаемом отравлении.
— Как я уже говорил, в то время я не понял, что вижу; догадываться я начал лишь после нападения на нас в горах. Думаю, что только Райш и Амали знали о браслете и о том, как важно, чтобы подмена талисманов не была обнаружена. Кто-то из них воспользовался амулетом, чтобы выследить нас и устроить засаду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173
— Это абсурдно! — возразил Элос-и-Ориан. — Как могла Амали не увидеть, что с ее собственной работой что-то сделали!
— Ниал передал мой талисман Амали-а-Яссаре из Акхенди, чтобы она его восстановила. Я больше амулета не видел до тех пор, пока не присмотрелся к браслету Клиа уже после того, как мы покинули Сарикали.
— Амали наверняка увидела бы различия, — снова заговорил Серегил. — Мы думаем, что она ничего не сказала потому, что именно она и подменила фигурки, чтобы опозорить Хаман и лишить его права участвовать в голосовании.
Все взгляды обратились на кирнари Акхенди и пустое кресло Амали с ним рядом.
— Я отвергаю обвинение, — сказал Райш ровным голосом. — Моя жена была нездорова. Может быть, она ошиблась. Она предложила еще раз прочесть то, что сохранилось в талисмане, но изгнанник уже увез его с собой. Может быть, он и подменил фигурки, и сделал это с той же самой целью: опозорить Хаман.
— О Иллиор! — простонал Алек, однако прежде чем Серегил успел ответить, опять вмешалась кирнари Катме.
— Если бы это было так, зачем бы он стал опровергать свидетельства против Хамана сейчас? — бросила Лхаар. — И зачем ему обвинять акхендийцев, которые все время поддерживали Скалу? И к тому же кто, кроме акхендийца, смог бы поменять амулеты, не нарушив магии? — Она повернулась к Алеку. — Ты знаешь еще что-нибудь?
— Мне… мне так кажется, кирнари, — заикаясь, ответил тот. — Я думаю, что видел, как Амали произвела подмену утром в день охоты. Позднее, когда я нашел браслет и привез его в город, Райши-Арлисандин настоял, чтобы его обследовала именно Амали, хотя он сам или любой акхендиец мог сделать это так же легко. В то время я не обратил внимание на такую странность, поскольку амулет сделала Амали.
— И ты утверждаешь, что ничего об этом не знал? — спросил Бритир Райша.
— Ничего, — ответил тот.
— Сначала могло так и быть, — вмешался Серегил. — Амали не стала бы рассказывать тебе о талисмане, потому что тогда ты мог догадаться, как она его получила, и разгневаться.
Райш сердито нахмурился и покраснел.
— Что ты хочешь сказать?
— Что твоя ревность к прежнему возлюбленному твоей жены, Ниалу-и— Некаи, известна и что ты не одобрял их дружбу. Поэтому ты мог не знать, что она сделала, пока не оказалось слишком поздно, так же как Амали не знала о твоих действиях, иначе не стала бы вмешиваться, не так ли? Между вами явно возникло недоразумение из-за взаимного непонимания.
— Объясни, — сурово потребовал Бритир.
— Я могу лишь предполагать, достопочтенный, — ответил Серегил. — Когда Торсин умер, а Клиа была отравлена, я стал гадать, кто может быть виноват в этом. Такие злодеяния редки здесь, но я, как тебе известно, провел большую часть жизни в Скале, где они — обычное дело. Я много лет имел возможность изучать пути бесчестья. Я даже научился использовать эти свои знания, хотя и не так, как некоторые из вас считают. Я не убийца, но мне известно, как думают убийцы, насильники, предатели, Я не рассчитывал столкнуться с ними здесь, в Ауренене, в Сарикали. Мои детские воспоминания слишком долго туманили мой взгляд и мешали задавать правильные вопросы. Я продолжал гадать, кому было больше всех выгодно устранение Клиа, вместо того чтобы поинтересоваться, кто больше всего от этого потеряет.
— И ты утверждаешь, что убийца — акхендиец?
— Да, кирнари. Когда мы с Алеком и Бекой покинули Сарикали, мы старательно путали следы. И все же все мы стали жертвами нападения акхендийцев, стремившихся убить, а не захватить нас в плен. Мы с Алеком попали в засаду; вооруженный отряд ждал нас как раз у того перевала, который я выбрал. Кто-то сообщил этим людям, где нас искать, кто-то, в чьих силах было нас выследить, поскольку я никому не говорил, по какой дороге поеду. После схватки мы нашли среди вещей нападавших вот это.
Серегил вытащил акхендийский сенгаи и показал всем собравшимся.
— Нам это становится известно только с твоих слов, — сказал Руэн-и-Ури, кирнари Дации.
— Я подтверждаю сказанное Серегилом, — сказал Ниал, выступая вперед. — Я выслеживал изгнанника и его тали и догнал их как раз в тот момент, когда на них напали. С помощью Алека мне удалось спасти Серегила: его хотели убить. Все вместе мы отогнали врагов. Тела тех, кого мы убили, все еще лежат там, насколько мне известно. Потом, когда я вернулся, чтобы найти Беку Кавиш, я обнаружил, что на нее и на моих людей тоже напали. Я отправился следом и увидел, как ее пытались убить снова — на этот раз воины, открыто носившие сенгаи Акхенди.
— Ты помог изгнаннику бежать? — спросил Бритир, подняв брови.
Ниал спокойно встретил его гневный взгляд.
— Да, кирнари.
Силмаец покачал головой, потом снова перевел глаза на Серегила.
— Я до сих пор не вижу доказательств того, что отравителем был акхендиец.
— С помощью руиауро я понял, кирнари, что мы с Алеком на пиру в тупе Вирессы своими собственными глазами видели, как действовал отравитель. Райш-и-Арлисандин сам носил то кольцо и убил благородного Торсина, дружески пожав ему руку. Позже кто-то вложил кисточку от вирессийского сенгаи в руку Торсина, чтобы выставить виновником кирнари Вирессы. Таков был сигнал, которым Юлан-и-Сатхил и Торсин вызывали друг друга на секретные встречи. Только та кисточка была не от сенгаи Юлана, и тем вечером никто не посылал ее Торсину.
— Почему Райш стал бы убивать Торсина-и-Ксандуса? — спросил явно озадаченный кирнари Брикхи.
— Потому что скаланский посол вел тайные переговоры с Вирессой об открытии Гедре лишь на время. Бритир повернулся к Клиа.
— Это правда?
Клиа что-то прошептала Адриэль, и кирнари Боктерсы передала ее слова:
— Клиа узнала об этом незадолго до смерти посла. Он действовал так по приказу Идрилейн на случай, если лиасидра отклонит ту просьбу, с которой прибыла Клиа. Тем временем она продолжала выполнять отданные ей приказания, надеясь, что удастся договориться об открытии Гедре навсегда.
Райш продолжал смотреть на них без всякого выражения и продолжал молчать.
Бритир поманил к себе остальных кирнари, за исключением Адриэль и Райша, и после нескольких минут взволнованного перешептывания, когда те вернулись на свои места, сказал Серегилу:
— Мы намерены выслушать все, что ты можешь сказать об этом предполагаемом отравлении.
— Как я уже говорил, в то время я не понял, что вижу; догадываться я начал лишь после нападения на нас в горах. Думаю, что только Райш и Амали знали о браслете и о том, как важно, чтобы подмена талисманов не была обнаружена. Кто-то из них воспользовался амулетом, чтобы выследить нас и устроить засаду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173