Только боюсь, то же будет.
– Не говорить, нет! – И, словно спохватившись, встревоженно: – Но запрет Лашилла великий вождь есть, нет?!
– Я уже говорила: запрета нет! Лишь бы великий вождь захотел.
– Тогда…
К вечеру Арго почувствовал себя совсем усталым. К Усталости прибавилось беспричинное раздражение, а ведь все, казалось бы, хорошо: зиму пережили, Враг одолеть не смог. Подсохнет земля, зазеленеет, и… снова в путь? Да, очевидно, снова в путь! Вот только – куда? Духи молчат, молчат упорно. И об этом знают только двое: Колдун и он…
Ушли сыновья. Ненадолго, скоро вернутся – и все ж одиноко. Да, старость – это усталость и одиночество. И раз уж подступило такое, пора сыновьям Мамонта о новом вожде подумать! Вот доведет их до места, до новой родины … Только где она, эта родина? Кто скажет, что вот, дошли?
Огонь в очаге еле теплился, почти ничего не освещал. Арго уже давно лежал на своей постели, то задремывал, то вновь возвращался к невеселым мыслям. Ждал Лану. Она и огонь покормит, а заодно уж и его самого… Пусть так! Сегодня он ее ждал. И хотел. Не столько женщину, живое существо рядом хотел почувствовать! Хоть кого – хоть Олу, хоть Эйру, хоть…
Как не вовремя улетела ты, лебедушка! Пока ты была рядом, никто другой и не нужен был; самая молодая, самая красивая тебя не заменила бы! И теперь не заменит…
Вот она – участь вождя! Овдовел – без помощи не оставят, без женщины не останется. Как же! «Мужчина не должен быть один», – Морт прав. Вождь тем более: его благополучие и благополучие Рода неразрывны… Да только не каждую взять можно, – во имя того же благополучия выбирать приходится! Хорошо, когда соседи есть, общин много, – а здесь? Тихая Лана, молчунья Лана придет сюда и будет стараться как может… А может – плохо! А единственная из тех, кто поблизости, при одной мысли о которой… и можно бы, да нельзя! Опасно! Для всего Рода опасно! Вот и…
Приоткрылся полог, в темноту скользнула знакомая женская фигура. Лана. Наконец-то!
– Великий вождь устал? Спит? Лане уйти?
Рывком поднялся, сел на край лежанки:
– Останься. Я не спал. Думал.
– Очаг…
– Покорми. И давай поедим сами! Сыновья-то ушли. Очаг разгорелся. Лана подала вяленое мясо, сухие ягоды, свежую воду. Хотела обжарить на вертеле два куска оленины, но вождь остановил:
– Не нужно. Хватит и этого.
Арго ел мало. Лана, сама одинокая, понимала и жалела этого сильного человека, от которого зависела вся жизнь их общины. Жалела, но что могла она дать ему, чем помочь? Того, что могла, ему мало, а на большее… Бесплодным было не только ее чрево – опустошена душа, и тело давно ко всему равнодушно! Но сегодня…
Закончив ужин и убрав остатки еды, Лана, как всегда, помогла вождю раздеться и лечь. Уже приготовилась сама – и вдруг в последний момент:
– Пусть великий вождь простит! Лана сейчас вернется!
Полог откинулся вновь (быстро же!) – и женщина скользнула под мягкую оленью шкуру.
(Прерывистое дыхание, горячее тело… совсем другое! Это не Лана!)
Задыхающийся шепот, возбуждая, щекотал ухо:
– Великий вождь… простит не может Лашилла не может Лашилла хороший, очень хороший…
(Колдун! Великие духи!..)
Слов не было, и Арго ответил не словами… Ему показалось, такого он еще не испытывал! Никогда! Даже…
Утро, такое же ослепительное, как накануне, отражалось в широких лужах синевой и рябью белых облаков. Охотники, помогая себе копьями, стали спускаться по довольно крутому склону оврага, скользкому от талых вод. На дне шумел настоящий поток.
– Здесь? – спросил Дрого. – Ты уверен?
(Как-то не вязалось такое место с логовом тигрольва!)
– Должно быть здесь. Мой брат сам видел след. Свежий.
(Что да, то да. Следы. И клоки шерсти на кустах. И помет. Все – утреннее.)
Дно оврага оказалось каменистым. По нему шумел весенний ручей. В потоке и по краям его попадались ветки и целые коряги. И еще – кости! Такие, что один их вид говорил о многом… Дрого невольно оглянулся назад, затем вверх – на левую и правую стенки оврага… Следы ведут туда, вглубь, но тигролев – зверь коварный. Если почует преследователей, вполне может и за их спиной оказаться, пока они со следом разбираются. И неожиданно напасть, прежде чем охотники успеют понять, что к чему.
– Нора есть, – тихо-тихо, одними губами прошептал Анго. – Большая. Дальше. ОН там!
Чем дальше заходили они в глубь оврага, тем сумрачней становилось, и невольно замирало сердце. Не от страха – от предвкушения скорой встречи. Теперь охотники двигались совсем осторожно, молча, беззвучно. Не забывали осматриваться: пока один смотрит вперед, второй ощупывает глазами края, озирается, прислушивается.
Теперь говор потока, казалось, нес в себе угрозу… Дрого почувствовал, что его правая ступня начинает мокнуть. Должно быть, напоролся на что-то – и в мокасине дыра…
Анго коснулся руки Дрого, указывая вперед. Но он уже заметил и сам. Не нора даже – целая пещера, наподобие тех, что на склонах их родного лога, где летуны гнездились… Только эта – больше! Теперь нужно быть готовым, теперь в любой миг, внезапно…
Дрого перехватил копье поудобнее. Весь в напряжении, он внимательно изучал все, каждую деталь. Конечно, это ЕГО логово! Здесь кости, и свежие в том числе… кора поваленного дерева изодрана страшными когтями… и на стенках оврага полосы от тех же когтей… И следы, следы, повсюду следы!.. А это что такое?!
Дрого сделал несколько шагов вперед, привлеченный странно узнаваемым предметом…
Поток бил, шевелил и обтекал давным-давно утративший прежнюю форму, разодранный и насквозь пропитанный сыростью колчан. Дротики были здесь же, слипшиеся, с изодранными остатками перьев. Только наконечники, проглядывающие сквозь разорванный низ колчана, были как новые, словно посвежели под снегом, под водной струей… Дрого знал, чей это колчан, вон и две чудом уцелевшие бивневые нашивки хорошо знакомы.
Пройдя еще несколько шагов, уже забыв об опасности, Дрого увидел и то, что ждал увидеть: изодранные куски одежды и кости с останками гниющей плоти. Головы не было, но Дрого и без того знал, с кем нежданно-негаданно еще раз свела его судьба.
– Тот, кто тебя – дубинкой? – спросил подошедший Анго. Спросил, почти не понижая голос: в этот миг и он забыл обо всех тигрольвах, вместе взятых.
Дрого кивнул:
– Он. Каймо.
Но тут, не из пещеры, откуда-то сверху послышалось злобное:
– Р-Р-Р-Р-ХА-Р-Р-РА!
Могучий гривастый серо-желтый зверь с края оврага презрительно смотрел на охотников и, поигрывая мускулами, готовился к прыжку.
Тигролев почуял двуногих, едва лишь они спустились в овраг и стали приближаться к его логову, которое он облюбовал несколько лет назад, когда еще был совсем юн. Все звери, включая рыжеволосых двуногих, обходят это место далеко стороной:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172
– Не говорить, нет! – И, словно спохватившись, встревоженно: – Но запрет Лашилла великий вождь есть, нет?!
– Я уже говорила: запрета нет! Лишь бы великий вождь захотел.
– Тогда…
К вечеру Арго почувствовал себя совсем усталым. К Усталости прибавилось беспричинное раздражение, а ведь все, казалось бы, хорошо: зиму пережили, Враг одолеть не смог. Подсохнет земля, зазеленеет, и… снова в путь? Да, очевидно, снова в путь! Вот только – куда? Духи молчат, молчат упорно. И об этом знают только двое: Колдун и он…
Ушли сыновья. Ненадолго, скоро вернутся – и все ж одиноко. Да, старость – это усталость и одиночество. И раз уж подступило такое, пора сыновьям Мамонта о новом вожде подумать! Вот доведет их до места, до новой родины … Только где она, эта родина? Кто скажет, что вот, дошли?
Огонь в очаге еле теплился, почти ничего не освещал. Арго уже давно лежал на своей постели, то задремывал, то вновь возвращался к невеселым мыслям. Ждал Лану. Она и огонь покормит, а заодно уж и его самого… Пусть так! Сегодня он ее ждал. И хотел. Не столько женщину, живое существо рядом хотел почувствовать! Хоть кого – хоть Олу, хоть Эйру, хоть…
Как не вовремя улетела ты, лебедушка! Пока ты была рядом, никто другой и не нужен был; самая молодая, самая красивая тебя не заменила бы! И теперь не заменит…
Вот она – участь вождя! Овдовел – без помощи не оставят, без женщины не останется. Как же! «Мужчина не должен быть один», – Морт прав. Вождь тем более: его благополучие и благополучие Рода неразрывны… Да только не каждую взять можно, – во имя того же благополучия выбирать приходится! Хорошо, когда соседи есть, общин много, – а здесь? Тихая Лана, молчунья Лана придет сюда и будет стараться как может… А может – плохо! А единственная из тех, кто поблизости, при одной мысли о которой… и можно бы, да нельзя! Опасно! Для всего Рода опасно! Вот и…
Приоткрылся полог, в темноту скользнула знакомая женская фигура. Лана. Наконец-то!
– Великий вождь устал? Спит? Лане уйти?
Рывком поднялся, сел на край лежанки:
– Останься. Я не спал. Думал.
– Очаг…
– Покорми. И давай поедим сами! Сыновья-то ушли. Очаг разгорелся. Лана подала вяленое мясо, сухие ягоды, свежую воду. Хотела обжарить на вертеле два куска оленины, но вождь остановил:
– Не нужно. Хватит и этого.
Арго ел мало. Лана, сама одинокая, понимала и жалела этого сильного человека, от которого зависела вся жизнь их общины. Жалела, но что могла она дать ему, чем помочь? Того, что могла, ему мало, а на большее… Бесплодным было не только ее чрево – опустошена душа, и тело давно ко всему равнодушно! Но сегодня…
Закончив ужин и убрав остатки еды, Лана, как всегда, помогла вождю раздеться и лечь. Уже приготовилась сама – и вдруг в последний момент:
– Пусть великий вождь простит! Лана сейчас вернется!
Полог откинулся вновь (быстро же!) – и женщина скользнула под мягкую оленью шкуру.
(Прерывистое дыхание, горячее тело… совсем другое! Это не Лана!)
Задыхающийся шепот, возбуждая, щекотал ухо:
– Великий вождь… простит не может Лашилла не может Лашилла хороший, очень хороший…
(Колдун! Великие духи!..)
Слов не было, и Арго ответил не словами… Ему показалось, такого он еще не испытывал! Никогда! Даже…
Утро, такое же ослепительное, как накануне, отражалось в широких лужах синевой и рябью белых облаков. Охотники, помогая себе копьями, стали спускаться по довольно крутому склону оврага, скользкому от талых вод. На дне шумел настоящий поток.
– Здесь? – спросил Дрого. – Ты уверен?
(Как-то не вязалось такое место с логовом тигрольва!)
– Должно быть здесь. Мой брат сам видел след. Свежий.
(Что да, то да. Следы. И клоки шерсти на кустах. И помет. Все – утреннее.)
Дно оврага оказалось каменистым. По нему шумел весенний ручей. В потоке и по краям его попадались ветки и целые коряги. И еще – кости! Такие, что один их вид говорил о многом… Дрого невольно оглянулся назад, затем вверх – на левую и правую стенки оврага… Следы ведут туда, вглубь, но тигролев – зверь коварный. Если почует преследователей, вполне может и за их спиной оказаться, пока они со следом разбираются. И неожиданно напасть, прежде чем охотники успеют понять, что к чему.
– Нора есть, – тихо-тихо, одними губами прошептал Анго. – Большая. Дальше. ОН там!
Чем дальше заходили они в глубь оврага, тем сумрачней становилось, и невольно замирало сердце. Не от страха – от предвкушения скорой встречи. Теперь охотники двигались совсем осторожно, молча, беззвучно. Не забывали осматриваться: пока один смотрит вперед, второй ощупывает глазами края, озирается, прислушивается.
Теперь говор потока, казалось, нес в себе угрозу… Дрого почувствовал, что его правая ступня начинает мокнуть. Должно быть, напоролся на что-то – и в мокасине дыра…
Анго коснулся руки Дрого, указывая вперед. Но он уже заметил и сам. Не нора даже – целая пещера, наподобие тех, что на склонах их родного лога, где летуны гнездились… Только эта – больше! Теперь нужно быть готовым, теперь в любой миг, внезапно…
Дрого перехватил копье поудобнее. Весь в напряжении, он внимательно изучал все, каждую деталь. Конечно, это ЕГО логово! Здесь кости, и свежие в том числе… кора поваленного дерева изодрана страшными когтями… и на стенках оврага полосы от тех же когтей… И следы, следы, повсюду следы!.. А это что такое?!
Дрого сделал несколько шагов вперед, привлеченный странно узнаваемым предметом…
Поток бил, шевелил и обтекал давным-давно утративший прежнюю форму, разодранный и насквозь пропитанный сыростью колчан. Дротики были здесь же, слипшиеся, с изодранными остатками перьев. Только наконечники, проглядывающие сквозь разорванный низ колчана, были как новые, словно посвежели под снегом, под водной струей… Дрого знал, чей это колчан, вон и две чудом уцелевшие бивневые нашивки хорошо знакомы.
Пройдя еще несколько шагов, уже забыв об опасности, Дрого увидел и то, что ждал увидеть: изодранные куски одежды и кости с останками гниющей плоти. Головы не было, но Дрого и без того знал, с кем нежданно-негаданно еще раз свела его судьба.
– Тот, кто тебя – дубинкой? – спросил подошедший Анго. Спросил, почти не понижая голос: в этот миг и он забыл обо всех тигрольвах, вместе взятых.
Дрого кивнул:
– Он. Каймо.
Но тут, не из пещеры, откуда-то сверху послышалось злобное:
– Р-Р-Р-Р-ХА-Р-Р-РА!
Могучий гривастый серо-желтый зверь с края оврага презрительно смотрел на охотников и, поигрывая мускулами, готовился к прыжку.
Тигролев почуял двуногих, едва лишь они спустились в овраг и стали приближаться к его логову, которое он облюбовал несколько лет назад, когда еще был совсем юн. Все звери, включая рыжеволосых двуногих, обходят это место далеко стороной:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172