Его «собеседник», начавший было помогать, вдруг резко толкнул его в снег. Дрого не сопротивлялся, он понял… да и рука уже прочно стискивает рукоять кинжала! Вновь началась перебранка: над головой Дрого так и сыпались необычные полуслова-полувыкрики. Злые – в этом он был уверен.
Ругань стихла быстро, и чавканье возобновилось. На этот раз ничто не помешало Дрого развернуться и осторожно приподнять голову. К великому недоумению, он обнаружил, что лашии уписывает оленя… повернувшись к пленнику спиной! Не сразу удалось догадаться, что этот рыжеволосый самец отвернулся вовсе не от распростертого на снегу обреченного пленника, – от своего , от слабого, с кем упорно не желал делить лакомый кусок!
А обиженный подросток настойчиво тряс Дрого за плечо, привлекая к себе внимание. Обернувшись, Дрого понял: девочка! Худая, все ребра наружу, и живот вздут явно не от сытости. Тело безволосое, человеческое, и лицо человеческое – теперь в этом сомнений нет! НЕ ЛАШИИ! То-то и куском ее обделяют, и ведет она себя явно как человек!
Девочка, видимо, поняла, что звуки, которыми она обменивалась с рыжешерстым, для пленника непонятны, и пыталась объяснить, чего она хочет, жестами и мимикой. Действительно, ее подвижное, выразительное лицо говорило лучше всяких слов. Девочка несколько раз ткнула рукой в сторону лашии , затем, показав на Дрого, изобразила ртом, что с ним хотят сделать «ням-ням»! Не понять нельзя, и Дрого энергично закивал головой: «Понял!», затем столь же энергично помотал (ох, как больно!): «Нет! Не бывать этому!» – и наконец-то извлек на свет свой костяной кинжал.
(«Интересно, что ты теперь скажешь? В случае чего…»)
Но девочка почти не обратила внимания на оружие, – может, и не поняла, что это такое. Она продолжала жестикулировать: показала на Дрого, на себя, вновь ткнула в сторону лашии (лицо ее исказила уже знакомая гримаса ненависти, и теперь уже было невозможно усомниться в том, на кого она направлена), сделала руками выразительный жест: задушить !
Дрого не мог поверить, все это просто не умещалось в голове. Как же так? Их двое, пусть даже одна и не похожа на лашии , но они вместе захватили добычу, сомневаться не приходится. И вот теперь не похожая на лашии предлагает этой добыче… не больше не меньше как убить ее напарника?!
А девочка, очевидно подумав, что ее не поняли, повторила все снова, только в обратном порядке: «Не убьешь – съедят!» А что, если… Что, если она – пленница? Дрого слышал от стариков, что вроде бы лашии съедают не всех попавших в их лапы; некоторых оставляют – рожать. Такая, конечно, сейчас родить не сможет. Но, быть может, лашии ее держат у себя, ждут, когда подрастет? Чем иначе можно объяснить такую ненависть? Своих так ненавидеть нельзя, только чужих. Да и видно же: она человек, не лашии!
Так думал Дрого, ползком подкрадываясь к увлеченному жратвой силачу. Тот хрумкал костями, со свистом высасывал остатки мозга и жира. Пиршество приближалось к завершению, и следовало торопиться. Несмотря на преимущество – на его стороне и внезапность, и нежданный-негаданный союзник, – Дрого сомневался в исходе схватки. Эту тушу следовало свалить первым же ударом: для второго едва ли представится возможность – напавшего просто разорвут, как этот череп! Но как это сделать? Конечно, он знает приемы боя, хотя на деле применять их пока не пришлось ни разу, даже в той стычке с Серыми Совами. Но здесь не чужак , то, что перед ним, гораздо хуже, намного сильнее и опаснее…
Дрого прекрасно понимал: КТО КОЛЕБЛЕТСЯ, ТОТ НЕ БОЕЦ! И все же колебался, все же никак не мог собраться для решительного броска. Сердце билось так, что Дрого не мог понять: почему его враг не слышит этого стука?
И вновь выручила девочка. Когда Дрого подобрался на расстояние, с которого мог одним коротким прыжком упасть на спину лашии , она неожиданно забежала вперед, очутилась прямо перед сидящим и внезапно схватила кусок, который тот уже поднес ко рту! Рычание и короткая борьба… лучшего момента не будет! Дрого резко вскочил на ноги, и затылок отозвался на это движение столь же резким приступом боли. Не обращая внимания на поплывшие перед глазами круги, собрав всю волю, все силы, Дрого прыгнул на рыжешерстую, отвратительно воняющую спину, согнутой в локте левой рукой завернул подбородок, а правой всадил кинжал так, как его учили, моля Великого Мамонта лишь об одном: только бы Жила Жизни проходила у лашии там же, где у людей!
В следующий миг страшные, измазанные в жиру и крови лапы стиснули его, швырнули в снег, и он уже прощался с жизнью, радуясь, что уходит на ледяную тропу так, как подобает мужчине… Но рев лашии захлебнулся, едва начавшись, потонул во всхлипах и бульканье… кровь щедрой струей выплескивалась из разинутой пасти при каждом выдохе, лапы рвали, царапали собственное горло, в тщетных попытках освободиться, прекратить это… Кинжал Дрого насквозь пробил шею врага!
Рыжее существо еще какое-то время билось в снегу, орошая его кровью и мочой, разбрасывая объедки своего недавнего пиршества. Дрого с трудом поднялся на ноги. Шатало. Голова болела нестерпимо. Его сообщница, отлетевшая в сторону во время схватки, уже исполняла вокруг еще вздрагивающего тела победный танец: высоко подпрыгивала на обеих ногах, оглашая окрестности радостными нечленораздельными выкриками.
(Ну конечно же, была в плену! Что она так орет? Словно опять палкой по голове…)
Нужно извлечь свой кинжал. Дрого, мягко отстранив девочку, приблизился к окончательно затихшему врагу и наклонился над ним. Уже знакомый смрад, смешанный с запахом свежей крови, ударил в ноздри; прямо в глаза сверкнуло ослепительное, безжалостное солнце. Мир закачался, закружился – и потерявший сознание охотник ничком рухнул на труп лашии .
Дрого очнулся от новых снежных растираний. Он не знал, как долго пробыл без сознания. Хотелось лежать: сейчас голова почти не болела, и телу было тепло… хотя Дрого прекрасно знал: это обман, и если он действительно хочет спастись, нужно немедленно подниматься и идти, каких бы усилий это ни стоило.
Девочка казалась очень встревоженной… почему? Увидев, что охотник очнулся, она залепетала что-то непонятное, упорно тянула его за рукава:«Вставай! Вставай скорее!» Преодолевая головокружение, опираясь на плечо своей спасительницы (конечно спасительницы: если бы не она, Дрого в лучшем случае погиб бы в схватке), Дрого с трудом выпрямился. Непонятной речью, жестами и мимикой ему пытались втолковать что-то важное. Очень важное!.. Девочка показала на небо, закрыла ладонью свои глаза, затем – его. Еще раз на небо – и одновременно обе ладони на глаза себе и ему. Отняв ладони, неожиданно скорчила страшную гримасу, оскалила зубы. Слегка потянув Дрого за рукав, прошла несколько шагов в том направлении, откуда тянулся их след… побежала!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172
Ругань стихла быстро, и чавканье возобновилось. На этот раз ничто не помешало Дрого развернуться и осторожно приподнять голову. К великому недоумению, он обнаружил, что лашии уписывает оленя… повернувшись к пленнику спиной! Не сразу удалось догадаться, что этот рыжеволосый самец отвернулся вовсе не от распростертого на снегу обреченного пленника, – от своего , от слабого, с кем упорно не желал делить лакомый кусок!
А обиженный подросток настойчиво тряс Дрого за плечо, привлекая к себе внимание. Обернувшись, Дрого понял: девочка! Худая, все ребра наружу, и живот вздут явно не от сытости. Тело безволосое, человеческое, и лицо человеческое – теперь в этом сомнений нет! НЕ ЛАШИИ! То-то и куском ее обделяют, и ведет она себя явно как человек!
Девочка, видимо, поняла, что звуки, которыми она обменивалась с рыжешерстым, для пленника непонятны, и пыталась объяснить, чего она хочет, жестами и мимикой. Действительно, ее подвижное, выразительное лицо говорило лучше всяких слов. Девочка несколько раз ткнула рукой в сторону лашии , затем, показав на Дрого, изобразила ртом, что с ним хотят сделать «ням-ням»! Не понять нельзя, и Дрого энергично закивал головой: «Понял!», затем столь же энергично помотал (ох, как больно!): «Нет! Не бывать этому!» – и наконец-то извлек на свет свой костяной кинжал.
(«Интересно, что ты теперь скажешь? В случае чего…»)
Но девочка почти не обратила внимания на оружие, – может, и не поняла, что это такое. Она продолжала жестикулировать: показала на Дрого, на себя, вновь ткнула в сторону лашии (лицо ее исказила уже знакомая гримаса ненависти, и теперь уже было невозможно усомниться в том, на кого она направлена), сделала руками выразительный жест: задушить !
Дрого не мог поверить, все это просто не умещалось в голове. Как же так? Их двое, пусть даже одна и не похожа на лашии , но они вместе захватили добычу, сомневаться не приходится. И вот теперь не похожая на лашии предлагает этой добыче… не больше не меньше как убить ее напарника?!
А девочка, очевидно подумав, что ее не поняли, повторила все снова, только в обратном порядке: «Не убьешь – съедят!» А что, если… Что, если она – пленница? Дрого слышал от стариков, что вроде бы лашии съедают не всех попавших в их лапы; некоторых оставляют – рожать. Такая, конечно, сейчас родить не сможет. Но, быть может, лашии ее держат у себя, ждут, когда подрастет? Чем иначе можно объяснить такую ненависть? Своих так ненавидеть нельзя, только чужих. Да и видно же: она человек, не лашии!
Так думал Дрого, ползком подкрадываясь к увлеченному жратвой силачу. Тот хрумкал костями, со свистом высасывал остатки мозга и жира. Пиршество приближалось к завершению, и следовало торопиться. Несмотря на преимущество – на его стороне и внезапность, и нежданный-негаданный союзник, – Дрого сомневался в исходе схватки. Эту тушу следовало свалить первым же ударом: для второго едва ли представится возможность – напавшего просто разорвут, как этот череп! Но как это сделать? Конечно, он знает приемы боя, хотя на деле применять их пока не пришлось ни разу, даже в той стычке с Серыми Совами. Но здесь не чужак , то, что перед ним, гораздо хуже, намного сильнее и опаснее…
Дрого прекрасно понимал: КТО КОЛЕБЛЕТСЯ, ТОТ НЕ БОЕЦ! И все же колебался, все же никак не мог собраться для решительного броска. Сердце билось так, что Дрого не мог понять: почему его враг не слышит этого стука?
И вновь выручила девочка. Когда Дрого подобрался на расстояние, с которого мог одним коротким прыжком упасть на спину лашии , она неожиданно забежала вперед, очутилась прямо перед сидящим и внезапно схватила кусок, который тот уже поднес ко рту! Рычание и короткая борьба… лучшего момента не будет! Дрого резко вскочил на ноги, и затылок отозвался на это движение столь же резким приступом боли. Не обращая внимания на поплывшие перед глазами круги, собрав всю волю, все силы, Дрого прыгнул на рыжешерстую, отвратительно воняющую спину, согнутой в локте левой рукой завернул подбородок, а правой всадил кинжал так, как его учили, моля Великого Мамонта лишь об одном: только бы Жила Жизни проходила у лашии там же, где у людей!
В следующий миг страшные, измазанные в жиру и крови лапы стиснули его, швырнули в снег, и он уже прощался с жизнью, радуясь, что уходит на ледяную тропу так, как подобает мужчине… Но рев лашии захлебнулся, едва начавшись, потонул во всхлипах и бульканье… кровь щедрой струей выплескивалась из разинутой пасти при каждом выдохе, лапы рвали, царапали собственное горло, в тщетных попытках освободиться, прекратить это… Кинжал Дрого насквозь пробил шею врага!
Рыжее существо еще какое-то время билось в снегу, орошая его кровью и мочой, разбрасывая объедки своего недавнего пиршества. Дрого с трудом поднялся на ноги. Шатало. Голова болела нестерпимо. Его сообщница, отлетевшая в сторону во время схватки, уже исполняла вокруг еще вздрагивающего тела победный танец: высоко подпрыгивала на обеих ногах, оглашая окрестности радостными нечленораздельными выкриками.
(Ну конечно же, была в плену! Что она так орет? Словно опять палкой по голове…)
Нужно извлечь свой кинжал. Дрого, мягко отстранив девочку, приблизился к окончательно затихшему врагу и наклонился над ним. Уже знакомый смрад, смешанный с запахом свежей крови, ударил в ноздри; прямо в глаза сверкнуло ослепительное, безжалостное солнце. Мир закачался, закружился – и потерявший сознание охотник ничком рухнул на труп лашии .
Дрого очнулся от новых снежных растираний. Он не знал, как долго пробыл без сознания. Хотелось лежать: сейчас голова почти не болела, и телу было тепло… хотя Дрого прекрасно знал: это обман, и если он действительно хочет спастись, нужно немедленно подниматься и идти, каких бы усилий это ни стоило.
Девочка казалась очень встревоженной… почему? Увидев, что охотник очнулся, она залепетала что-то непонятное, упорно тянула его за рукава:«Вставай! Вставай скорее!» Преодолевая головокружение, опираясь на плечо своей спасительницы (конечно спасительницы: если бы не она, Дрого в лучшем случае погиб бы в схватке), Дрого с трудом выпрямился. Непонятной речью, жестами и мимикой ему пытались втолковать что-то важное. Очень важное!.. Девочка показала на небо, закрыла ладонью свои глаза, затем – его. Еще раз на небо – и одновременно обе ладони на глаза себе и ему. Отняв ладони, неожиданно скорчила страшную гримасу, оскалила зубы. Слегка потянув Дрого за рукав, прошла несколько шагов в том направлении, откуда тянулся их след… побежала!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172