Дюжина солдат, вооруженных мечами и копьями.
Дюжина солдат, преследовавших его по всему городу, до самого Золотого Моста.
В какой-то момент ему показалось, что он наконец оторвался от погони. Но они все-таки нашли его. И теперь они требовали, чтобы он бросил свое оружие, огромный боевой топор, и сдался, и поэтому ему не оставалось ничего, кроме как всех их убить.
Сжав рукоять своего меча, с растрепанными волосами и распахнутой на груди кожаной курткой, он не собирался сдаваться. Солдаты императорской гвардии медленно надвигались на него.
Он распустил кичку еще на улицах Дат-Лахана. Дождь намочил ему лицо, и он уже мысленно вверил свою душу духам и попросил прощения у своей дочери. Если ему не удастся ее освободить, он должен будет умереть. Потому что иначе азенаты убьют ее .
Вождь гуонов поднял топор.
Где-то вдалеке позади солдат он увидел юношу с матовой кожей на белом коне. Сначала он подумал, что это ишвен. Но одет тот был настолько безупречно, что мог быть только обитателем богатых кварталов.
Юноша смотрел на него.
Это был принц Орион, но Амон этого не знал, и узнать об этом ему было уже не суждено.
Он нанес первый удар.
Клещи разомкнулись, и кто-то метнул в него копье, от которого он сумел увернуться, отпрыгнув в сторону. Сильным ударом топора он разрубил копье пополам. После этого гуон схватил обломок копья и так сильно рванул на себя, что державший его солдат не успел сообразить разжать пальцы. Гуон притянул его к себе и швырнул на другое копье, которое вонзилось тому в бедро. Крик боли.
Амон обернулся и стал описывать топором круги в воздухе, чтобы отпугнуть своих противников. Он стал искать, нет ли вокруг какого-нибудь узкого прохода, в котором можно укрыться и убивать врагов по одному или по два. Но ничего подобного рядом не было. И этот юноша-полукровка в роскошной одежде, пытающийся успокоить брыкающегося коня — почему он на него смотрит? Императорский герб — золотой орел на пурпурном фоне.
Трое солдат бросились на него.
Гуон встретил первого ударом ноги в живот, а второму отрубил руку, и тот молча упал на колени. Но отразить удар третьего он не успел. Клинок скользнул по его плечу, оставив глубокую рану.
Амон сжал зубы и быстро повернулся кругом.
Солдат оставалось десять, и гуон хорошо видел по тому, как они владеют оружием, что это далеко не новобранцы. Еще несколько атак, после чего подоспеет подкрепление, и конец. Они, конечно же, попытаются захватить его в плен. Подождут, пока он бросится на них, чтобы вырвать у него оружие. Но он не доставит им этого удовольствия. Пока он жив, он мешает Лайшаму.
Один из солдат рубанул сплеча. Амон отвел удар с помощью своего топора, который направил в сторону двоих, находившихся слева. Один из них увернулся от удара, второй же повалился на землю. Кто-то прыгнул ему на спину. Он пригнулся, сбросил противника и, прежде чем тот успел встать, проломил ему грудную клетку. Потом он применил прием, которого они еще не видели: опершись одной рукой о землю, он описал в воздухе круг, на лету ударяя одного из противников ногами. Лезвие же топора вонзилось в череп другого гвардейца, который рухнул на землю с расколотым пополам шлемом.
Пока гуон вынимал топор из его головы, на него уже снова напали.
Он мгновенно развернулся, но тут кто-то нанес ему удар в предплечье.
В этот момент солдаты Империи поняли, что живым им его не взять.
Амон Темный сплюнул. Он поднял тело человека с проломленным черепом и швырнул его во врагов. Двое солдат упали на землю, но еще двое бросились на него с боков. Он уклонился от одного удара, но почувствовал, что ранен в бедро. В эту же минуту стало давать о себе знать и плечо. Его кожаная куртка была вся пропитана кровью — как его собственной, так и его врагов.
И вдруг гуон неожиданно понял, что может победить.
Он почувствовал это несколько минут назад, отправив на тот свет еще двоих противников. Но жившая в нем сила, как зверь, убралась в свою клетку, когда звук трубы возвестил о прибытии подкрепления.
Амон увидел, как юноша на белом коне разговаривает с вновь пришедшими. Это длилось несколько секунд. Потом новые солдаты спешились и побежали к нему. Они были вооружены арбалетами.
— Нет! — закричал юноша, в свой черед спрыгивая с лошади. — Постойте!
Их было десять, может быть, пятнадцать — какая разница?
Прищурившись, он направо и налево раздавал удары топором, а боль, как яд, распространялась по его членам. Амон увидел, как солдаты подоспевшего подкрепления встали на одно колено и зарядили арбалеты. Он вновь ринулся в бой. Конец был уже близок, он это чувствовал. Он сражался так, как еще никогда в жизни. Он перемещался так быстро, что его противники боялись стрелять из опасения попасть в кого-то из своих. Под его ударами пали еще трое солдат. Оставалось лишь двое.
Гуон с улыбкой распрямился и слегка перевел дух.
Его противники расступились, чтобы дать арбалетчикам возможность стрелять.
— Не стреляйте! — взмолился юноша, стоявший рядом.
Кто же он? Он не похож на других.
— Не стреляйте!
Амон Темный двинулся на солдат, потрясая топором. И вдруг бросился бежать.
В этот же миг его настигла дюжина стрел.
Он упал на колени, раскинув руки, в одной из которых он по-прежнему сжимал топор. Его тело было все утыкано стрелами. Боль заняла собой весь мир и была такой сильной, что казалось невероятной. Юноша-полукровка закричал, но из горла его не вырвалось ни звука.
Амон Темный встал.
Его последняя мысль была о его дочери.
Сколько лет сражался, чтобы избавить мир Архана от пожирающей его опухоли, и вот, последнее, что он видит перед смертью — ребенок с широко распахнутыми зелеными глазами, маленькими шажками ступающий по склону скалы.
Потом еще десять стрел вонзились ему в грудь, в шею, а одна — прямо посреди лица. Нет, не было ни черной завесы, ни спутанных воспоминаний. Ни света.
Просто небытие.
* * *
Раджак Хассн был рожден, чтобы сражаться.
Он чувствовал это, когда, напрягши все мускулы, он тяжелыми шагами шел вперед, держа руку на висящей на поясе увесистой палице. Он был рожден, чтобы сражаться, и интриги сенатора Адаманта ему уже порядком надоели. Бой — вот что ему было нужно. Зачем Адамант тратит столько времени на сенаторов? Он, Раджак Хассн, мог подойти к Императору и ударить его палицей в лицо. И водрузить себе на голову его венец: кто ему помешает?
«Нужно смотреть в будущее», — все время шептал ему сенатор. Куда смотреть? Для Раджака Хассна будущего не существовало. Его же нельзя потрогать, и узнать нельзя — так к чему о нем беспокоиться?
Раджак Хассн был рожден, чтобы убивать.
Выйдя из сената, он направился к своему личному оружейнику, на границе богатых и бедных кварталов. После этого он без свиты проехал мимо заброшенных складов нижнего города, в которых поселились тысячи варварских воинов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76