— Это не моя страна, — прошептал Тириус.
— Что ты сказал?
— Я хочу уйти, Хедар. Я хотел этого с самого начала. Ты и твои люди спасли меня. Я буду вечно вам благодарен. Но мое место не здесь, не в этом городе.
— Тебе решать, — ответил торговец, запуская пальцы в свою густую бороду. — Не знаю, вышел ли бы из тебя хороший торговец. В этом мы, акшаны, сильнее всех. У нас это в крови. Наверное, тебе и вправду лучше носиться по равнинам; и пусть с тобой никогда не случится ничего хуже этого.
— Да будет так, — улыбнулся ишвен.
Акшан развернулся и подошел к своим соплеменникам. Он несколько минут говорил с ними, после чего вернулся к Тириусу, осторожно неся в руках что-то длинное, завернутое в материю. Ишвен наклонился и снял ткань: это был его меч.
— Твое главное сокровище, — фыркнул глава каравана. — Будь осторожен.
— У нас ты всегда будешь желанным гостем, — добавил Салим, подходя к ним.
Он заключил ишвена в объятия и крепко сжал его.
— Да поможет твоя мудрость тебе простить меня.
— Считай, что все забыто, — ответил ишвен.
— У тебя благородная душа. Желаю тебе найти то, что ты ищешь.
Он достал из-под своей туники старый мятый пергамент и протянул его ему. Тириус взял его и осторожно развернул. Его лицо прояснилось. Горы, ущелья, луга, пустыня. И там и тут — маленькие башенки: города, затерянные в сердце Архана.
— Это карта, — объяснил акшан. — Я только что ее купил. Самая верная из всех карт.
— Я верну тебе ее, когда мы встретимся в следующий раз, — улыбнулся Тириус. — Когда выучу ее наизусть.
— Да исполнит Анархан твое желание, — ответил Салим.
Трое мужчин вернулись к каравану. В нем как раз тем временем раздобыли пропуск. Через несколько мгновений для Хедара и его соплеменников раскроются врата Эзарета. Ишвен коротко попрощался с остальными. Жена Хедара подарила ему на счастье амулет — оправленный в бронзу кусок нефрита. Джадир Хасем хлопнул его по плечу и сжал ему руку. Молодой акшан, который дал ему напиться, когда он очнулся, тоже был там. Никто не хотел отпускать его.
— Мы останемся в Эзарете, пока не спадет жара. Ты всегда сможешь найти нас здесь. До скорой встречи!
На прощание маша им рукой, ишвен стал удаляться. Женщины кричали ему вслед «счастливого пути», а мужчины подбрасывали в воздух тюрбаны, которые опускались на землю как падающие звезды, как метеориты, как предзнаменования.
Тириус Бархан прикрепил меч к поясу и ускорил шаг. Потом он бросился бежать. Он был опьянен свободой, молодостью, предвкушением новой жизни. Ночь навевала сладкие грезы. Воздух был прохладен, небо усыпано звездами. На ишвене были туника и акшанские штаны. Годы, проведенные в Дат-Лахане, вдруг показались ему бесконечно далекими. Мираж, поглощенный туманом времени. Когда он обернулся, его друзей уже не было видно. Все было хорошо.
* * *
Раджак Хассн умирал.
В первую ночь, в полусне, он попытался освободиться, разорвать путы, но ишвен привязал его крепче, чем он думал, и наемный убийца только ободрал себе запястья. Он проснулся утром, дрожа от холода и усталости, с глазами, полными слез.
Тошнота. Боль в животе.
Раджака Хассна вырвало прямо на себя.
Новые попытки. Судороги: он стал извиваться как червь и в конце концов сумел высвободиться. Два часа он просидел согнувшись, спрятав лицо в нежной траве. Потом он поднялся. Жажда. От иддрама пить хотелось в десять раз больше. Его горло жестоко пылало, и он уже потерял много воды.
Встав посреди необъятной равнины, Хассн огляделся. Потом он вновь упал. Кошмары, липкие сны душили его как удавы. Он не понимал, где он. Предметы вокруг него окрашивались в странные цвета. У него больше не было оружия. У него больше не было коня. У него не было пищи и сил двигаться вперед.
На закате он все же встал.
И двинулся в путь. Шаг за шагом. Пошатываясь, воздев руки к темному небу, в призрачном молчании бесконечной равнины. Перед ним то и дело, как далекий мираж, вставало лицо ишвена, и даже закрывая глаза, он не мог прогнать этот образ. Он видел, как тот скачет куда-то к югу, связанный с ним той таинственной нитью, что иногда скрепляет людей.
На колени. Встать, не умирать.
Его мучения продолжались неделю.
Открыть глаза. Стонать под жаркими лучами солнца. Пить, припав, как дикий зверь, к источнику с горьковато-соленой водой. Смотреть на тени в том бесконечном сне, в который превратилась его жизнь. Ему казалось, будто его укусила гадюка или один из тех ядовитых скарабеев, которых так много в высокой траве. Ну, конечно — скарабей. Он видел, как тот шевелит челюстями перед его лицом, и зашелся в долгом беззвучном крике.
Наконец, наступила спасительная темнота.
«Я сохранил тебе жизнь».
Эта фраза, вертевшаяся у него в голове, засела у него в сердце, как острый нож.
* * *
Его тело обнаружили несколькими днями позже.
Прискакавшие из Эзарета азенатские посланники.
Они спешились, и один из них приложил ухо к его груди. Потом повернулся к остальным, пожимая плечами.
Они взяли его тело с собой и отвезли в Дат-Лахан.
Они прибыли в город два дня спустя, после наступления темноты. Перед ними распахнулись Большие Южные ворота, и они проследовали до императорского дворца.
Император принял их лично. Взглянул на тело.
— Мертв?
Гонцы покачали головами.
— Пока нет, ваше величество. Но он впал в великий сон. Сон, от которого не просыпаются.
С помощью своих прислужников Император с трудом поднялся с трона и опустился на колени подле бездыханного тела. Складки на шее делали его похожим на огромную жабу. Остальные в молчании взирали на него. Государь приподнял наемному убийце веки. Потом медленно, но без посторонней помощи поднялся. Он хотел знать, что может сказать этот человек, и ему в голову пришла мысль. Он вновь уселся на трон и хлопнул в ладоши. Двери открылись и вбежали его советники.
— Отвезите его в… о-о-ох… монастырь, — произнес Император, указывая на тело.
— Простите, ваше величество?
— Скажите монахиням… Скажите монахиням монастыря Скорбящей Матери, чтобы они… о-о-ох… воскресили этого… человека.
— Но, ваше величество…
Он схватил одного из своих советников за руку и поднес губы совсем близко к его лицу, чтобы тот хорошо его услышал.
— Любым способом, понял? Я знаю, что… ох… некромантия за… запрещена. Но я — воплощение Е… Единственного. И я хочу… Я хочу, чтобы этот человек… ох… жил. Я хочу знать, что сказал ему мой брат. Я хочу знать, видел ли он этого… о-о-ох… несчастного… несчастного…
Приступ кашля. Его императорское величество согнулся пополам на своем троне, а его прислужники в замешательстве смотрели на него, не зная, что делать. Потом государь выпрямился.
— Ступайте же!
Тело Раджака Хассна подняли с земли.
Больше Император его не видел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76