Он встал, пошатываясь, между Хаконом и сингаэлем, который еще не обнажил свой меч.
— А! Прекрасно! Ты все-таки не умер, — с насмешкой сказал тот, которого, очевидно, звали Алун. — Давайте отпразднуем это, сделав кому-нибудь кровавого орла.
В тот же момент, возможно, в самый удивительный момент этой крайне неприятной встречи, Сейнион Льюэртский шагнул вперед и нанес короткий, сильный удар сжатым кулаком в грудь своего молодого спутника. Верховный священнослужитель сингаэлей не принадлежал к типу мягких, сдержанных людей. Этот удар заставил молодого человека пошатнуться и чуть не сбил его с ног.
— Хватит! — приказал Сейнион. — От имени твоего отца и от моего собственного. Не заставляй меня пожалеть о любви к тебе.
Кендра запомнила эти последние слова. И то, что пес даже не шелохнулся, несмотря на нападение на своего хозяина и боль в голосе Сейниона. Ее чувства, казалось, неестественно обострились, она вся напряглась, предвидя какую-то угрозу. Она смотрела, как молодой сингаэль выпрямился, медленно поднес руку к груди, потом убрал ее. Тряхнул головой, словно для того, чтобы в ней прояснилось.
Он смотрел на Сейниона, как видела Кендра, игнорируя клинок Хакона и вмешательство Ательберта. Джудит хранила молчание, что было для нее необычно, стоя рядом с Гаретом, который вел себя как обычно, то есть внимательно наблюдал.
Двое слуг сингаэлей остались у реки. Кендра подумала, что все еще не закончилось утро, лето, солнечный день и они находятся к юго-западу от Эсферта. В мире прошло совсем мало времени.
— Ты видишь, что мой меч все еще в ножнах, — наконец произнес Алун тихо, обращаясь к Сейниону. — Там он и останется. — Он повернулся к Кендре, чем удивил ее. — Ты не пострадала, госпожа?
Ей удалось покачать головой.
— Приношу извинения, — сказала она. — Я на тебя напала. Ты оскорбил друга.
Тень улыбки.
— Я так и понял. Очевидно, это неразумно в твоем присутствии.
— В присутствии Джудит еще хуже, — заметила
Кендра.
— Вовсе нет! Только когда… — начала Джудит.
— Кровь и боль Джада! — воскликнул Гарет. — Хакон! Меч в ножны!
Хакон сразу же повиновался, затем повернулся вместе с остальными и увидел причину приказа. Он с трудом сглотнул.
— Отец! — воскликнула Джудит таким голосом, что можно было действительно поверить, будто она просто в восторге и не чувствует ничего, кроме удовольствия. Она сделала шаг вперед и присела в показном, изящном, привлекшем всеобщее внимание поклоне в луговой траве.
— Виноват, виноват, виноват, — прошептал Гарет верховному священнику. — Богохульство. Я знаю.
— Самое невинное из допущенных здесь прегрешений, я бы сказал, — пробормотал Сейнион Льюэртский и тоже вышел вперед с улыбкой, преклонил колено и поднялся, чтобы обнять короля англсинов и получить ответное объятие.
А потом он так же обнял и благословил солнечным диском покрытого шрамами, хромающего, добродушного Осберта, идущего немного сзади и сбоку от Элд-реда, как обычно.
— Сейнион. Дорогой друг. Я не ждал тебя так скоро и очень рад, — сказал король.
— Ты, как всегда, оказываешь мне слишком большую честь, господин, — сказал священник. Кендра, пристально наблюдая, увидела, как он оглянулся через плечо и прибавил: — Хочу представить одного из моих спутников. Это принц Алун аб Оуин Кадирский, который любезно согласился отправиться вместе со мной и принести привет от своего короля-отца.
Младший сингаэль шагнул вперед и отвесил безукоризненный придворный поклон. С того места, где стояла Кендра, она не видела выражения его лица. Лицо Хакона, стоящего справа от нее, все еще оставалось красным после стычки. Его меч — спасибо Гарету и богу — был вложен в ножны.
Кендра увидела, что отец улыбается. Он выглядел здоровым, оживленным, очень радостным. Он часто бывал таким после приступа лихорадки. Возвращался к жизни, словно от серых врат земли мертвых, где ждет последний суд. И она знала, какого он высокого мнения о сингаэльском священнике.
— Сын Оуина! — пробормотал Элдред. — Мы очень рады приветствовать тебя в Эсферте. Твои отец и мать здоровы, надеюсь, как и твой старший брат? Дей, кажется?
Ее отец считал полезным дать понять с самого начала, как много ему известно. Ему это нравилось. Кендра уже давно за ним наблюдала и тоже это заметила.
Алун аб Оуин выпрямился.
— Мой брат умер, — напрямик ответил он. — Мой господин, он был убит эрлингами в Арберте в конце весны. Та же банда устроила казнь кровавого орла двум невинным людям, когда удирала к своим кораблям, потерпев поражение. Если вы собираетесь отправить королевский отряд против эрлингов в любое место на ваших землях, почту за честь стать одним из участников.
Музыка, по-прежнему звучащая в его голосе, резко противоречила словам. Кендра увидела, как ее отец воспринимает эти слова. Он бросил взгляд на Сейниона, прищурился.
— Я не знал, — сказал он.
Он терпеть не мог чего-то не знать. Считал это своего рода нападением, оскорблением, когда где-то на их острове происходили события — на далеком севере, в Эрлонде на востоке, даже на западе за Реденской стеной среди черных холмов Сингаэля, — а он не получал о них быстрых и точных сведений. Сильная черта или недостаток. Но он такой.
Элдред смотрел на стоящего перед ним юношу.
— Это горе, — сказал он. — Моя печаль. Ты позволишь нам помолиться вместе с тобой о его душе, которая, несомненно, в свете у Джада?
С того места, где стояла Кендра, за спиной у кадирца, она увидела, как тот замер, словно хотел бросить резкий ответ. Но промолчал. Только наклонил голову, что можно было принять за знак согласия, если бы она не была уверена в обратном. Это потустороннее, необъяснимое ощущение: она знала, но не знала, каким образом ей это известно. Кендра почувствовала неприятное покалывание, внутреннюю дрожь.
Она осознала, что Гарет смотрит на нее, и ей удалось почти равнодушно пожать плечами. Он хитрец, ее младший брат, а она не может объяснить, на что именно она… откликается.
Она обернулась и увидела, что отец теперь тоже смотрит на нее. И неуверенно улыбнулась. Элдред повернулся и посмотрел на Джудит, а затем на сыновей. Она увидела, что он заметил неловкую позу Ательберта и меч на траве.
Ей было знакомо — как и всем им — выражение, появившееся теперь на его лице. Отстраненное, насмешливое, ироничное. Его очень любили, Элдреда Англсинского, любили с самого детства, но он вдумчиво отдавал свою любовь, да и как могло быть иначе, учитывая то, кем он был? Их мать была исключением, но здесь, как знали все четверо детей, тоже были свои сложности.
Кендра ожидала и предчувствовала слова отца, когда он тихо сказал:
— Джудит, дорогая моя, не забудь принести обратно мой боевой меч.
— Конечно, отец, — ответила Джудит, опустив глаза, совершенно покорная, в отличие от своих волос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
— А! Прекрасно! Ты все-таки не умер, — с насмешкой сказал тот, которого, очевидно, звали Алун. — Давайте отпразднуем это, сделав кому-нибудь кровавого орла.
В тот же момент, возможно, в самый удивительный момент этой крайне неприятной встречи, Сейнион Льюэртский шагнул вперед и нанес короткий, сильный удар сжатым кулаком в грудь своего молодого спутника. Верховный священнослужитель сингаэлей не принадлежал к типу мягких, сдержанных людей. Этот удар заставил молодого человека пошатнуться и чуть не сбил его с ног.
— Хватит! — приказал Сейнион. — От имени твоего отца и от моего собственного. Не заставляй меня пожалеть о любви к тебе.
Кендра запомнила эти последние слова. И то, что пес даже не шелохнулся, несмотря на нападение на своего хозяина и боль в голосе Сейниона. Ее чувства, казалось, неестественно обострились, она вся напряглась, предвидя какую-то угрозу. Она смотрела, как молодой сингаэль выпрямился, медленно поднес руку к груди, потом убрал ее. Тряхнул головой, словно для того, чтобы в ней прояснилось.
Он смотрел на Сейниона, как видела Кендра, игнорируя клинок Хакона и вмешательство Ательберта. Джудит хранила молчание, что было для нее необычно, стоя рядом с Гаретом, который вел себя как обычно, то есть внимательно наблюдал.
Двое слуг сингаэлей остались у реки. Кендра подумала, что все еще не закончилось утро, лето, солнечный день и они находятся к юго-западу от Эсферта. В мире прошло совсем мало времени.
— Ты видишь, что мой меч все еще в ножнах, — наконец произнес Алун тихо, обращаясь к Сейниону. — Там он и останется. — Он повернулся к Кендре, чем удивил ее. — Ты не пострадала, госпожа?
Ей удалось покачать головой.
— Приношу извинения, — сказала она. — Я на тебя напала. Ты оскорбил друга.
Тень улыбки.
— Я так и понял. Очевидно, это неразумно в твоем присутствии.
— В присутствии Джудит еще хуже, — заметила
Кендра.
— Вовсе нет! Только когда… — начала Джудит.
— Кровь и боль Джада! — воскликнул Гарет. — Хакон! Меч в ножны!
Хакон сразу же повиновался, затем повернулся вместе с остальными и увидел причину приказа. Он с трудом сглотнул.
— Отец! — воскликнула Джудит таким голосом, что можно было действительно поверить, будто она просто в восторге и не чувствует ничего, кроме удовольствия. Она сделала шаг вперед и присела в показном, изящном, привлекшем всеобщее внимание поклоне в луговой траве.
— Виноват, виноват, виноват, — прошептал Гарет верховному священнику. — Богохульство. Я знаю.
— Самое невинное из допущенных здесь прегрешений, я бы сказал, — пробормотал Сейнион Льюэртский и тоже вышел вперед с улыбкой, преклонил колено и поднялся, чтобы обнять короля англсинов и получить ответное объятие.
А потом он так же обнял и благословил солнечным диском покрытого шрамами, хромающего, добродушного Осберта, идущего немного сзади и сбоку от Элд-реда, как обычно.
— Сейнион. Дорогой друг. Я не ждал тебя так скоро и очень рад, — сказал король.
— Ты, как всегда, оказываешь мне слишком большую честь, господин, — сказал священник. Кендра, пристально наблюдая, увидела, как он оглянулся через плечо и прибавил: — Хочу представить одного из моих спутников. Это принц Алун аб Оуин Кадирский, который любезно согласился отправиться вместе со мной и принести привет от своего короля-отца.
Младший сингаэль шагнул вперед и отвесил безукоризненный придворный поклон. С того места, где стояла Кендра, она не видела выражения его лица. Лицо Хакона, стоящего справа от нее, все еще оставалось красным после стычки. Его меч — спасибо Гарету и богу — был вложен в ножны.
Кендра увидела, что отец улыбается. Он выглядел здоровым, оживленным, очень радостным. Он часто бывал таким после приступа лихорадки. Возвращался к жизни, словно от серых врат земли мертвых, где ждет последний суд. И она знала, какого он высокого мнения о сингаэльском священнике.
— Сын Оуина! — пробормотал Элдред. — Мы очень рады приветствовать тебя в Эсферте. Твои отец и мать здоровы, надеюсь, как и твой старший брат? Дей, кажется?
Ее отец считал полезным дать понять с самого начала, как много ему известно. Ему это нравилось. Кендра уже давно за ним наблюдала и тоже это заметила.
Алун аб Оуин выпрямился.
— Мой брат умер, — напрямик ответил он. — Мой господин, он был убит эрлингами в Арберте в конце весны. Та же банда устроила казнь кровавого орла двум невинным людям, когда удирала к своим кораблям, потерпев поражение. Если вы собираетесь отправить королевский отряд против эрлингов в любое место на ваших землях, почту за честь стать одним из участников.
Музыка, по-прежнему звучащая в его голосе, резко противоречила словам. Кендра увидела, как ее отец воспринимает эти слова. Он бросил взгляд на Сейниона, прищурился.
— Я не знал, — сказал он.
Он терпеть не мог чего-то не знать. Считал это своего рода нападением, оскорблением, когда где-то на их острове происходили события — на далеком севере, в Эрлонде на востоке, даже на западе за Реденской стеной среди черных холмов Сингаэля, — а он не получал о них быстрых и точных сведений. Сильная черта или недостаток. Но он такой.
Элдред смотрел на стоящего перед ним юношу.
— Это горе, — сказал он. — Моя печаль. Ты позволишь нам помолиться вместе с тобой о его душе, которая, несомненно, в свете у Джада?
С того места, где стояла Кендра, за спиной у кадирца, она увидела, как тот замер, словно хотел бросить резкий ответ. Но промолчал. Только наклонил голову, что можно было принять за знак согласия, если бы она не была уверена в обратном. Это потустороннее, необъяснимое ощущение: она знала, но не знала, каким образом ей это известно. Кендра почувствовала неприятное покалывание, внутреннюю дрожь.
Она осознала, что Гарет смотрит на нее, и ей удалось почти равнодушно пожать плечами. Он хитрец, ее младший брат, а она не может объяснить, на что именно она… откликается.
Она обернулась и увидела, что отец теперь тоже смотрит на нее. И неуверенно улыбнулась. Элдред повернулся и посмотрел на Джудит, а затем на сыновей. Она увидела, что он заметил неловкую позу Ательберта и меч на траве.
Ей было знакомо — как и всем им — выражение, появившееся теперь на его лице. Отстраненное, насмешливое, ироничное. Его очень любили, Элдреда Англсинского, любили с самого детства, но он вдумчиво отдавал свою любовь, да и как могло быть иначе, учитывая то, кем он был? Их мать была исключением, но здесь, как знали все четверо детей, тоже были свои сложности.
Кендра ожидала и предчувствовала слова отца, когда он тихо сказал:
— Джудит, дорогая моя, не забудь принести обратно мой боевой меч.
— Конечно, отец, — ответила Джудит, опустив глаза, совершенно покорная, в отличие от своих волос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134