ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

 


Он смотрел на Бегуна с мольбой, и Бегун понял её и ответил:
– Иди, Хранитель. Я же твой помощник. Я сохраню Книгу в целости и дождусь тебя… – Помолчал и добавил – по справедливости: – Если Сущий позволит…
Кармель улыбнулся – широко, радостно, не стыдясь своего щербатого с недавних пор рта. Бегун дождётся. Бегун не уйдёт, не простившись. Сущий не допустит этого, Сущий справедлив, он понимает, что испытывает Хранитель Его Книги к Вечному, который – волею Сущего же! – спас народ Хранителя, вернул ему дом или его – домой. Это уж кто как хочет…
– Иди, Хранитель, – повторил Чернов.
– Мы в Асор надолго? – поинтересовался Кармель у посланника.
– Не знаю, – пожал тот плечами. – Не мне решать – царю.
– Я же не могу надолго оставлять Книгу, – всё ещё сопротивлялся Кармель.
– Царю решать, – упрямо повторил всё-таки обиженный посланник, – он лучше нас знает, кто что может…
Повернулся и пошёл. И его молчаливые спутники пошли следом. И Кармель, в последний раз обернувшись на Чернова, тоже пошёл. Впрочем, он ещё раз обернулся и махнул Чернову рукой, перед тем как скрыться из глаз в жерле улочки.
А народ, издалека следивший за не слышным никому, кроме Чернова и в свиту выбранных Хранителем вефильцев, диалогом Кармеля и посланника, потянулся на площадь. Подходили, вставали рядом с Черновым, кто-то на землю уселся.
Берел, мальчик, Избранный, – спросил:
– Теперь ты – Хранитель?
– С чего ты взял? – изумился Чернов. – Я – Бегун. Забыл, что ли?
– Помню. Но Хранителя-то увели, а ты остался. За Книгой смотреть?
– Хранитель вернётся, – успокоил его и всех остальных Чернов. И себя тоже постарался успокоить. – Может, завтра. В крайнем случае – послезавтра. Я дождусь его… Вы вот что… вы давайте делом займитесь. Дел кругом – невпроворот. Домой вернулись. Нечего зря прохлаждаться… Да, – вспомнил давно слышанное, спросил мальчишку: – А почему ты не говоришь мне: «Свободен, Бегун»?
– Не говорю, потому что не чувствую, – ответил Берел так же странно, как все в Пути отвечали Бегуну. – А ты сам чувствуешь?
– Что чувствую, то – моё, – не менее странно ответил Чернов, потому что не нашёл что ответить.
Повернулся и пошёл в Храм.
Там жили прохлада и полутьма. Сквозь узкие щели-окна свет и жара почти не проникали, и знакомый портрет на стене над камнем-саркофагом был почти не виден. Только узкая вертикальная полоса света падала точно на раскрытую Книгу Пути, лежащую на саркофаге. Или на Святом Камне.
Забыл Хранитель убрать её? Или специально оставил?.. Так или иначе, но Чернов решился на святотатство. Подошёл к Книге, прочитал завершающие правую страницу строки: «…и остался Бегун один на один со своей памятью…» Изумился точности написанного – словно подсмотрел кто случившееся только сейчас! – перевернул страницу и вообще остолбенел. На ней, на самом её верху – прямо на глазах! – проступали чёрные вязевые символы, складывающиеся в слова: «…И понял Бегун, что не имеет он права дожидаться возвращения Хранителя от Царя народа Гананского, а должен ещё познать до конца Истину, к которой приблизился. Но чтобы познать её, нельзя оставаться в Храме, ибо дело Бегуна – бежать, а Истина всегда – в Пути, который ведёт только вперёд. Понял это Бегун и побежал…»
Глава двадцать седьмая
ВЕРШИНА
Что-то (или кто-то) вело (или вёл) Чернова, не самостоятельно он закрыл Книгу, не самостоятельно вышел из Храма и запер двери, не самостоятельно прошёл этакой сомнамбулой по площади, по улице, не отвечая на вопросы встречных, которые, конечно же, любопытствовали, куда это навострил сандалии Бегун, обещавший дождаться возвращения Хранителя. А Бегун сам не ведал – куда вострил сандалии. Не самостоятельно выбрался на дорогу и только там вроде бы обрёл самого себя и задумался. Бежать? Дело привычное. Но в какую сторону? В город ли Асор, где царствует некий Базар, либо в иную какую сторону?.. Мир этот, как представлялось, – прочный и реальный, в отличие от виденных и встреченных на Пути, притом многонаселённый. Если предполагать, что дело происходит где-то в районе Междуречья (по географии Чернова, естественно…) или, конкретнее, Синайского полуострова, то здесь (по истории Чернова, естественно…) во все времена имели место и города, и деревни, складывавшиеся в разные – подчас сильные и многолюдные! – государства. В местном варианте Междуречье превратилось в Междугорье, выросла «лишняя» гора, да и рек Чернов пока не встретил. Но реки могли течь где-то рядом, а от появления иной горы и от смены названий вряд ли что-нибудь изменилось в здешней демографии. Поэтому, понимал Чернов, куда ни побеги, в итоге всё равно попадёшь к людям, реально – к соотечественникам Кармеля. Для этого ли Книга позвала Бегуна «туда, не знаю куда»?..
А для чей? вообще, спрашивается, позвала? Имелся ответ, робко таился он там, где и положено, наверно, таиться ответам, вопросам, вообще мыслям разным, Чернов не представлял – где, но ответ чувствовал, не выдёргивал его на поверхность заранее – из суеверности, вестимо, однако очень надеялся, что настанет момент и ответ этот окажется единственно верным, сработает в яблочко.
Но, повторим, об ответе говорить рано, а пока Чернов стоял под палящим солнцем на проезжей дороге и выбирал направление пути. Или всё-таки иначе: направление Пути? Буква – она многое меняет…
Чернову не хотелось бежать в населённые пункты, не хотелось встречаться с людьми, потому что, понимал он, слух о появлении Вефиля уже расползся по земле Гананской, вопросов сей слух породил несметное число, а чужой бегущий человек в этом случае вполне может навести обывателей на известные былинные ассоциации. Бежит? Значит – Бегун… Ну не лежала у Чернова душа – разговоры разговаривать! Поэтому выбор оказался единственным: гора Синал. Там, полагал Чернов, если и есть жители, то вряд ли они живут кучно, а отдельно расположенные крестьянские хозяйства легко и обойти стороной. Точнее – обежать.
Принял решение и порулил в гору. Бежать было привычно, но удовольствия – даже не чуть-чуть. Зной, дорога вверх, мелкие камни, то и дело подворачивающиеся под ноги, отсутствие цели в конце дистанции (ну наступит же он когда-нибудь!) – всё это мешало, расхолаживало, невольно заставляло беречь себя любимого, не выкладываться, как делал он – и не раз! – нацеливаясь на Сдвиг. А сейчас на что?..
Ответ ворочался в загадочных глубинах подсознания, хотел на свет, а осторожный Чернов не пускал его, думал о холодных зимних Сокольниках, где иней лежит на ветках голых деревьев, а серая голодная белка пытается достать из-под снега» что-то съедобное и совсем не боится бегущего мимо чудака…
И тут чудак, то есть Чернов, услышал звук. Далёкий-далёкий – он тянулся вниз с вершины горы, словно там, в сизой дымке, стоял… кто?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110