-- С меня довольно позволять им трудиться, вполне довольно, -- сказал Хануман.
-- Что мне гнев Ганги? -- промолвил бык.
-- Я Бхайрон простого народа, и этот мой жезл -- котвал всего Каши. Я говорил за простых людей.
-- Ты? -- Глаза юного бога сверкнули.
-- Разве в их устах я ныне не главный из богов? -- ответил Бхайрон, не смущаясь.-- Во имя простого народа я произнес... очень много мудрых речей, только я их уже позабыл... Но вот этот мой жезл...
Кришна с досадой отвернулся и, увидев у своих ног крокодилицу, стал на колени и обвил рукой ее холодную шею.
-- Мать, -- мягко проговорил он, -- вернись к своему потоку. Такие дела не для тебя. Как могут нанести ущерб твоей чести люди -- этот живой прах? Ты год за годом дарила им их нивы, и твой разлив поддерживает их силы. В конце концов все они придут к тебе, так зачем убивать их теперь? Пожалей их, Мать, хоть ненадолго... ведь только ненадолго.
-- Если только ненадолго... -- начал медлительный зверь.
-- Разве они боги? -- подхватил Кришна со смехом, глядя в тусклые глаза реки. -- Будь уверена, это ненадолго. Небожители тебя услыхали, и вскоре правосудие будет оказано. А теперь, Мать, вернись к разливу. Воды кишат людьми и скотом... берега обваливаются... деревни рушатся, и все из-за тебя.
-- Но мост... мост выдержал.
Кришна встал, а Магар, ворча, бросилась в подлесок.
-- Конечно, выдержал, -- язвительно произнесла тигрица. -- Нечего больше ждать правосудия от небожителей. Вы пристыдили и высмеяли Гангу, а ведь она просила только несколько десятков жизней.
-- Жизней моего народа, который спит под кровом из листвы вон там, в деревне... Жизней молодых девушек... жизней юношей, что в сумраке поют этим девушкам песни... Жизни ребенка, что родится наутро. Жизней, зачатых этой ночью, -- сказал Кришна. -- И когда все это будет сделано, что пользы? Завтрашний день опять увидит людей за работой. Да снесите вы хоть весь мост, с одного конца до другого, они начнут сызнова. Слушайте меня! Бхайрон вечно пьян. Хануман смеется над своими поклонниками, задавая им новые загадки.
-- Да нет, загадки у меня очень старые, -- со смехом вставила обезьяна.
-- Шива прислушивается к речам в школах и к мечтаниям подвижников; Ганеша думает только о своих жирных торговцах; а я... я живу с этим моим народом, не прося даров, и потому получаю их ежечасно.
-- И ты нежно любишь своих поклонников, -- молвила тигрица.
-- Они мои, родные. Старухи видят меня в сновидениях, поворачиваясь с бока на бок во сне; девушки высматривают меня и прислушиваются ко мне, идя на реку зачерпнуть воды в свои лоты. Я прохожу мимо юношей, ожидающих в сумерках у ворот, и я окликаю белобородых старцев. Вы знаете, небожители, что я единственный из всех нас постоянно брожу по земле, и нет мне радости на наших небесах, когда тут пробивается хоть одна зеленая былинка или два голоса звучат в потемках среди высоких колосьев. Мудры вы, но живете далеко, позабыв о том, откуда пришли. А я не забываю. Так, значит, огненные повозки питают ваши храмы, говорите вы? Огненные повозки везут теперь тысячи паломников туда, куда в старину приходило не больше десятка? Верно. Сегодня это верно.
-- Но завтра они умрут, брат, -- сказал Ганеша.
-- Молчи! -- остановил бык Ханумана, который опять наклонился вперед, собираясь что-то сказать. -- А завтра, возлюбленный, что будет завтра?
-- Только вот что. Новое слово уже ползет из уст в уста в среде простых людей, слово, которое ни человек, ни бог удержать не могут,-- дурное слово, праздное словечко в устах простого народа, вещающее (и ведь никому не известно, кто впервые произнес это слово), вещающее, что люди стали уставать от вас, небожители.
Боги дружно и тихо рассмеялись.
-- А потом что будет, возлюбленный? -- спросили они.
-- Потом, стремясь оправдаться в этом, они, мои поклонники, в первое время будут приносить тебе, Шива, и тебе, Ганеша, еще более щедрые дары, еще более громкий шум поклонения. Но слово уже распространилось, и скоро люди станут платить меньше дани вашим толстым брахманам. Потом они станут забывать про ваши жертвенники, но так медленно. что ни один человек не сможет сказать, когда началось это забвение.
-- Я знала... я знала! Я тоже говорила это, но они не хотели слушать,-сказала тигрица. -- Нам надо было убивать... убивать!..
-- Поздно. Вам надо было убивать раньше, пока люди из-за океана еще ничему не научили наших людей. А теперь мои поклонники смотрят на их работу и уходят в раздумье. Они совсем не думают о небожителях. Они думают об огненных повозках и всех прочих вещах, сделанных строителями мостов, и когда ваши жрецы протягивают руки, прося милостыню, они неохотно подают какой-нибудь пустяк. Это уже началось -- так поступают один или двое, пятеро или десятеро, и я это знаю, ибо я брожу среди своих поклонников и мне известно, что у них на душе.
-- А конец, о шут богов? Каков будет конец? -- спросил Ганеша.
-- Конец будет подобен началу, о ленивый сын Шивы! Пламя угаснет на жертвенниках, и молитва замрет на языке, а вы снова станете мелкими божками -- божками джунглей, просто именами, которые шепчут охотники за крысами и ловцы собак в чаще и среди пещер; вы станете тряпичными богами, глиняными божками деревьев и сельских вех, какими вы и были вначале. Вот чем все кончится для тебя, Ганеша, и для Бхайрона -- Бхайрона простого народа.
-- До этого еще очень далеко, -- проворчал Бхайрон. -- К тому же это ложь.
-- Много женщин целовало Кришну. Они рассказывали ему эту сказку себе же в утешение, когда волосы их начинали седеть, а он пересказал нам ее, -едва слышно промолвил бык.
-- Когда явились чужие боги, мы изменили их. Я взялся за женщину и сделал ее двенадцатирукой. Так же мы переделаем всех их богов, -- сказал Хануман.
-- Их боги! Речь не об их богах -- о едином или о троице, о мужчине или женщине. Речь идет о людях. Это они меняются, а не боги строителей мостов, -- сказал Кришна.
-- Пусть так. Однажды я заставил человека поклоняться огненной повозке, когда она смирно стояла, выдыхая пар, и человек этот не знал, что поклоняется мне, -- сказал Хануман-обезьяна. -- Люди только слегка изменят имена своих богов. А я по-прежнему буду руководить строителями мостов; в школах Шиве будут поклоняться те, что подозревают и презирают своих ближних; у Ганеши останутся его махаджаны, а у Бхайрона -- погонщики ослов, паломники и продавцы игрушек. Возлюбленный, люди изменят только имена своих богов, а это мы уже тысячу раз видели.
-- Конечно, они только и сделают, что изменят наши имена, -- повторил Ганеша; но боги забеспокоились.
-- Они изменят не только имена, -- возразил Кришна. -- Одного лишь меня они не смогут убить, пока дева и муж будут встречаться друг с другом, а весна приходить на смену зимним дождям. Небожители, я недаром бродил по земле. Мои поклонники еще не осознали того, что они уже знают, но я, живущий среди них, я читаю в их сердцах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104