Семенов порылся в нагрудных карманах и вытащил еще две ампулы.
— Держи, — предложил он, — две дозы эстоцина и одна морфина.
— Морфин?
— Я давно его храню. Еще когда в другом полку был, попал в команду, которую выделили отыскать санитарный гравитолет. Отыскали, его ирианцы сбили, ну а мы после захоронения прихватили, кто что мог. Это я держал для себя на черный день, мало ли, что со мной может случиться. Но тебе нужнее.
Хатан кивнул в знак благодарности и тупо уставился перед собой.
— Скоро полегчает, — попытался успокоить Мэк.
Но Хатан резко мотнул головой, от чего тут же скривился, и ответил:
— Полегчает здесь, — он ткнул пальцем в лоб, — но не в душе. Мы все тут погибнем.
— Война скоро закончится, — сказал Семенов.
— Война, может, и закончится, — Хатан сделал глоток, но фляга оказалась пуста. — Черт!.. Но ужас останется, она останется в наших головах… Я не знаю, за что я воюю. Хотя, конечно, знаю, за свою свободу. Но я уже давно не ощущаю, что я прав.
— Я чувствую то же самое, Хатан, — произнес Мэк с болью. — Мы воюем, чтобы получить свободу, но цена нашей свободы — это свобода ирианцев и смерть наших товарищей. И я не уверен, стоит ли все это такой цены. Иногда я смотрю на вот эти мои руки, что по локоть в крови, и мне хочется самому себе перегрызть глотку.
— Я убиваю ирианцев за то, что они стреляют в меня, — Хатан снова начал массировать виски. — Но они мне нравятся. С превеликим удовольствием я бы убивал бээнцев. Если бы я только мог… если бы…
— И у меня те же мысли и чувства, — в голосе Семенова прозвучала невыносимая грусть, — да, наверное, у большинства легионеров те же настроения. Я чувствую себя последним скотом, но иначе нельзя. Я должен вернуться домой, к жене, к дочерям.
Он достал маленькую стереокарточку, потрепанную, но бережно хранимую, с изображением семьи.
— Можно? — спросил Хатан.
Семенов передал свое бесценное сокровище ему в руки, а Мэк присел рядом с другом, чтобы посмотреть. На стереокарточке была изображена симпатичная темноволосая женщина в окружении трех девочек школьного возраста. Все они счастливо улыбались.
— Я тебе завидую, — сказал Хатан, ощущая безысходность, и передал стерео обратно. — Тебе хоть есть куда возвращаться. У тебя есть цель и те, кто тебя любят, кому ты нужен. У меня же нет никого.
— А откуда ты? — спросил Мэк.
— Я-то? — Семенов подкрутил пальцами роскошные усы. — Из Шерола. Слыхали? Опетский сектор.
— Да ну? — Мэк сильно удивился. Переглянувшись с Хатаном, он заметил ту же реакцию. — Я думал, в опетском секторе нет миров смерти.
— Гм… Конечно их там нет. Были когда-то, но теперь там работают вольнонаемные и зашибают неплохие деньжата. Странно, что вы такое подумали, — не менее их удивился Семенов.
— Как же ты тогда попал в черный легион, не из мира смерти?
— Так же как и вы, как и все легионеры. Я двадцать семь месяцев провел на Лау IV, прежде чем попасть на Уль-Тию. По профессии я инженер. На Шероле работал в крупной кораблестроительной фирме, строил корпуса звездолетов. Наша фирма должна была подписать контракт с одной компанией из Данаи. Меня и нескольких моих коллег командировали на Данаю для ознакомления с агрегатами, партию которых мы хотели закупить. Я рассчитывал всего на несколько дней, а вышло, что мы застряли на две недели. По сравнению с Шеролом, Даная оказалась очень дорогим миром, там все значительно дороже, а заработки данайцев намного ниже, чем в опетском секторе. Это планета контрастов. В глаза бросается роскошь нишидских домов и нищета данайцев. Я на подобное не рассчитывал и, чтобы не обанкротиться, вынужден был поселиться дешевенькой гостинице на окраине какого-то городка, название которого уже и не помню. Слово «гостиница» и то, наверное, чересчур для той хибары, где я жил. Я даже не мог на Данаю перевести деньги со своего банковского счета. Однажды местная полиция провела облаву, всех постояльцев согнали в тюремные гравитолеты, потом раскидали по камерам при полицейских участках. Меня несколько раз допрашивали, избивали, называли неизвестные имена. Из всего этого я понял, что в той гостинице были арестованы то ли члены какой-то преступной группировки, то ли еще кто-то из тех, кто не в ладах с законом.
— Ты им говорил, кто ты такой? — спросил Мэк.
— Конечно, говорил.
— А они что?
— Не поверили. Сказали, что документы мои поддельные, внешность измененная. А когда я закричал, что они нарушают закон, нарушают мои права, что я гражданин, когда я потребовал адвоката, они рассмеялись мне в лицо и избили, но уже более жестоко. Кто-то из полицейских сказал, что на Данае нет граждан ненишидов.
— Тебя искали твои товарищи?
— Не знаю, но уверен, что искали. Может быть и нашли бы, если бы все не произошло так быстро. Через неделю я уже летел на Лау IV.
— А ты никогда не хотел отомстить? — спросил Хатан.
Семенов вздохнул и потупил взгляд.
— Отомстить? Конечно, я хочу отомстить. Но еще я хочу вернуться домой, это для меня важнее.
Хатан снял защитный шлем и бросил его к другой стенке траншеи.
— Мне некуда возвращаться, — сказал он, — при удобном случае я прикончу хоть одного беложопого. Может, хоть немного душу отведу. А ты, Мэк, никогда не думал о мести?
Эти слова, словно резанув по живому, вскрыли давнюю рану, боль которой со временем притупилась. Мэк вспомнил Цинтию. Ее лицо, все ее милые сердцу черты, которые память ревностно оберегала, возникли перед его глазами. Ему вспомнился ее голос, все его интонации, ее звонкий смех, потом вспомнились те счастливые мгновения, что они проводили вместе, но вспомнился и тот миг, когда бээнец Самхейн убил Цинтию у него на глазах.
— Думал, Хатан, конечно думал. Но, может быть, я так никогда и не отомщу.
— Почему?
— Мне нужен конкретный человек.
— Да-а. Жизнь — хреновая штука.
— Напротив, — не согласился Мэк, — жизнь — штука прекрасная, я когда-то радовался ей. Это «когда-то» и было жизнью, а сейчас я не живу, а существую.
— Поэтому я и говорю, что она хреновина.
Мэк посмотрел на друга и помотал головой.
— Нет. Просто она жестокая. И жестокой ее делают люди.
— Пусть так, Мэк, в чем-то я и согласен. Знаешь, что я сейчас подумал? Я ведь знаю тебя давно, люблю тебя как друга и все такое, но в то же время я не знаю о тебе ничего. Ты всегда был молчуном. Ты же не из империи. Как тебя черт сюда занес?
Мэк некоторое время молчал, а когда захотел заговорить, послышался свист снаряда, следом грохот близкого взрыва. За ним последовали новые. Начинался новый бой.
Из леса появилось около десятка имперских гравитолетов. Снаряды падали всюду, на поле, в траншеи, некоторые ложились совсем близко от гравитолетов, обдавая их взрывной волной и осколками. От прямого попадания один из них взорвался, его горящие остатки разлетелись и подожгли траву у леса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143