Я же обвел.
— А, вот это. Извините, я не понял. Рядом с головой. Странно, правда?
— Может, он его выронил, а потом упал?
— Да, лицом вниз, держа руки по стойке «смирно»… Что ж, здесь, кажется, все.
Он огляделся и спросил, указывая на группу вавилоидов, вздымавшихся в километре от базы:
— Скажите, это там поселение миамов, о котором говорится в отчетах? Площадка, на которой происходил контакт, и построенная ими стена?
— Да, площадка там. Стенды, сооруженные Россом, до сих пор стоят. И стена на месте. А вот поселка больше нет.
— Как нет? В сообщениях об этом ничего не говорилось!
— Помните, когда вы начинали посадку, я выходил с вами на связь? Я тогда сказал, что у нас стало еще хуже. Так вот: вчера миамы ушли.
— Ушли? Куда?
— Вчера вечером несколько человек решили еще раз попробовать поговорить с ними. Забрались на стену — никого. Перелезли, подошли поближе — пусто. Тогда они залезли внутрь, чего уже давно никто не делал, — и там никого. Все ушли! Может, утром, может, ночью, а может, еще позавчера вечером — неизвестно. Почему, куда, зачем — никто не знает. У всех, особенно у ребят из группы контакта, похоронное настроение. Так все хорошо шло — и вот…
— Может быть, вы были слишком назойливы? Нарушали установленную ими границу?
— Нет, только однажды, сразу после сооружения стены. Поскольку они продемонстрировали ярко выраженную негативную реакцию, было решено больше попыток не предпринимать. А через несколько дней нашли этого… убитого. Тогда вообще все и думать забыли о каком-либо контакте. Нет, мы не давали никаких поводов.
— Понятно. А можно посмотреть все это вблизи?
— Почему же нет. Пойдемте, я покажу.
Спустя несколько минут они вышли к стене. Странное это было сооружение! Нигде, ни в одном месте стена не была ровной: где-то ниже, где-то выше, на одних участках она выгибалась наружу, на других внутрь. Там, где стена понижалась, через нее можно было легко перепрыгнуть, но даже на самых высоких участках она не являлась серьезным препятствием — скорее знак, обозначение границы, чем реальная преграда.
Однако еще более необычным объектом был вавилоид. Вблизи он не походил ни на скалу (казалось, что, если потрогать его поверхность, она упруго прогнется), ни на огромное дерево — скорее на чудовищных размеров слоновью ногу. Обойдя великана кругом, они обнаружили трещину — может быть, ту самую, через которую когда-то проникли первые исследователи. Бородачу, как видно, не слишком хотелось лезть внутрь. Он сказал, что там очень темно, могут быть провалы. В ответ инспектор вынул из кармана фонарик и заявил, что хочет осмотреть все один. Бородач остался у входа.
Трещина круто уходила вверх. Вначале он лез, упираясь ногами в обе стены, тяжело дыша, затем заметил некое подобие небольших выступов, и подъем пошел легче. Спустя какое-то время пространство вокруг него расширилось, пол стал ровным. Инспектор встал и включил фонарик.
Он находился в обширной пещере (почему-то вспомнился зал Управления, где проходили ежегодные конференции). Правда, здесь стены не были ровными: уступами спадая вниз, они делали помещение похожим на стадион или цирк. Подойдя к стене, он убедился в точности сравнения: от пола до самого потолка шли узкие полочки, похожие на скамьи; они перемежались площадками, какими-то углублениями.
Луч фонарика достиг потолка; то, что он высветил, заставило инспектора пристально вглядеться, однако видно было плохо. Поколебавшись, он шагнул на первый уступ, потом на следующий. Там была какая-то пленка, вроде слизи, камни были скользкими, и он поднимался осторожно, прижимаясь к стене. Поднявшись на несколько метров, он остановился и снова направил луч вверх; теперь он видел лучше.
Весь свод пещеры — необычайно ровный, будто отполированный — был покрыт рисунками. Когда на них падал луч фонаря, их краски делались яркими и сочными. Почему-то он сразу решил, что это именно рисунки, а не знаки. Ему даже казалось, что он что-то узнает: разве вот это — не изображение человека в скафандре? А это разве не похоже на вавилоид? Ему хотелось подняться еще выше, пройти вдоль стен, осмотреть все, но тут он услышал крик. Прислушавшись, он понял, что зовут его, и кричат несколько человек. Он еще раз окинул взглядом пещеру и направился к выходу.
Снаружи ждали трое. Инспектор узнал врача, третий человек был ему незнаком.
— Коллега Стамм, — представил его бородач, — он геолог. Коллеги хотели вам что-то сообщить.
— Мы закончили анализы, — заговорил врач, — результаты весьма неожиданные. Кто начнет? Может… Хорошо, давайте я. Итак: возраст погибшего от 24 до 27 лет, хорошо развит, в последние годы ничем не болел. Несколько лет назад перенес операцию по удалению аппендикса и еще одну по иссечению роговицы — для улучшения зрения. Суставы рук деформированы, хрящевая ткань увеличена. По всему телу следы от неглубоких ран, нанесенных какими-то острыми предметами, словно его кололи или резали. Да, и еще ожоги.
— Ожоги?
— Пятна, словно он прикасался к чему-то раскаленному.
— Где — на руках?
— Нет, в основном на спине, а еще на животе, на ногах. Даже в паху. Не представляю, чем можно так часто обжигаться. Я видел людей, пострадавших при взрыве, там характер травм другой. Но еще больше меня удивило содержимое его желудка. Скажите, когда вы просили его проверить, вы о чем-то догадывались?
— Нет, просто необходимо иметь как можно более полную информацию.
— В общем, вы попали в точку. Он питался совсем не тем, чем мы. Вообще не тем, чем питаются на кораблях, — насколько я знаю рацион. Много сублиматов, какие-то незнакомые мне овощи и консервы. Но самое главное — он ел грибы.
— Грибы? Что здесь такого особенного?
— Вы не поняли. Не наши, земные — здешние. Он ел те мобили, которых пасут миамы. А еще там был кусочек… Я сначала не поверил, проверил еще раз. Он съел миама.
— Зачем? Он был голоден?
— Нет, судя по всему, он питался вполне нормально.
— А разве здешние грибы можно употреблять в пищу?
— Мы не знаем. Понимаете, так вопрос никогда не ставился.
— Хорошо, а от чего он умер?
— Вот это и есть самое необычное. Вы оказались правы: это не лучевой удар. Он умер от электрического разряда большой мощности.
— Молния?
— Немного слабее. Но не на порядок. Мы недавно узнали, кто на Анне способен вырабатывать такой разряд и пользоваться им в целях защиты.
— Миамы?
— Да.
— Значит, этого человека убили они?
— Выходит, что так. Но это невозможно! Миамы никогда не нападали на людей, вообще никогда не вели себя агрессивно.
— Но ведь в последнее время они проявляли явную враждебность, разве не так?
— Нет, это не враждебность. Любой член группы контакта: скажет вам, что их рисунки выражали отвращение, презрение, нежелание видеть — что угодно, но не агрессию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17