– Должен сознаться: я здесь нахожусь но доброй воле, ибо хочу докопаться до сути происходящего.
– Начиная с Пацюка? – сообразил Егор.
– Не только. Вообще все началось куда раньше. И не здесь.
– А пока, стало быть, не докопались, – ясно стало Пашке.
– Пока нет.
– И долго это «пока» длится?
– Да уж годков десятка два с лишком.
Видимо, усмешка скользнула по губам Забелина при этом ответе, потому что Беркутов спокойно добавил:
– Это не удивительно.
– Па-анятно, – сказал Павел так, что невольно усмехнулись и прочие.
Но Беркутов остался спокоен.
– Я бывший военный, – объяснил он. – Ракетчик. И служил я именно здесь, в той самой части, о которой вы уже знаете.
– Ах вот как… – дошло наконец до Княженцева. Да и до друзей его, только они промолчали.
– Да, вот так, – Беркутов улыбнулся. – Я, должен сказать, потомственный военный. Притом потомственный артиллерист…
Рассказ Беркутова
Да, именно так. Потомственный артиллерист, среди предков которого были и генералы, и герои Шипки, и герои Севастополя – того самого Севастополя, описанного Львом Толстым. И учился он в престижном учебном заведении – Военном институте имени Можайского в Ленинграде. И по окончании оного убыл для прохождения службы на одну из новейших в те годы шахтных пусковых установок, в далекую уральскую глухомань.
– Та-ак, – сказал командир части, разглядывая предписание. – Лейтенант Беркутов, значит. Отличник боевой и политической подготовки…
– Так точно, товарищ подполковник!
Ухмылка скривила худое лицо подполковника.
– Сам выбрал место службы? – Он поднял на лейтенанта тусклые, с желтоватыми белками глаза.
– Так точно. На распределении. Хочется послужить на передовой! На огневом щите державы.
И вновь усмешка шевельнулась под колючей щеточкой командирских усов.
– На огневом щите, значит… Ну-ну. Ладно, лейтенант. Ступай, познакомься с офицерами. Коллектив у нас, я считаю, хороший. Личный состав тоже отборный… Ну, там сам увидишь. Насчет жилья… ты ведь холостой?
– Так точно!
– Ну, тогда дело совсем несложное. Найдешь сейчас зама по тыловой части, капитана Кондратьева…
И потекли служебные будни. Конечно, лейтенант Беркутов, как полагается, первым делом «проставился» своим новым сослуживцам, еще не зная толком, кто из них кто. А потом уж постепенно коллеги обрели в его глазах индивидуальность. Отношения сложились вполне товарищеские, со всеми, даже с особистом – к этой публике офицер в пятом поколении Сергей Беркутов относился не то чтобы неприязненно, но все-таки с некоторым кастовым снобизмом. Однако от общения с капитаном Миловским снобизм лейтенанта сам собою растворился. Можно даже сказать, что они стали приятелями. Подолгу трепались о всяком – ну, какие бывают мужские разговоры… В том числе говорили и об охоте, о рыбалке в здешних местах.
– Здесь, наверное, этого добра видимо-невидимо: зверья, рыбы, – заметил Беркутов, оглядываясь.
Они с Миловским приостановились на полпути пологого лесного подъема – едва заметной среди лиственниц тропинки вверх.
Стоял чудный, солнечный день – начало сентября. Безоблачное небо, ветерок в лиственничных вершинах, тихая осыпь хвои.
Мидовский – он тоже был, в общем-то, совсем молодой парень, невысокий, с живым подвижным лицом блондин – лихо сдвинул фуражку на затылок и тоже огляделся, словно видел этот ландшафт впервые.
– Да… – протянул он, – что верно, то верно… А красотища-то какая, а? Смотри, лейтенант, смотри! Запоминай!..
Беркутов улыбнулся:
– Не забуду.
Офицеры постояли и неспешно пошли дальше. Говорили о пустяках, посмеивались.
– Погоди, погоди, – подзадоривал Мидовский, – вот сейчас доберемся до вершины – так оттуда вид! Ахнешь. И очень просто!..
Капитан был недалек от истины. Ахнуть, правда, Беркутов не ахнул, но в восхищение пришел, и было отчего: такой роскошный таежный пейзаж расстилался перед ним!.. Серебристо поблескивала на солнце река, и ясный свет безбрежно заливал весь обозримый мир, и над краями земли небо чуть темнело – синяя окантовка голубого полотна…
– А! – вскрикнул пораженный Беркутов. – Смотри-ка! Ты видел?!
– Чего видел? – повернулся особист.
Зрение Беркутова было почти идеальным. И далеко внизу, в долине елей, на опушке он вдруг увидел шпионски согнутую человеческую фигуру.
Этот человек явно и встревоженно спешил. Сергей и не успел заметить даже, как он был одет. Просто темная, со спины, сутулая и торопливая фигура. Она нырнула в заросли, тяжелые еловые ветви качнулись и стали на место. И тихо. Будто бы и ничего.
– Что там? – переспросил Миловский.
Сергей простодушно пересказал, что видел.
– Мне показалось, что он таится, – со значением добавил он.
Капитан замер на мгновенье. И свистяще выругался сквозь зубы.
– Т-твою мать… – произнес он.
Лицо его сразу утратило все расслабленное умиротворение. Стянулось в жесткую, дубленую маску.
– Сволочь, – сказал капитан и заставил Беркутова повторить то, что тот видел: дотошно, с пристрастием. Удивляясь, Сергей повторил, а потом, конечно, не преминул поинтересоваться:
– Слушай, а что такое? Неужели это по твоей части, контрразведческой?.. Я, ты знаешь, как-то это не воспринимал прежде всерьез…
Миловский стоял в сбитой на затылок фуражке, закусив губу. Глаза невидяще смотрели вдаль.
– Да ну как тебе сказать… – проговорил он тягостно… Замолчал, будто бы не хотел рассказывать дальше. Потом тряхнул головой (фуражка соскочила на место) и решительно: – А. ладно! Все равно потом слухов нахватаешься. Правду не спрячешь, так что лучше я сам тебе скажу. Видишь ли, эта местность необычная. Аномальная зона, как сейчас говорят! С некоторых пор…
* * *
И тут он изложил молодому лейтенанту примерно то, что в свое время стало известно и нашим путешественникам. По мере того как он говорил, в сознании Беркутова нарастало недоумение, нарастало, нарастало… и, наконец, он нетерпеливо вскричал:
– Но позволь, Геннадий Викторович! Ты что, всерьез?! Все эти деревенские байки…
– Подожди, подожди, – поморщась, перебил Миловский. – Не ори, не на митинге… Я не хуже тебя знаю, что это деревенские сказки. Но ответь мне, какими они должны быть? Что могут придумать темные люди, столкнувшись с неизведанным? Заговорят они о паранормальности, о субстанциях, о космических энергиях… а?
Беркутов молчал.
– То-то же, – сбавил тон капитан. – Понятное дело, что у них это проявляется в колдунах… чертях, ведьмах и всем таком прочем.
– Но тени в лесу… Да что там тени! Я же ясно видел человеческую фигуру! Это что же за субстанции да энергии такие?!
Капитан хмыкнул. Оглядел бесконечные просторы так, словно желал убедиться, что никто, кроме его приятеля, не услышит то, что он скажет сейчас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
– Начиная с Пацюка? – сообразил Егор.
– Не только. Вообще все началось куда раньше. И не здесь.
– А пока, стало быть, не докопались, – ясно стало Пашке.
– Пока нет.
– И долго это «пока» длится?
– Да уж годков десятка два с лишком.
Видимо, усмешка скользнула по губам Забелина при этом ответе, потому что Беркутов спокойно добавил:
– Это не удивительно.
– Па-анятно, – сказал Павел так, что невольно усмехнулись и прочие.
Но Беркутов остался спокоен.
– Я бывший военный, – объяснил он. – Ракетчик. И служил я именно здесь, в той самой части, о которой вы уже знаете.
– Ах вот как… – дошло наконец до Княженцева. Да и до друзей его, только они промолчали.
– Да, вот так, – Беркутов улыбнулся. – Я, должен сказать, потомственный военный. Притом потомственный артиллерист…
Рассказ Беркутова
Да, именно так. Потомственный артиллерист, среди предков которого были и генералы, и герои Шипки, и герои Севастополя – того самого Севастополя, описанного Львом Толстым. И учился он в престижном учебном заведении – Военном институте имени Можайского в Ленинграде. И по окончании оного убыл для прохождения службы на одну из новейших в те годы шахтных пусковых установок, в далекую уральскую глухомань.
– Та-ак, – сказал командир части, разглядывая предписание. – Лейтенант Беркутов, значит. Отличник боевой и политической подготовки…
– Так точно, товарищ подполковник!
Ухмылка скривила худое лицо подполковника.
– Сам выбрал место службы? – Он поднял на лейтенанта тусклые, с желтоватыми белками глаза.
– Так точно. На распределении. Хочется послужить на передовой! На огневом щите державы.
И вновь усмешка шевельнулась под колючей щеточкой командирских усов.
– На огневом щите, значит… Ну-ну. Ладно, лейтенант. Ступай, познакомься с офицерами. Коллектив у нас, я считаю, хороший. Личный состав тоже отборный… Ну, там сам увидишь. Насчет жилья… ты ведь холостой?
– Так точно!
– Ну, тогда дело совсем несложное. Найдешь сейчас зама по тыловой части, капитана Кондратьева…
И потекли служебные будни. Конечно, лейтенант Беркутов, как полагается, первым делом «проставился» своим новым сослуживцам, еще не зная толком, кто из них кто. А потом уж постепенно коллеги обрели в его глазах индивидуальность. Отношения сложились вполне товарищеские, со всеми, даже с особистом – к этой публике офицер в пятом поколении Сергей Беркутов относился не то чтобы неприязненно, но все-таки с некоторым кастовым снобизмом. Однако от общения с капитаном Миловским снобизм лейтенанта сам собою растворился. Можно даже сказать, что они стали приятелями. Подолгу трепались о всяком – ну, какие бывают мужские разговоры… В том числе говорили и об охоте, о рыбалке в здешних местах.
– Здесь, наверное, этого добра видимо-невидимо: зверья, рыбы, – заметил Беркутов, оглядываясь.
Они с Миловским приостановились на полпути пологого лесного подъема – едва заметной среди лиственниц тропинки вверх.
Стоял чудный, солнечный день – начало сентября. Безоблачное небо, ветерок в лиственничных вершинах, тихая осыпь хвои.
Мидовский – он тоже был, в общем-то, совсем молодой парень, невысокий, с живым подвижным лицом блондин – лихо сдвинул фуражку на затылок и тоже огляделся, словно видел этот ландшафт впервые.
– Да… – протянул он, – что верно, то верно… А красотища-то какая, а? Смотри, лейтенант, смотри! Запоминай!..
Беркутов улыбнулся:
– Не забуду.
Офицеры постояли и неспешно пошли дальше. Говорили о пустяках, посмеивались.
– Погоди, погоди, – подзадоривал Мидовский, – вот сейчас доберемся до вершины – так оттуда вид! Ахнешь. И очень просто!..
Капитан был недалек от истины. Ахнуть, правда, Беркутов не ахнул, но в восхищение пришел, и было отчего: такой роскошный таежный пейзаж расстилался перед ним!.. Серебристо поблескивала на солнце река, и ясный свет безбрежно заливал весь обозримый мир, и над краями земли небо чуть темнело – синяя окантовка голубого полотна…
– А! – вскрикнул пораженный Беркутов. – Смотри-ка! Ты видел?!
– Чего видел? – повернулся особист.
Зрение Беркутова было почти идеальным. И далеко внизу, в долине елей, на опушке он вдруг увидел шпионски согнутую человеческую фигуру.
Этот человек явно и встревоженно спешил. Сергей и не успел заметить даже, как он был одет. Просто темная, со спины, сутулая и торопливая фигура. Она нырнула в заросли, тяжелые еловые ветви качнулись и стали на место. И тихо. Будто бы и ничего.
– Что там? – переспросил Миловский.
Сергей простодушно пересказал, что видел.
– Мне показалось, что он таится, – со значением добавил он.
Капитан замер на мгновенье. И свистяще выругался сквозь зубы.
– Т-твою мать… – произнес он.
Лицо его сразу утратило все расслабленное умиротворение. Стянулось в жесткую, дубленую маску.
– Сволочь, – сказал капитан и заставил Беркутова повторить то, что тот видел: дотошно, с пристрастием. Удивляясь, Сергей повторил, а потом, конечно, не преминул поинтересоваться:
– Слушай, а что такое? Неужели это по твоей части, контрразведческой?.. Я, ты знаешь, как-то это не воспринимал прежде всерьез…
Миловский стоял в сбитой на затылок фуражке, закусив губу. Глаза невидяще смотрели вдаль.
– Да ну как тебе сказать… – проговорил он тягостно… Замолчал, будто бы не хотел рассказывать дальше. Потом тряхнул головой (фуражка соскочила на место) и решительно: – А. ладно! Все равно потом слухов нахватаешься. Правду не спрячешь, так что лучше я сам тебе скажу. Видишь ли, эта местность необычная. Аномальная зона, как сейчас говорят! С некоторых пор…
* * *
И тут он изложил молодому лейтенанту примерно то, что в свое время стало известно и нашим путешественникам. По мере того как он говорил, в сознании Беркутова нарастало недоумение, нарастало, нарастало… и, наконец, он нетерпеливо вскричал:
– Но позволь, Геннадий Викторович! Ты что, всерьез?! Все эти деревенские байки…
– Подожди, подожди, – поморщась, перебил Миловский. – Не ори, не на митинге… Я не хуже тебя знаю, что это деревенские сказки. Но ответь мне, какими они должны быть? Что могут придумать темные люди, столкнувшись с неизведанным? Заговорят они о паранормальности, о субстанциях, о космических энергиях… а?
Беркутов молчал.
– То-то же, – сбавил тон капитан. – Понятное дело, что у них это проявляется в колдунах… чертях, ведьмах и всем таком прочем.
– Но тени в лесу… Да что там тени! Я же ясно видел человеческую фигуру! Это что же за субстанции да энергии такие?!
Капитан хмыкнул. Оглядел бесконечные просторы так, словно желал убедиться, что никто, кроме его приятеля, не услышит то, что он скажет сейчас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75