— Как люди могут…
— Они много чего могут! Пока они победители и могут делать все, что им взбредет в голову, а любви к нам у них нет. Впрочем, тут мы ничего не сделаем. Ямахт в сознании?
— Нет и уже давно, Вэракк. Рокахх считает, что он проживет еще максимум день — и, если Ушедшие будут милостивы, так и останется без сознания.
— Я должен быть около него, — До'ош содрогнулся, представив, что ко всем страданиям неизвестного ему Ямахта может добавиться смерть без Зова к Ушедшим; про то, что среди пленных наверняка хватает Стражей Небес, До'ош как-то не подумал. Кроме того, нелишним было бы взглянуть на больного — вдруг, помоги ему Ушедшие, он придумает что-то… хотя, что придумаешь с глубокими лучевыми ожогами, осложненными заражением крови? — Здесь есть одежда?
Леа молча показала на сверток, лежащий у стены. В нем оказались далеко не новые мешковатые штаны черного цвета, грязно-серая рубашка без рукавов и прочные башмаки. Ни нижнего белья, ни каких—либо средств ухода за собой в свертке не было.
Вэракк, жестом предложив ему одеваться, тихо сказал что-то дочери. Та ответила быстрым ментальным импульсом и пошла наверх.
— У вас умная и чуткая дочь, Вэракк, — заметил До'ош, натягивая штаны.
— У нее большие способности, но она не пожелала следовать моим путем, — математик пожал плечами. — Она служила Залу Страсти при Храме Рогга. К счастью, во время нападения людей она уцелела, а потом попала в один лагерь со мною.
До'ош озадаченно моргнул, но ничего не сказал. В словах Вэракка явно читалась гордость — и это понятно: служба любому из Залов в Доме Спокойствия требовала исключительных способностей, а требования к претенденту были крайне жесткие. Но рядом с гордостью тенью скользила легкая грусть, словно Вэракк рассчитывал на другой выбор дочери.
Вместе с Вэракком он вышел из бетонной коробки, в которой очнулся, и начал подниматься по узкому и низкому коридору. Сперва До'ош старался не спешить, но вскоре понял, что то ли благодаря собственному здоровью, то ли милости Ушедших, последствия ранения полностью или почти полностью миновали, и прибавил шагу.
Коридор закончился в маленьком полукруглом зале, от которого расходилось еще пять таких же туннелей. Седьмой коридор был немного шире и вел прямо — осмотревшись, До'ош озадаченно присвистнул: если это бункер, то у него крайне глупая архитектура. Хотя кто знает, что было у людей на уме, когда они закладывали его.
— Сюда, Советник, — Вэракк стоял у широкого коридора, в нетерпении похлопывая ладонью по влажному бетону. — Снаружи будьте внимательны: сейчас там вечер и температура нормальная, но все же на поверхности жарковато для нас. Вы привыкните, но поначалу будьте осторожны.
До'ош благодарно кивнул и постарался запомнить это: для людей нормой были более высокие средние температуры, чем те, к которым привыкли в Империи. В принципе, ничего страшного: на многих планетах температура была высока даже для людей, но там сородичи До'оша жили и жили неплохо. Однако там к их услугам была вся мощь Империи, а здесь — «крохи болеутоляющих и немного витаминов».
Коридор оказался очень коротким: сделав всего десять шагов, они вышли на свежий воздух. За спиной возвышался купол бункера, вокруг простиралась обыкновенная степь, над которой свободно гулял ветерок, а на востоке тусклым багрянцем наливался скользящий к горизонту диск местного солнца. Мирная, на первый взгляд, картина так увлекла До'оша, что он не сразу заметил высокие вышки с направленными в их стороны плазмоизлучателями, и туманную стену заградительного поля. Сразу за ближайшей вышкой стояло угловатое здание, выкрашенное лучами заходящего солнца в мрачно-кровавый цвет, и рядом c ним грозили темнеющему небу стрелы ретранслятора. Еще дальше смутной полосой протянулись ряды дотов и автоматических турелей, а на самом горизонте в наступающих сумерках таяли высокие горы.
— Отец! Советник До'ош!
Они обернулись на оклик. До'ош едва сдержал восторженный возглас (на этот раз он не забыл тщательно заблокировать собственное эмпатическое излучение — не приведи Ушедшие, она почувствует!). Леа стояла так, что заходящее солнце своим нижним краем касалось ее головы, и точно расплывалось по фигуре девушки, наполняя сиянием каждую шерстинку, окружив ее полыхающим ореолом. Солнце словно спешило поделиться частью тепла и света, чтобы даже наступающая ночь не смогла поглотить ее.
Так До'ошу и запомнилась Леа: на фоне еще светлого неба, рушащийся за ее спиной к горизонту шар солнца, и текущий по фигуре, по шерсти огонь… И в сиянии чудесного ореола все то, что До'ош не мог описать, вдруг волшебным образом гармонично соединилось воедино, и ее красота сверкнула даже ярче светила Аполлона-2.
Это был последний спокойный день!
*2*
Среднего роста мужчина стоял у широкого окна и смотрел наружу, в сгущающиеся сумерки. Он был молод, но в коротко подстриженных волосах уже пробивались пряди седины, а мелкая сеточка морщин сбегавшихся к краям глаз тоже говорила про нелегкую жизнь. Время сейчас было такое, что возмужание приходило рано, а серебристые пряди метили едва ли не каждого, кто оказывался в зоне конфликта.
Старший лейтенант сил безопасности Хэннан Сол смотрел, потирая гладко выбритый подбородок, как из купола ближайшего к заградительному полю бункера вышли двое килрачей, как рядом появилась фигура третьего. Расстояние не позволяло рассмотреть их в деталях, но это его особо и не интересовало, да и рассматривать-то было нечего. Килрачи про что-то коротко переговорили между собой и вместе поспешили к центру концентрационного лагеря; как знал Хэннан, там они организовали что—то вроде лазарета.
— Любуешься? — послышался из—за спины веселый голос. Маленький, с живым, подвижным лицом и острыми чертами лица, чем-то постоянно напоминавший Солу хорька, человек в форме пилота подошел к окну и с любопытством уставился на панораму лагеря. Треугольный визор на левом глазу пилота задорно сверкнул.
Сол покосился на него и про себя усмехнулся: Николай Белов, пилот-истребитель и его старый друг, как всегда не позволял унынию или грусти приближаться к себе даже на пушечный выстрел. Честно говоря, он никогда не встречал людей с таким безудержным оптимизмом и верой, что все будет хорошо, но, к сожалению, не мог полностью разделить его уверенность, особенно здесь и сейчас.
— Ничего я не любуюсь, — коротко ответил Сол, прищуриваясь: солнце почти скрылось, но отблески заката били прямо в лицо. — Я все думаю, что зря лагеря организовали именно здесь, на Аполлоне-2, да и «котов» тут слишком много. Не нравится мне это!
— Опять ты за свое! Мы этих гадов держим за глотку так, что они и пискнуть не могут. Да и сколько их тут…
— Достаточно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
— Они много чего могут! Пока они победители и могут делать все, что им взбредет в голову, а любви к нам у них нет. Впрочем, тут мы ничего не сделаем. Ямахт в сознании?
— Нет и уже давно, Вэракк. Рокахх считает, что он проживет еще максимум день — и, если Ушедшие будут милостивы, так и останется без сознания.
— Я должен быть около него, — До'ош содрогнулся, представив, что ко всем страданиям неизвестного ему Ямахта может добавиться смерть без Зова к Ушедшим; про то, что среди пленных наверняка хватает Стражей Небес, До'ош как-то не подумал. Кроме того, нелишним было бы взглянуть на больного — вдруг, помоги ему Ушедшие, он придумает что-то… хотя, что придумаешь с глубокими лучевыми ожогами, осложненными заражением крови? — Здесь есть одежда?
Леа молча показала на сверток, лежащий у стены. В нем оказались далеко не новые мешковатые штаны черного цвета, грязно-серая рубашка без рукавов и прочные башмаки. Ни нижнего белья, ни каких—либо средств ухода за собой в свертке не было.
Вэракк, жестом предложив ему одеваться, тихо сказал что-то дочери. Та ответила быстрым ментальным импульсом и пошла наверх.
— У вас умная и чуткая дочь, Вэракк, — заметил До'ош, натягивая штаны.
— У нее большие способности, но она не пожелала следовать моим путем, — математик пожал плечами. — Она служила Залу Страсти при Храме Рогга. К счастью, во время нападения людей она уцелела, а потом попала в один лагерь со мною.
До'ош озадаченно моргнул, но ничего не сказал. В словах Вэракка явно читалась гордость — и это понятно: служба любому из Залов в Доме Спокойствия требовала исключительных способностей, а требования к претенденту были крайне жесткие. Но рядом с гордостью тенью скользила легкая грусть, словно Вэракк рассчитывал на другой выбор дочери.
Вместе с Вэракком он вышел из бетонной коробки, в которой очнулся, и начал подниматься по узкому и низкому коридору. Сперва До'ош старался не спешить, но вскоре понял, что то ли благодаря собственному здоровью, то ли милости Ушедших, последствия ранения полностью или почти полностью миновали, и прибавил шагу.
Коридор закончился в маленьком полукруглом зале, от которого расходилось еще пять таких же туннелей. Седьмой коридор был немного шире и вел прямо — осмотревшись, До'ош озадаченно присвистнул: если это бункер, то у него крайне глупая архитектура. Хотя кто знает, что было у людей на уме, когда они закладывали его.
— Сюда, Советник, — Вэракк стоял у широкого коридора, в нетерпении похлопывая ладонью по влажному бетону. — Снаружи будьте внимательны: сейчас там вечер и температура нормальная, но все же на поверхности жарковато для нас. Вы привыкните, но поначалу будьте осторожны.
До'ош благодарно кивнул и постарался запомнить это: для людей нормой были более высокие средние температуры, чем те, к которым привыкли в Империи. В принципе, ничего страшного: на многих планетах температура была высока даже для людей, но там сородичи До'оша жили и жили неплохо. Однако там к их услугам была вся мощь Империи, а здесь — «крохи болеутоляющих и немного витаминов».
Коридор оказался очень коротким: сделав всего десять шагов, они вышли на свежий воздух. За спиной возвышался купол бункера, вокруг простиралась обыкновенная степь, над которой свободно гулял ветерок, а на востоке тусклым багрянцем наливался скользящий к горизонту диск местного солнца. Мирная, на первый взгляд, картина так увлекла До'оша, что он не сразу заметил высокие вышки с направленными в их стороны плазмоизлучателями, и туманную стену заградительного поля. Сразу за ближайшей вышкой стояло угловатое здание, выкрашенное лучами заходящего солнца в мрачно-кровавый цвет, и рядом c ним грозили темнеющему небу стрелы ретранслятора. Еще дальше смутной полосой протянулись ряды дотов и автоматических турелей, а на самом горизонте в наступающих сумерках таяли высокие горы.
— Отец! Советник До'ош!
Они обернулись на оклик. До'ош едва сдержал восторженный возглас (на этот раз он не забыл тщательно заблокировать собственное эмпатическое излучение — не приведи Ушедшие, она почувствует!). Леа стояла так, что заходящее солнце своим нижним краем касалось ее головы, и точно расплывалось по фигуре девушки, наполняя сиянием каждую шерстинку, окружив ее полыхающим ореолом. Солнце словно спешило поделиться частью тепла и света, чтобы даже наступающая ночь не смогла поглотить ее.
Так До'ошу и запомнилась Леа: на фоне еще светлого неба, рушащийся за ее спиной к горизонту шар солнца, и текущий по фигуре, по шерсти огонь… И в сиянии чудесного ореола все то, что До'ош не мог описать, вдруг волшебным образом гармонично соединилось воедино, и ее красота сверкнула даже ярче светила Аполлона-2.
Это был последний спокойный день!
*2*
Среднего роста мужчина стоял у широкого окна и смотрел наружу, в сгущающиеся сумерки. Он был молод, но в коротко подстриженных волосах уже пробивались пряди седины, а мелкая сеточка морщин сбегавшихся к краям глаз тоже говорила про нелегкую жизнь. Время сейчас было такое, что возмужание приходило рано, а серебристые пряди метили едва ли не каждого, кто оказывался в зоне конфликта.
Старший лейтенант сил безопасности Хэннан Сол смотрел, потирая гладко выбритый подбородок, как из купола ближайшего к заградительному полю бункера вышли двое килрачей, как рядом появилась фигура третьего. Расстояние не позволяло рассмотреть их в деталях, но это его особо и не интересовало, да и рассматривать-то было нечего. Килрачи про что-то коротко переговорили между собой и вместе поспешили к центру концентрационного лагеря; как знал Хэннан, там они организовали что—то вроде лазарета.
— Любуешься? — послышался из—за спины веселый голос. Маленький, с живым, подвижным лицом и острыми чертами лица, чем-то постоянно напоминавший Солу хорька, человек в форме пилота подошел к окну и с любопытством уставился на панораму лагеря. Треугольный визор на левом глазу пилота задорно сверкнул.
Сол покосился на него и про себя усмехнулся: Николай Белов, пилот-истребитель и его старый друг, как всегда не позволял унынию или грусти приближаться к себе даже на пушечный выстрел. Честно говоря, он никогда не встречал людей с таким безудержным оптимизмом и верой, что все будет хорошо, но, к сожалению, не мог полностью разделить его уверенность, особенно здесь и сейчас.
— Ничего я не любуюсь, — коротко ответил Сол, прищуриваясь: солнце почти скрылось, но отблески заката били прямо в лицо. — Я все думаю, что зря лагеря организовали именно здесь, на Аполлоне-2, да и «котов» тут слишком много. Не нравится мне это!
— Опять ты за свое! Мы этих гадов держим за глотку так, что они и пискнуть не могут. Да и сколько их тут…
— Достаточно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30