Маргарет Круземарк, лихорадочно размахивая рукой, пыталась поймать такси. Я подозвал к тротуару новенький “кэб” с включенным индикатором на крыше и влез внутрь прежде, чем меня заметила Эпифани.
— Куда едем, мистер? — осведомился круглолицый таксист.
— Хочешь получить пару долларов сверх счетчика?
— А что надо делать?
— Проследить за машиной. Остановись-ка на минуту у “Русской чайной”.
Он сделал, как я просил, и повернулся, чтобы посмотреть на мои документы. Я позволил ему взглянуть на “жетон”, пришпиленный к бумажнику, и сказал:
— Видишь даму в твидовом пальто? Она садится в тачку возле Карнеги-холла? Не упусти ее.
— Это пара пустяков.
Указанное такси резко развернулось на Пятьдесят седьмой улице и двинулось обратно по Седьмой авеню. Нам удалось повторить маневр, не привлекая к себе внимания, и мы тронули следом, держась за полквартала от них. Круглолицый поймал мой взгляд в зеркальце и улыбнулся:
— Ты обещал пятерку, парень, верно?
— Пятерку и получишь, если тебя не заметят.
— Я в своем деле дока.
Мы проехали по Седьмой до Таймс-сквер, мимо моей конторы, и тут первое такси свернуло налево и помчалось по Сорок второй улице. Искусно маневрируя в потоке машин, мы не отрывались от них, но старались держаться на расстоянии, чтобы не вызвать подозрений; один раз, видя, что мы отстаем, таксист газанул и проскочил на красный у Пятой авеню.
Два квартала между Пятой и Центральным вокзалом были забиты машинами, и движение резко замедлилось.
— Видел бы ты это местечко вчера, — извиняющимся тоном произнес таксист. — Тут был парад в честь Святого Пэдди. Заварили кашу на весь день…
Такси Маргарет Круземарк снова повернуло к центру на Лексингтон-авеню, и я заметил, как оно останавливается у Крайслер-Билдинг. На его крыше вспыхнул индикатор “свободен”. Дама вылезла.
— Останови-ка здесь, — попросил я, и шофер подъехал к Чейнин-Билдинг. На счетчике набежало полтора доллара. Я протянул ему семь: он отработал эти монеты до единого цента.
Я зашагал через Лексингтон-авеню. Первая машина уже испарилась, — как и Маргарет Круземарк. Но это не имело значения. Я знал, куда она направляется. Пройдя через вращающиеся двери и очутившись в вестибюле, отделанном мрамором и хромом, я сверился с указателем и обнаружил, что компания “Круземарк Маритайм, Инк.” находится на сорок пятом этаже.
Я уже выходил из лифта, когда сообразил, что мне нельзя встречаться с Круземарками. Сейчас они с легкостью могли побить все мои козыри. Дочь выяснила, что я разыскиваю Джонни Фаворита, и помчалась прямо к папаше. Очевидно, то, что Маргарет хотела ему сообщить, было очень важным, и она не решилась доверить это телефону. Я немало бы дал за то, чтобы услышать их дружескую беседу за семейным стадом, и в эту минуту — о, счастье! — заметил мойщика окон, собирающегося приступить к работе.
Он был лысый, пожилой, со вдавленным носом, какой бывает у боксеров. Мойщик шел по блестящему коридору, фальшиво насвистывая прошлогодний шлягер “Птичник”. На нем был зеленый комбинезон, а крепления страховочного пояса болтались позади, напоминая пару расстегнутых подтяжек.
— Минутку, приятель! — позвал я, и он, оборвав мелодию, замер со сложенными в трубочку — будто в ожидании поцелуя — губами. — Держу пари, ты не сможешь сказать мне, чей портрет находится на пятидесятидолларовой бумажке.
— А в чем дело? Это что, телепередача “Откровенная камера”?
— Ни в коем случае. Просто я держу пари, что ты не знаешь, чье лицо изображено на полтиннике.
— Ну ладно, умник: это Томас Джефферсон.
— Ты ошибся.
— Да неужели?.. Ну и что с того?
Вытащив бумажник, я извлек из него сложенную полусотенную, которую ношу при себе на крайний случай, например — для непредвиденной взятки, и поднял так, чтобы он увидел ее достоинство.
— Мне показалось, тебе захочется глянуть на счастливчика-президента.
Мойщик окон кашлянул и моргнул.
— Ты что, чокнутый, или как?
— Сколько тебе платят? — продолжал я. — Не стесняйся, выкладывай. Надеюсь, это не секрет?
— Четыре пятьдесят в час, благодаря профсоюзу.
— А не слабо сделать в десять раз больше? Благодаря мне?
— Ну ты даешь! А что я должен сделать за эти бабки?
— Дай мне на часок свой костюм и прогуляйся. Спустись вниз и купи себе пива.
Он почесал макушку, словно она нуждалась в дополнительной полировке.
— Сдается, ты все же чокнутый. — В голосе его слышалось явное восхищение.
— А тебе не все равно? Мне всего-то и нужно — твоя упряжь и никаких вопросов. Сделаешь полсотни, посидев часок на своей заднице. Ну как, согласен?
— Идет. Заметано, приятель. Если хочешь выложить бабки — я беру.
— Вот и умница.
Мойщик окон кивком позвал меня за собой и отвел в конец коридора, к узкой дверце рядом с пожарным выходом. Это был шкафчик для обслуживающего персонала.
— Оставишь мое барахло здесь, когда закончишь, — сказал он, расстегивая пояс страховки и стягивая грязный комбинезон.
Я повесил свое пальто и пиджак на ручку швабры и натянул комбинезон. Он был грязный, со слабым запахом аммиака — просто как пижама после оргии.
— Галстук лучше сними, — предупредил он, — не то они подумают, что ты баллотируешься в местное самоуправление.
Я сунул галстук в карман пальто и попросил его показать, как пользоваться упряжью. Это оказалось делом довольно простым.
— Ты ведь не собираешься вылезать наружу? — спросил он.
— Смеешься? Я всего лишь хочу подшутить над знакомой дамой. Она секретарша на этом этаже.
— Ну и на здоровье, — заметил мойщик. — Только оставь барахло в шкафу.
Я сунул сложенный полтинник в нагрудный карман его рубашки.
— Можешь пойти выпить вместе с Улиссом Симпсоном Грантом.
Его лицо осталось равнодушным, как кусок отбивной говядины. Я посоветовал ему взглянуть на картинку, но он, посвистывая, удалился.
Прежде чем задвинуть свой “дипломат” под раковину, я извлек оттуда револьвер. “Смит-и-вессон” модели “Сентинел” — удобная штука. Его двухдюймовый ствол уютно ложится в карман, а отсутствие курка не позволяет ему цепляться за материю в ответственный момент. Однажды мне пришлось палить, не вынимая револьвера из кармана. Жаль было пиджака, но лучше так, чем заполучить казенный костюм без спинки из похоронного бюро.
Упрятав в один карман комбинезона свой пятизарядник, я положил в другой контактный микрофон и с ведром и щеткой в руке заспешил по коридору к внушительной, бронзово-стеклянной двери “Круземарк Маритайм, Инк.”.
Глава двадцать седьмая
Регистраторша посмотрела на меня, как на пустое место, когда я шел через устланную коврами приемную, минуя модели танкеров в застекленных кубах и гравюры с парусниками. Я подмигнул ей, и она повернулась ко мне спиной на своем крутящемся стуле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
— Куда едем, мистер? — осведомился круглолицый таксист.
— Хочешь получить пару долларов сверх счетчика?
— А что надо делать?
— Проследить за машиной. Остановись-ка на минуту у “Русской чайной”.
Он сделал, как я просил, и повернулся, чтобы посмотреть на мои документы. Я позволил ему взглянуть на “жетон”, пришпиленный к бумажнику, и сказал:
— Видишь даму в твидовом пальто? Она садится в тачку возле Карнеги-холла? Не упусти ее.
— Это пара пустяков.
Указанное такси резко развернулось на Пятьдесят седьмой улице и двинулось обратно по Седьмой авеню. Нам удалось повторить маневр, не привлекая к себе внимания, и мы тронули следом, держась за полквартала от них. Круглолицый поймал мой взгляд в зеркальце и улыбнулся:
— Ты обещал пятерку, парень, верно?
— Пятерку и получишь, если тебя не заметят.
— Я в своем деле дока.
Мы проехали по Седьмой до Таймс-сквер, мимо моей конторы, и тут первое такси свернуло налево и помчалось по Сорок второй улице. Искусно маневрируя в потоке машин, мы не отрывались от них, но старались держаться на расстоянии, чтобы не вызвать подозрений; один раз, видя, что мы отстаем, таксист газанул и проскочил на красный у Пятой авеню.
Два квартала между Пятой и Центральным вокзалом были забиты машинами, и движение резко замедлилось.
— Видел бы ты это местечко вчера, — извиняющимся тоном произнес таксист. — Тут был парад в честь Святого Пэдди. Заварили кашу на весь день…
Такси Маргарет Круземарк снова повернуло к центру на Лексингтон-авеню, и я заметил, как оно останавливается у Крайслер-Билдинг. На его крыше вспыхнул индикатор “свободен”. Дама вылезла.
— Останови-ка здесь, — попросил я, и шофер подъехал к Чейнин-Билдинг. На счетчике набежало полтора доллара. Я протянул ему семь: он отработал эти монеты до единого цента.
Я зашагал через Лексингтон-авеню. Первая машина уже испарилась, — как и Маргарет Круземарк. Но это не имело значения. Я знал, куда она направляется. Пройдя через вращающиеся двери и очутившись в вестибюле, отделанном мрамором и хромом, я сверился с указателем и обнаружил, что компания “Круземарк Маритайм, Инк.” находится на сорок пятом этаже.
Я уже выходил из лифта, когда сообразил, что мне нельзя встречаться с Круземарками. Сейчас они с легкостью могли побить все мои козыри. Дочь выяснила, что я разыскиваю Джонни Фаворита, и помчалась прямо к папаше. Очевидно, то, что Маргарет хотела ему сообщить, было очень важным, и она не решилась доверить это телефону. Я немало бы дал за то, чтобы услышать их дружескую беседу за семейным стадом, и в эту минуту — о, счастье! — заметил мойщика окон, собирающегося приступить к работе.
Он был лысый, пожилой, со вдавленным носом, какой бывает у боксеров. Мойщик шел по блестящему коридору, фальшиво насвистывая прошлогодний шлягер “Птичник”. На нем был зеленый комбинезон, а крепления страховочного пояса болтались позади, напоминая пару расстегнутых подтяжек.
— Минутку, приятель! — позвал я, и он, оборвав мелодию, замер со сложенными в трубочку — будто в ожидании поцелуя — губами. — Держу пари, ты не сможешь сказать мне, чей портрет находится на пятидесятидолларовой бумажке.
— А в чем дело? Это что, телепередача “Откровенная камера”?
— Ни в коем случае. Просто я держу пари, что ты не знаешь, чье лицо изображено на полтиннике.
— Ну ладно, умник: это Томас Джефферсон.
— Ты ошибся.
— Да неужели?.. Ну и что с того?
Вытащив бумажник, я извлек из него сложенную полусотенную, которую ношу при себе на крайний случай, например — для непредвиденной взятки, и поднял так, чтобы он увидел ее достоинство.
— Мне показалось, тебе захочется глянуть на счастливчика-президента.
Мойщик окон кашлянул и моргнул.
— Ты что, чокнутый, или как?
— Сколько тебе платят? — продолжал я. — Не стесняйся, выкладывай. Надеюсь, это не секрет?
— Четыре пятьдесят в час, благодаря профсоюзу.
— А не слабо сделать в десять раз больше? Благодаря мне?
— Ну ты даешь! А что я должен сделать за эти бабки?
— Дай мне на часок свой костюм и прогуляйся. Спустись вниз и купи себе пива.
Он почесал макушку, словно она нуждалась в дополнительной полировке.
— Сдается, ты все же чокнутый. — В голосе его слышалось явное восхищение.
— А тебе не все равно? Мне всего-то и нужно — твоя упряжь и никаких вопросов. Сделаешь полсотни, посидев часок на своей заднице. Ну как, согласен?
— Идет. Заметано, приятель. Если хочешь выложить бабки — я беру.
— Вот и умница.
Мойщик окон кивком позвал меня за собой и отвел в конец коридора, к узкой дверце рядом с пожарным выходом. Это был шкафчик для обслуживающего персонала.
— Оставишь мое барахло здесь, когда закончишь, — сказал он, расстегивая пояс страховки и стягивая грязный комбинезон.
Я повесил свое пальто и пиджак на ручку швабры и натянул комбинезон. Он был грязный, со слабым запахом аммиака — просто как пижама после оргии.
— Галстук лучше сними, — предупредил он, — не то они подумают, что ты баллотируешься в местное самоуправление.
Я сунул галстук в карман пальто и попросил его показать, как пользоваться упряжью. Это оказалось делом довольно простым.
— Ты ведь не собираешься вылезать наружу? — спросил он.
— Смеешься? Я всего лишь хочу подшутить над знакомой дамой. Она секретарша на этом этаже.
— Ну и на здоровье, — заметил мойщик. — Только оставь барахло в шкафу.
Я сунул сложенный полтинник в нагрудный карман его рубашки.
— Можешь пойти выпить вместе с Улиссом Симпсоном Грантом.
Его лицо осталось равнодушным, как кусок отбивной говядины. Я посоветовал ему взглянуть на картинку, но он, посвистывая, удалился.
Прежде чем задвинуть свой “дипломат” под раковину, я извлек оттуда револьвер. “Смит-и-вессон” модели “Сентинел” — удобная штука. Его двухдюймовый ствол уютно ложится в карман, а отсутствие курка не позволяет ему цепляться за материю в ответственный момент. Однажды мне пришлось палить, не вынимая револьвера из кармана. Жаль было пиджака, но лучше так, чем заполучить казенный костюм без спинки из похоронного бюро.
Упрятав в один карман комбинезона свой пятизарядник, я положил в другой контактный микрофон и с ведром и щеткой в руке заспешил по коридору к внушительной, бронзово-стеклянной двери “Круземарк Маритайм, Инк.”.
Глава двадцать седьмая
Регистраторша посмотрела на меня, как на пустое место, когда я шел через устланную коврами приемную, минуя модели танкеров в застекленных кубах и гравюры с парусниками. Я подмигнул ей, и она повернулась ко мне спиной на своем крутящемся стуле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57