Причина ее незамужества, по мнению друзей, крылась в том, что у нее низкая самооценка, из-за которой она не одевается и не красится так, чтобы подчеркнуть свою красоту. В этот вечер на ней были старые джинсы и растянутая, серо-застиранная кофта, а волосы падали на лицо засаленными прядями. Официант, когда она заказывала минеральную воду, смотрел на нее как на существо среднего рода, и свою воду она до сих пор так и не получила. А вот чего ее друзья не знали – чего никто не знал, – это то, что Сьюзен Винтер азартно играла в Лотто.
Все, что она могла оторвать от своего прожиточного минимума, заглатывала ее страсть игрока, включая и те немногие выигрыши, которые она получала. Она давно уже призналась себе самой, что это скорее зависимость, чем страсть, но не находила в себе сил противостоять этому. Иногда, покупая лотерейные билеты дюжинами, она будто смотрела на себя со стороны и думала: так ей и надо, этому безобразному и бессмысленно живущему существу, пусть вкалывает на такой же бессмысленной работе. Ее бабушка, у которой Сьюзен ребенком проводила время после школы, всегда говорила: «Повезет в игре – не повезет в любви!», сидя со своими подругами за бесконечными партиями в бридж.
Повезет в игре – не повезет в любви. Должно быть, какая-то немецкая поговорка; бабушка в войну бежала из Германии. Почему – Сьюзен узнала много позже. А в те вечера, когда ее родители работали, она всегда сидела рядом со стулом своей бабушки, расчесывала и переодевала своих кукол и слушала беседы старых женщин. Повезет в игре – не повезет в любви. Для себя она уже переделала эту поговорку и подозревала, что в действительности она звучит именно наоборот: не везет в любви – повезет в игре. Столько невезения, сколько было у нее в любви, должно было однажды принести ей крупный выигрыш, хоть она и плохо представляла себе, как этот выигрыш может выглядеть.
Мужчина пришел минута в минуту. Он был одет все в то же темное пальто и сразу нашел ее, не ища. В руке у него был коричневый конверт, и Сьюзен знала, что там деньги, много денег. Она тут же нашла привлекательность в том, что собиралась делать.
Он сел напротив нее, неуклюже, как будто у него был мышечный спазм, положил конверт перед собой, скрестил на нем руки и взглянул на нее. У него было мясистое, изрытое оспинами лицо – в юности, видимо, угреватое.
– Ну? – спросил он.
Он никогда не говорил ей своего имени и никогда не назывался, если звонила она. Она просто узнавала его по голосу. Уже два года она снабжала его информацией из ее фирмы, а он снабжал ее деньгами. Вначале это были только сведения – какие случаи обрабатывает сыскное агентство Дэллоуэй, кто у него клиенты, – потом вопросы стали детализованнее. И ответы, которые она давала, тоже. Сегодня она впервые принесла документы.
Она открыла сумку и достала тонкую папку. Он протянул руку, и папка сменила владельца. Вот это и произошло.
Он молча изучал бумаги. Их было немного. То, что она смогла незаметно скопировать. Фото, которое он тщательно изучил. Несколько копий с копий. Несколько страниц текста, который он несколько раз медленно прочитал. Она при этом наблюдала за ним, смотрела на его волосатые руки и чувствовала себя бедной, некрасивой и маленькой. И вместе с тем страстно надеялась, что он найдет принесенное достаточным и стоящим той цены, которую он назначил.
– Информация о его семье у вас тоже с собой? – спросил он вдруг.
Она почти испугалась.
– Да.
Он протянул руку, как будто то, что здесь происходило, было естественнейшим делом, и в то же время от него исходило неумолимое требование. Она достала вторую папку и отдала ему.
Он снова пробежал ее содержание. Эта папка была объемистее, охватывала почти все, что собрало сыскное агентство. Некоторая информация была добыта не вполне легальным путем. Но даже она казалась ей незначительной.
– Хорошо.
Он взял коричневый конверт и отдал ей, без всяких околичностей, как будто протягивал упаковку сосисок. Сьюзен взяла и сунула его в сумку, и по низу ее живота стало расходиться тепло.
Он встал, так же неуклюже, свернул папки трубочкой и сунул во внутренний карман своего пальто.
– Если мне еще что-то понадобится, я позвоню в ближайшие дни.
Она ощущала деньги сквозь кожу сумки.
– Если бы я еще понимала, чем вас так заинтересовал этот мальчишка.
Мужчина посмотрел на нее сверху вниз таким взглядом, что она вздрогнула.
– Лучше не пытайтесь это понять. Если слушаетесь добрых советов.
И он ушел, не оглянувшись.
* * *
Джон сидел на кровати отеля – мягкой и благоухающей, смотрел на телефон на ночном столике и боролся с желанием позвонить. Все в нем дрожало, и он боялся, что вот-вот развалится на куски. Должно быть, все это был сон, и больше всего на свете ему сейчас хотелось поговорить с кем-нибудь из реальной жизни, кто мог бы сказать ему: «Эй, очнись!». Но можно ли ему позвонить отсюда? Эти итальянцы сказали, чтобы он ночевал здесь; они не хотели его отпустить – теперь, после того как он узнал, через пятьсот лет… Но значило ли это, что ему можно и позвонить? Он слышал, что звонить из отелей очень дорого, а денег у него в кармане было ровно на обратную дорогу на метро.
Они накупили ему вещей – пижаму, брюки, рубашку, все, что необходимо, и все оказалось ему впору. Весь пол был усыпан пакетами, он их даже раскрыл не все. Уже стемнело, а он так и сидел в темноте.
Они велели ему здесь переночевать, но значило ли это, что они заплатят и за его телефонный звонок? Может быть. Он смотрел на плоский телефонный аппарат, бледно светящийся в сумерках, и продолжал трястись. Триллион долларов, снова и снова повторял его внутренний голос. Триллион долларов.
Пол Зигель, вот кто мог бы ему сказать, что думать обо всем этом. Пол помог бы ему прийти в себя.
Его рука дернулась сама по себе, схватила трубку, а указательный палец другой руки набрал номер. Не дыша, он слушал писк набора, потом гудки, потом щелкнуло: трубку сняли.
– Пол Зигель, – услышал он знакомый голос и уже хотел заговорить, но не знал, с чего начать, даже назваться не сообразил, но тут понял, что это автоответчик. – В настоящее время я в отъезде, за границей, но рад, что вы позвонили. Пожалуйста, после сигнала назовитесь, оставьте сообщение и, если надо, ваш номер телефона – и я после возвращения вам перезвоню. Спасибо, пока.
Пропищал сигнал.
– Пол? – Собственный голос показался ему чужим. Как после операции на горле. – Пол, это Джон. Джон Фонтанелли. Если ты уже дома, возьми, пожалуйста, трубку, это срочно. – Может, он в этот момент как раз открывает дверь, запыхавшись, бросив чемодан и пакеты, как знать? Может, как раз возится ключом в замочной скважине, слыша голос из аппарата. – Пожалуйста, позвони мне, как только сможешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199