Я выбросила письмо в мусорное ведро – решила, что это шутка. Через день пришло другое, потом третье. Мне писали, что это не шутка, и если я желаю узнать подробности, то должна поместить в «Нью-Йорк таймс» объявление со словами «ЛГ, о'кей». Я поместила. Два дня спустя мне пришел конверт с четырьмя чеками на двадцать пять тысяч каждый, но они были разрезаны пополам ножницами. К ним прилагалась инструкция, объясняющая, что надо делать, чтобы получить недостающие половинки. Сперва у меня все перед глазами поплыло.
Лиза надолго замолчала. Джордан понял, что она плачет, но продолжал упорно смотреть на букет.
…прошу ромашку нагадать мне счастье…
– А потом я решила: почему бы и нет… Ведь именно этого хочет от меня весь мир, а сто тысяч долларов – вполне приличная цена за то, чтобы отбросить все предрассудки.
…при виде анемона сердце млеет…
– Я сказала себе: раз вам надо – будьте любезны, я стану вашей игрушкой на час, только платите. Я выполнила то, что от меня требовалось, опустила то, что должна была, в почтовый ящик на вокзале, а через два дня в твоем почтовом ящике нашла белый конверт с четырьмя половинками чеков. Мой таинственный благодетель сдержал свое слово. Но я не учла две вещи. Во-первых, куда бы ты ни поехал, твоя совесть всюду следует за тобой.
…обманом, болью от фиалки веет.
– А во-вторых, я увидела тебя. Я старалась тебя не замечать, шла своей дорогой и думала, что ты лишь очередная иллюзия, которая обернется очередным разочарованием. Но оно не наступало. Каждый день я открывала для себя того, кто ты есть, открывала то, чего ты сам про себя не знаешь, и все больше убеждалась, что не могу без тебя жить. Но сама я, к сожалению, была уже не той, кого ты увидел нагишом в ванной. По собственной вине я стала другим человеком, и мне уже никогда не смыть с себя всей этой грязи, сколько ни мойся. Вот почему я выгнала тебя из твоего собственного дома, когда увидела, что тебя тянет ко мне.
Джордан знал, чего ей стоит это признание. Он понял это по голосу и по слезам, что катились у нее из глаз и как будто растворяли произносимые слова. Он слушал ее и страшился окончания рассказа, еще не зная, чего оно будет стоить ему.
– Когда я увидела по телевизору тот репортаж об убийстве, а потом об анализе ДНК, я поняла, что сделала и в какую трясину попала.
Новая пауза отозвалась в его душе скрежетом железа по стеклу, оставляя глубокие борозды.
– Я получила сто тысяч долларов за то, что пересплю с человеком, а потом отправлю по почте презерватив с его спермой. Это был не кто иной, как Джулиус Вонг.
Джордан окаменел, уткнувшись взглядом в дурацкий букет цветов…
…обманом, болью от фиалки веет.
…и едва расслышал последние слова Лизы.
– Теперь вставай и уходи. Ступай своей дорогой, и очень тебя прошу, не смотри на меня.
Джордан встал и, не оборачиваясь, прошел долгий путь до двери. Потом открыл и бесшумно затворил ее за собой. Освободившись от Лизиного гипноза, он почувствовал, как в мозгу молнией сверкнула мысль.
Он тут же вытащил сотовый из кармана, но сигнала почему-то не было.
Джордан двинулся к лифту и, нажимая кнопку вызова, все время ощущал эту гвоздем засевшую в голове мысль.
Спуск в вестибюль показался ему вечностью. Выйдя из кабины, он наконец связался с Буррони.
– Джеймс, опять Джордан беспокоит.
В голосе детектива послышались отеческие нотки:
– Ничего, сынок, я тебя прощаю. Что у тебя случилось?
– Хотел спросить, как насчет той моей просьбы. Ты что-нибудь выяснил?
– Само собой. Сейчас, погоди.
Джордан услышал в трубке шорох бумаг – как видно, на столе у Буррони царил полнейший бедлам.
– Вот. Чек выписан отделением банка «Чейз Манхэттен», что на углу Бродвея и Спринг. Деньги выданы не с текущего счета, а внесены в банк наличными.
– Ты узнал, кто их внес?
– Некий Джон Ридли Эвендж, но служащий его не запомнил. Филиал громадный, таких чеков они выписывают в день сотни.
– Разве они не обязаны проверять поступающие к ним купюры?
– Обязаны, но сумма относительно небольшая, к тому же на чеке стоит имя получателя. Если б он был выписан на предъявителя, проверка была бы построже.
Ответные слова отозвались тревожным громом в ушах Джордана:
– Ты по-прежнему гений, Джеймс. Но мне надо, чтоб ты стал титаном.
– Так-так?
– Окажи мне две услуги – вполне законные, но неофициальные. Понял меня?
– Как не понять. Пли!
– Сможешь найти двух-трех расторопных девочек для круглосуточной охраны одного человека?
– Для тебя найду хоть десяток. Все мои девочки по тебе сохнут. Кого охранять?
– Триста седьмая палата. Больница Святого Винсента на Седьмой авеню.
– Знаю такую. Когда приступать?
– Вчера.
– Вас понял. Ты сказал – две услуги. Какая вторая?
– У тебя есть друзья среди журналистов?
– А как же. Журналистская братия мне многим обязана.
– Попроси кого-нибудь поместить заметку о стрельбе в тот вечер. Пусть напишет, что случайно пострадавшая во время перестрелки мисс Эл Ге скончалась от полученных ран. Сможешь это устроить?
– Думаю, да. Я тебе сообщу.
Детектив повесил трубку, а Джордан остался стоять в людном вестибюле, размышляя над тем, что ему сказал Джеймс, а больше над тем, чего сам он Джеймсу не сказал.
Он не сказал ему о чеках, найденных в доме у Лизы, точной копии того, по которому Джеймс провел небольшое расследование. Пока не стоит ее в это втягивать. Это означало бы бросить ее на растерзание журналистам. Во всем, что касалось Лизы, Джордан не спрашивал себя, почему поступает так, а не иначе.
Так надо – и все.
Из только что услышанной Лизиной исповеди он сделал для себя два почти бесспорных вывода.
Во-первых, Джулиус Вонг, по всей вероятности, не убивал Джеральда и Шандель Стюарт и не похищал Алистера Кэмпбелла.
А во-вторых, пассажир Лорда, когда стрелял в них, вовсе не промахнулся.
Пуля была предназначена не ему, а именно Лизе.
45
Морин подъехала на такси к темно-красному навесу, прикрывающему вход в дом восемьдесят на Парк-авеню. Она расплатилась за доставку от вертолетного аэродрома на Ист-Ривер и вышла из машины. Хотела уже войти в подъезд, но вдруг рядом с ней выросла могучая фигура Окто. У Морин до сих пор стояли перед глазами полные ужаса глаза Тельмы Росс, несчастной узницы золотой клетки в «Дубах» и ржавой клетки собственного сознания. Вспоминая подробности печального визита в Саратога-Спрингс, она сразу и не заметила этого великана.
Окто был в том же темном костюме, из-под которого выпирали мышцы культуриста. Он подошел и заговорил очень тихим, мягким голосом, с иностранным акцентом, который Морин затруднилась определить. Вот ведь какой каприз природы: они со своим боссом Сесаром Вонгом словно бы поменялись голосами.
– Мисс Мартини, прошу прощения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Лиза надолго замолчала. Джордан понял, что она плачет, но продолжал упорно смотреть на букет.
…прошу ромашку нагадать мне счастье…
– А потом я решила: почему бы и нет… Ведь именно этого хочет от меня весь мир, а сто тысяч долларов – вполне приличная цена за то, чтобы отбросить все предрассудки.
…при виде анемона сердце млеет…
– Я сказала себе: раз вам надо – будьте любезны, я стану вашей игрушкой на час, только платите. Я выполнила то, что от меня требовалось, опустила то, что должна была, в почтовый ящик на вокзале, а через два дня в твоем почтовом ящике нашла белый конверт с четырьмя половинками чеков. Мой таинственный благодетель сдержал свое слово. Но я не учла две вещи. Во-первых, куда бы ты ни поехал, твоя совесть всюду следует за тобой.
…обманом, болью от фиалки веет.
– А во-вторых, я увидела тебя. Я старалась тебя не замечать, шла своей дорогой и думала, что ты лишь очередная иллюзия, которая обернется очередным разочарованием. Но оно не наступало. Каждый день я открывала для себя того, кто ты есть, открывала то, чего ты сам про себя не знаешь, и все больше убеждалась, что не могу без тебя жить. Но сама я, к сожалению, была уже не той, кого ты увидел нагишом в ванной. По собственной вине я стала другим человеком, и мне уже никогда не смыть с себя всей этой грязи, сколько ни мойся. Вот почему я выгнала тебя из твоего собственного дома, когда увидела, что тебя тянет ко мне.
Джордан знал, чего ей стоит это признание. Он понял это по голосу и по слезам, что катились у нее из глаз и как будто растворяли произносимые слова. Он слушал ее и страшился окончания рассказа, еще не зная, чего оно будет стоить ему.
– Когда я увидела по телевизору тот репортаж об убийстве, а потом об анализе ДНК, я поняла, что сделала и в какую трясину попала.
Новая пауза отозвалась в его душе скрежетом железа по стеклу, оставляя глубокие борозды.
– Я получила сто тысяч долларов за то, что пересплю с человеком, а потом отправлю по почте презерватив с его спермой. Это был не кто иной, как Джулиус Вонг.
Джордан окаменел, уткнувшись взглядом в дурацкий букет цветов…
…обманом, болью от фиалки веет.
…и едва расслышал последние слова Лизы.
– Теперь вставай и уходи. Ступай своей дорогой, и очень тебя прошу, не смотри на меня.
Джордан встал и, не оборачиваясь, прошел долгий путь до двери. Потом открыл и бесшумно затворил ее за собой. Освободившись от Лизиного гипноза, он почувствовал, как в мозгу молнией сверкнула мысль.
Он тут же вытащил сотовый из кармана, но сигнала почему-то не было.
Джордан двинулся к лифту и, нажимая кнопку вызова, все время ощущал эту гвоздем засевшую в голове мысль.
Спуск в вестибюль показался ему вечностью. Выйдя из кабины, он наконец связался с Буррони.
– Джеймс, опять Джордан беспокоит.
В голосе детектива послышались отеческие нотки:
– Ничего, сынок, я тебя прощаю. Что у тебя случилось?
– Хотел спросить, как насчет той моей просьбы. Ты что-нибудь выяснил?
– Само собой. Сейчас, погоди.
Джордан услышал в трубке шорох бумаг – как видно, на столе у Буррони царил полнейший бедлам.
– Вот. Чек выписан отделением банка «Чейз Манхэттен», что на углу Бродвея и Спринг. Деньги выданы не с текущего счета, а внесены в банк наличными.
– Ты узнал, кто их внес?
– Некий Джон Ридли Эвендж, но служащий его не запомнил. Филиал громадный, таких чеков они выписывают в день сотни.
– Разве они не обязаны проверять поступающие к ним купюры?
– Обязаны, но сумма относительно небольшая, к тому же на чеке стоит имя получателя. Если б он был выписан на предъявителя, проверка была бы построже.
Ответные слова отозвались тревожным громом в ушах Джордана:
– Ты по-прежнему гений, Джеймс. Но мне надо, чтоб ты стал титаном.
– Так-так?
– Окажи мне две услуги – вполне законные, но неофициальные. Понял меня?
– Как не понять. Пли!
– Сможешь найти двух-трех расторопных девочек для круглосуточной охраны одного человека?
– Для тебя найду хоть десяток. Все мои девочки по тебе сохнут. Кого охранять?
– Триста седьмая палата. Больница Святого Винсента на Седьмой авеню.
– Знаю такую. Когда приступать?
– Вчера.
– Вас понял. Ты сказал – две услуги. Какая вторая?
– У тебя есть друзья среди журналистов?
– А как же. Журналистская братия мне многим обязана.
– Попроси кого-нибудь поместить заметку о стрельбе в тот вечер. Пусть напишет, что случайно пострадавшая во время перестрелки мисс Эл Ге скончалась от полученных ран. Сможешь это устроить?
– Думаю, да. Я тебе сообщу.
Детектив повесил трубку, а Джордан остался стоять в людном вестибюле, размышляя над тем, что ему сказал Джеймс, а больше над тем, чего сам он Джеймсу не сказал.
Он не сказал ему о чеках, найденных в доме у Лизы, точной копии того, по которому Джеймс провел небольшое расследование. Пока не стоит ее в это втягивать. Это означало бы бросить ее на растерзание журналистам. Во всем, что касалось Лизы, Джордан не спрашивал себя, почему поступает так, а не иначе.
Так надо – и все.
Из только что услышанной Лизиной исповеди он сделал для себя два почти бесспорных вывода.
Во-первых, Джулиус Вонг, по всей вероятности, не убивал Джеральда и Шандель Стюарт и не похищал Алистера Кэмпбелла.
А во-вторых, пассажир Лорда, когда стрелял в них, вовсе не промахнулся.
Пуля была предназначена не ему, а именно Лизе.
45
Морин подъехала на такси к темно-красному навесу, прикрывающему вход в дом восемьдесят на Парк-авеню. Она расплатилась за доставку от вертолетного аэродрома на Ист-Ривер и вышла из машины. Хотела уже войти в подъезд, но вдруг рядом с ней выросла могучая фигура Окто. У Морин до сих пор стояли перед глазами полные ужаса глаза Тельмы Росс, несчастной узницы золотой клетки в «Дубах» и ржавой клетки собственного сознания. Вспоминая подробности печального визита в Саратога-Спрингс, она сразу и не заметила этого великана.
Окто был в том же темном костюме, из-под которого выпирали мышцы культуриста. Он подошел и заговорил очень тихим, мягким голосом, с иностранным акцентом, который Морин затруднилась определить. Вот ведь какой каприз природы: они со своим боссом Сесаром Вонгом словно бы поменялись голосами.
– Мисс Мартини, прошу прощения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96