– Прошу тебя, Морин, не спорь с доктором.
Морин услышала новые шаги. Сестра вложила ей в руку пластиковый стаканчик с таблеткой и такой же стаканчик с водой. Потом помогла выпить лекарство. В голосе Роско послышалось удовлетворение.
– Вот и отлично. Миссис Уилсон, будьте добры, опустите жалюзи и прикрутите до упора лампу у меня на столе.
С негромким шумом профессор придвинул к ней стул.
– Что ж, поглядим, что мы тут натворили.
Взяв ее за подбородок, он чуть приподнял ей голову, потом две умелые руки начали отлеплять пластыри с бинтов.
Один…
ГосподипомилуйГосподипомилуйГосподипомилуй…
…второй.
ГосподипомилуйГосподипомилуйГосподипомилуй …
Морин ощутила свободу и свежее дуновение на вспотевших веках. Время будто остановилось. Морин казалось, что весь мир столпился у окна и смотрит на то, как судьба играет человеком в этом кабинете.
– Так, дитя мое, теперь медленно откройте глаза.
Морин повиновалась.
ГосподипомилуйГосподипомилуйГосподипомилуй…
И снова увидела тьму.
Сердце, как бешеное, колотилось в груди, словно предвещая свою окончательную остановку.
Потом темноту внезапно прорезал свет, и она разглядела фигуру и мужские руки на уровне своего лица. Но только на миг. Чудесный свет как вспыхнул, так и потух, словно перед глазами прокрутили назад кинопленку.
И вновь осталась чернота перед глазами и в душе. Морин почувствовала, как из пересохшего рта вылетели бездыханные слова:
– Я ничего не вижу.
Но ей отозвался спокойный, обнадеживающий голос профессора Роско:
– Потерпите. Это естественно. Глаза должны привыкнуть к свету.
Морин опять сомкнула веки, поежившись от неприятного жжения, будто в глаза насыпали песку.
А когда снова открыла их, то увидела дивный рассвет мира. Озаренный нежно-розовым светом кабинет, человека в белом халате, склонившееся над ней уже знакомое лицо, цветовое пятно картины на стене, благословенный абажур лампы на письменном столе, рыжеволосую сестру в глубине комнаты, мать в безукоризненно пошитом синем костюме, сияющие надеждой глаза отца и его неизменный фирменный галстук. И тогда Морин позволила пролиться скупым слезам радости.
Человек в белом халате улыбнулся ей и наконец-то подал голос, обретший лицо:
– Ну как?
Она секунду помолчала, осознавая, что глухие удары в ушах на самом деле исходят из ее груди. Потом улыбнулась ему в ответ.
– Профессор, вам уже говорили, какой вы красавец?
Уильям Роско поднялся и отступил от нее на шаг.
На загорелом лице появилась ироническая усмешка.
– Много раз, Морин, много раз. Но впервые женщина сказала мне это, после того как я ее вылечил. Обычно, взглянув на меня, они такого уже не говорят. И все же кое-какие достижения дают мне повод обольщаться на свой счет.
Мэри Энн Левалье и Карло Мартини молчали, видимо не понимая этого диалога. А когда смысл, наконец, дошел до них, бросились обнимать дочь, не замечая, что обнимают и друг друга.
Морин растроганно глядела на них. Детская сказка на сей раз стала былью. Она поцеловала жабу, и та у нее на глазах превратилась в прекрасного принца.
– Друзья мои, позвольте мне после вполне понятного излияния чувств продолжить работу.
Роско разнял сплетение шести рук и протянул свою руку Морин.
– Я должен вас как следует осмотреть. Медленно вставайте. Возможно, вы ощутите легкое головокружение после долгой слепоты.
С его помощью она прошла в глубь кабинета, уставленного разнообразным оборудованием. Он усадил ее на табурет перед каким-то прибором и поместил на специальную подставку ее подбородок.
– Не волнуйтесь. Это немного неприятно, но не больно.
Роско сел перед ней и начал дотошный осмотр, состоявший из голубоватых вспышек и прикосновений каких-то инструментов к глазам, что вызывало легкое жжение и естественную слезоточивость.
– Очень хорошо. Превосходно.
Роско встал и помог ей выйти из этого научно-фантастического положения.
– Как я уже говорил, вам придется какое-то время ходить в темных очках. Дискомфорт, который вы сейчас ощущаете, постепенно пройдет. Миссис Уилсон даст вам антибиотик в каплях – их надо будет закапывать строго по моему предписанию. Никакого компьютера, телевизор в минимальных дозах. Постарайтесь не переутомляться, спите как можно больше, через неделю ко мне на осмотр. В зависимости от того, как пойдет реабилитация, мы назначим время повторного введения клеток.
Он раскинул руки в жесте, напоминающем цирковое «алле-гоп» после выполнения двойного сальто-мортале.
– Пока все, господа. Не смею больше задерживать.
Во время прощально-благодарственного ритуала Морин улучила момент, чтобы запечатлеть в памяти облик профессора Уильяма Роско. Высокий, сантиметров на десять выше нее, черты некрасивые, но притягательные, чуть посеребренные виски, здоровый цвет лица, как у человека, много времени проводящего на открытом воздухе. Она бы не удивилась, если бы увидела его сухощавую фигуру за штурвалом яхты. Ко всему прочему, он остроумен, общителен и умеет заразительно улыбаться.
Втроем они вышли из кабинета. Обратный путь стал для Морин незабываемым зрелищем. Бледно-зеленый кафель больницы «Святой веры» показался ей мозаиками Пьяцца-Армерины; солнце, встретившее ее на улице, ничем не уступало светилу Мальдивских островов, а водитель лимузина оказался ничем не примечательным, кроме странноватого русского акцента, человеком средних лет.
Она сердечно расцеловалась с отцом, который теперь мог с легким сердцем вернуться в Рим. Путь до Парк-авеню стал настоящей экскурсией. Мэри Энн Левалье хранила молчание, видя, как жадно впитывает дочь все краски, формы, жесты вновь обретенным зрением. Морин казалось, что она видит шум уличного движения и запахи Бауэри; электронные часы на Юнион-сквер представились ей шедевром искусства, а вовсе не данью времени, Центральный вокзал с поездами, отходящими неведомо куда, – вместилищем магических обрядов.
В квартире их со слезами радости на глазах встретила Эстрелла и принялась ходить по пятам, словно Морин до сих пор был нужен поводырь. Наконец, она попросила горничную опустить жалюзи и оставить ее одну.
Она не разделяла вкусов матери в отношении обстановки, но теперь полутемная комната поразила ее своим великолепием. Напряжение отпустило, и она почувствовала страшную усталость. Еле нашла в себе силы опуститься на кровать и сбросить туфли. Потом прилегла и решила на минуту-другую отступить от предписаний после долгого слушания безликих голосов по радио.
Взяв пульт телевизора, она включила канал новостей.
– Продолжается следствие по делу об убийстве единственной наследницы стальных магнатов Шандели Стюарт, чей труп был обнаружен два дня назад в ее аттике Стюарт-Билдинг на Сентрал-Парк-Уэст…
На экране появилось размытое изображение темноволосой женщины с заостренными чертами лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96