Новым было только одно сообщение. Его прислала Бьянка Монти. В конце недели он связался с ней и убедил заглянуть в почту доктора Барта, не найдутся ли там электронные адреса сослуживцев. Она ответила сообщением:
Дорогой Фабио,
я заглянула и ничего не нашла. Похоже, он стер все свои данные. Вчера в «Воскресном утре» я прочла некролог твоего коллеги. Ты хорошо его знал?
Отзовись как-нибудь неофициально.
Бьянка.
Он собрался написать ей пару строк, но тут позвонили в дверь. Сначала он не разобрал имени, произнесенного женским голосом, – домофон искажал звук.
– Кто там?
– Норина!
Он нажал на кнопку домофона, распахнул окно и оправил постель. Снова раздался звонок. Он открыл дверь. Никого. Он снова надавил на кнопку.
– Да?
– Какой этаж?
– Ах да. Второй, номер восемь.
Он вытряхнул пепельницу и убрал валявшуюся на кресле одежду.
Открылась дверь лифта. Он заглянул в ванную, провел пальцами по волосам и открыл входную дверь.
Свет в коридоре не горел. Фабио увидел только ее тонкий силуэт перед освещенным лифтом, а лифт уже снова двинулся вниз. Фабио повернул выключатель, ничего не произошло.
– Я уже пыталась. Наверное, сломался, – сказал ее голос.
Она приблизилась, попала в полосу света, пробивавшуюся из комнаты, и протянула ему руку. Она была в том же сером костюме, что и на похоронах.
– Хорошо, что я тебя застала. Пропуская ее в квартиру, он уловил запах сигарет и жареной картошки. Он забрал у нее мокрый зонт, поискал для него подходящее место и сунул в раковину.
Глаза у нее блестели, от нее пахло вином.
– Мне нужно поговорить с тобой о Лукасе.
– Выпьешь чего-нибудь?
– Что у тебя есть?
– Вода, кола, сок, безалкогольное пиво, красное вино.
Она кивнула.
– Красное.
Бароло – ее любимый сорт красного. Он купил его специально для этого невероятного случая. Он принес бутылку и стакан из кухонной ниши.
– А ты?
Фабио указал на свою голову и мужественно отказался.
– Мне нельзя.
– Ты рассказал мне об этом сюжете, который Лукас якобы у тебя украл. – Она машинально глотнула вина. – Я его об этом спросила.
– И что?
– Он не захотел об этом говорить. Сказал только одно: «Фабио ошибается».
– В каком смысле? Что был сюжет? Что он увел документы? Что держал их под сукном?
– Я и об этом спрашивала. Он не захотел сказать. Сказал, что не может.
– Факты говорят в пользу моей версии. А теперь еще убедительнее. Между прочим, полиция считает… Ладно, оставим это:
– Скажи.
– В тот день, когда меня доставили в больницу, нас с Лукасом видели в «Гурраме». За час до того, как меня в бессознательном состоянии подобрали на конечной остановке Визенхальде, Лукас вызвал «скорую помощь» и отослал ее назад.
Норина с недоумением взглянула на Фабио.
– Выходит, Лукас – причина моей травмы.
– Ты считаешь, что он тебя избил?
– Не я так считаю, а полиция.
– Ты шутишь. Лукас чуть не умер, так он боялся за тебя.
– Может быть, он нечаянно. Может, он меня толкнул, а я упал.
– Но он бы наверняка что-то сказал. Он не стал бы приходить к тебе в клинику, если не хотел ничего говорить.
– Может, и хотел. Но когда увидел, что я все позабыл, он промолчал.
Норина покачала головой:
– Лукас никогда бы так не поступил.
– Мало ли почему человек может вляпаться в какое-нибудь дерьмо. Не забывай, как велико было искушение. Этот сюжет – настоящая бомба. Прионы в шоколаде!
Норина осушила свой стакан. Фабио налил ей еще вина.
– Даже если так оно и было, – размышляла она, – он бы опубликовал это дело при первой возможности. С чего бы ему брать деньги за то, чтобы его не публиковать?
– Все дело в сумме. Могу себе представить, что на такие случаи у фирмы ЛЕМЬЕ имеется толстый кошелек.
Она решительно покачала головой:
– Для этого Лукас был слишком честен.
– Бесчестное обращение с чем-то, что приобретено бесчестным путем, – в этом есть логика.
Норина поднесла стакан к губам, но пить не стала.
– Думаешь, его убили?
Эта мысль уже посещала Фабио. Но он покачал головой:
– За что его убивать?
– Как раз за то, что он не продался.
– Я считаю, что судебная медицина может установить, прыгнул человек сам или его подтолкнули.
– Она и могла бы. Но следствие не ведется. Ведь полиция имеет мотив самоубийства. – Ее глаза наполнились слезами. – То есть меня.
Норина заплакала.
– У тебя есть носовой платок?
Фабио бросился к шкафу и не нашел платка. И в ванной не нашел. Наконец он вернулся с рулоном туалетной бумаги, сел на корточки перед креслом и принялся методически отрывать по кусочку от трехслойного рулона.
– Ты обязан рассказать эту историю полиции, – проговорила она сквозь слезы.
– Для этого мне нужны доказательства.
– Если они у него были, они в его бумагах.
– А где бумаги?
– У меня. Он собирался… собирался переехать ко мне, а я вдруг поняла, что ничего хорошего из этого не выйдет.
Сделав это признание, она как будто выдохлась, не смогла сказать больше ни слова. Фабио все сидел на корточках и рвал и рвал бумагу. Будь у него свободна рука, он бы погладил ее по волосам.
Так он и сидел, пока она не выплакалась. Он сгреб бумагу, швырнул в мусорное ведро и ушел в ванную. Когда он вернулся, Норина лежала на его кровати.
– Я на минуточку, – пробормотала она.
Фабио сидел на стуле у письменного стола и глядел на спящую Норину. Он закрыл окно и вздрагивал от каждого доносящегося с улицы шума, боясь, что она проснется.
Часа через два он тихо встал, снял с нее туфли и укрыл пледом. Свет он погасил, кроме настольной лампы.
Чуть позже он прошел в ванную, почистил зубы, включил там свет, оставил открытой дверь, а настольную лампу в комнате погасил. Потом снял ботинки и осторожно прилег к Норине.
Он прислушивался к ее спокойному дыханию, а сам едва решался перевести дух. Так он и лежал, мечтая о том, чтобы рассвет не наступил никогда.
Судя по тому, что машины на улице проезжали все реже, было уже поздно, когда он услышал, что ее дыхание изменилось. Наверное, она проснулась и теперь приходила в себя. Она тихо встала. Фабио притворился спящим. Он услышал, как она прошла в ванную. Потом снова появилась в освещенных дверях ванной, и он увидел, что она сняла костюм и осталась только в трусиках и рубашке на бретельках. И скользнула к нему в постель.
Фабио проснулся и почувствовал грудь Норины в своей левой руке. Он боялся пошевельнуться.
Миллиметр за милиметром он переместил руку с левой груди на правую. И почувствовал, как напряглись ее соски.
Только теперь он открыл глаза и, привыкнув к слабому свету, увидел, что она смотрит на него. Он склонился над ее лицом и поцеловал.
Она в отчаянии вернула ему поцелуй.
– Что мы делаем, так нельзя, – простонала она.
– Нельзя, – хрипло подтвердил он.
Фабио лежал на спине, Норина пристроилась у него под боком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Дорогой Фабио,
я заглянула и ничего не нашла. Похоже, он стер все свои данные. Вчера в «Воскресном утре» я прочла некролог твоего коллеги. Ты хорошо его знал?
Отзовись как-нибудь неофициально.
Бьянка.
Он собрался написать ей пару строк, но тут позвонили в дверь. Сначала он не разобрал имени, произнесенного женским голосом, – домофон искажал звук.
– Кто там?
– Норина!
Он нажал на кнопку домофона, распахнул окно и оправил постель. Снова раздался звонок. Он открыл дверь. Никого. Он снова надавил на кнопку.
– Да?
– Какой этаж?
– Ах да. Второй, номер восемь.
Он вытряхнул пепельницу и убрал валявшуюся на кресле одежду.
Открылась дверь лифта. Он заглянул в ванную, провел пальцами по волосам и открыл входную дверь.
Свет в коридоре не горел. Фабио увидел только ее тонкий силуэт перед освещенным лифтом, а лифт уже снова двинулся вниз. Фабио повернул выключатель, ничего не произошло.
– Я уже пыталась. Наверное, сломался, – сказал ее голос.
Она приблизилась, попала в полосу света, пробивавшуюся из комнаты, и протянула ему руку. Она была в том же сером костюме, что и на похоронах.
– Хорошо, что я тебя застала. Пропуская ее в квартиру, он уловил запах сигарет и жареной картошки. Он забрал у нее мокрый зонт, поискал для него подходящее место и сунул в раковину.
Глаза у нее блестели, от нее пахло вином.
– Мне нужно поговорить с тобой о Лукасе.
– Выпьешь чего-нибудь?
– Что у тебя есть?
– Вода, кола, сок, безалкогольное пиво, красное вино.
Она кивнула.
– Красное.
Бароло – ее любимый сорт красного. Он купил его специально для этого невероятного случая. Он принес бутылку и стакан из кухонной ниши.
– А ты?
Фабио указал на свою голову и мужественно отказался.
– Мне нельзя.
– Ты рассказал мне об этом сюжете, который Лукас якобы у тебя украл. – Она машинально глотнула вина. – Я его об этом спросила.
– И что?
– Он не захотел об этом говорить. Сказал только одно: «Фабио ошибается».
– В каком смысле? Что был сюжет? Что он увел документы? Что держал их под сукном?
– Я и об этом спрашивала. Он не захотел сказать. Сказал, что не может.
– Факты говорят в пользу моей версии. А теперь еще убедительнее. Между прочим, полиция считает… Ладно, оставим это:
– Скажи.
– В тот день, когда меня доставили в больницу, нас с Лукасом видели в «Гурраме». За час до того, как меня в бессознательном состоянии подобрали на конечной остановке Визенхальде, Лукас вызвал «скорую помощь» и отослал ее назад.
Норина с недоумением взглянула на Фабио.
– Выходит, Лукас – причина моей травмы.
– Ты считаешь, что он тебя избил?
– Не я так считаю, а полиция.
– Ты шутишь. Лукас чуть не умер, так он боялся за тебя.
– Может быть, он нечаянно. Может, он меня толкнул, а я упал.
– Но он бы наверняка что-то сказал. Он не стал бы приходить к тебе в клинику, если не хотел ничего говорить.
– Может, и хотел. Но когда увидел, что я все позабыл, он промолчал.
Норина покачала головой:
– Лукас никогда бы так не поступил.
– Мало ли почему человек может вляпаться в какое-нибудь дерьмо. Не забывай, как велико было искушение. Этот сюжет – настоящая бомба. Прионы в шоколаде!
Норина осушила свой стакан. Фабио налил ей еще вина.
– Даже если так оно и было, – размышляла она, – он бы опубликовал это дело при первой возможности. С чего бы ему брать деньги за то, чтобы его не публиковать?
– Все дело в сумме. Могу себе представить, что на такие случаи у фирмы ЛЕМЬЕ имеется толстый кошелек.
Она решительно покачала головой:
– Для этого Лукас был слишком честен.
– Бесчестное обращение с чем-то, что приобретено бесчестным путем, – в этом есть логика.
Норина поднесла стакан к губам, но пить не стала.
– Думаешь, его убили?
Эта мысль уже посещала Фабио. Но он покачал головой:
– За что его убивать?
– Как раз за то, что он не продался.
– Я считаю, что судебная медицина может установить, прыгнул человек сам или его подтолкнули.
– Она и могла бы. Но следствие не ведется. Ведь полиция имеет мотив самоубийства. – Ее глаза наполнились слезами. – То есть меня.
Норина заплакала.
– У тебя есть носовой платок?
Фабио бросился к шкафу и не нашел платка. И в ванной не нашел. Наконец он вернулся с рулоном туалетной бумаги, сел на корточки перед креслом и принялся методически отрывать по кусочку от трехслойного рулона.
– Ты обязан рассказать эту историю полиции, – проговорила она сквозь слезы.
– Для этого мне нужны доказательства.
– Если они у него были, они в его бумагах.
– А где бумаги?
– У меня. Он собирался… собирался переехать ко мне, а я вдруг поняла, что ничего хорошего из этого не выйдет.
Сделав это признание, она как будто выдохлась, не смогла сказать больше ни слова. Фабио все сидел на корточках и рвал и рвал бумагу. Будь у него свободна рука, он бы погладил ее по волосам.
Так он и сидел, пока она не выплакалась. Он сгреб бумагу, швырнул в мусорное ведро и ушел в ванную. Когда он вернулся, Норина лежала на его кровати.
– Я на минуточку, – пробормотала она.
Фабио сидел на стуле у письменного стола и глядел на спящую Норину. Он закрыл окно и вздрагивал от каждого доносящегося с улицы шума, боясь, что она проснется.
Часа через два он тихо встал, снял с нее туфли и укрыл пледом. Свет он погасил, кроме настольной лампы.
Чуть позже он прошел в ванную, почистил зубы, включил там свет, оставил открытой дверь, а настольную лампу в комнате погасил. Потом снял ботинки и осторожно прилег к Норине.
Он прислушивался к ее спокойному дыханию, а сам едва решался перевести дух. Так он и лежал, мечтая о том, чтобы рассвет не наступил никогда.
Судя по тому, что машины на улице проезжали все реже, было уже поздно, когда он услышал, что ее дыхание изменилось. Наверное, она проснулась и теперь приходила в себя. Она тихо встала. Фабио притворился спящим. Он услышал, как она прошла в ванную. Потом снова появилась в освещенных дверях ванной, и он увидел, что она сняла костюм и осталась только в трусиках и рубашке на бретельках. И скользнула к нему в постель.
Фабио проснулся и почувствовал грудь Норины в своей левой руке. Он боялся пошевельнуться.
Миллиметр за милиметром он переместил руку с левой груди на правую. И почувствовал, как напряглись ее соски.
Только теперь он открыл глаза и, привыкнув к слабому свету, увидел, что она смотрит на него. Он склонился над ее лицом и поцеловал.
Она в отчаянии вернула ему поцелуй.
– Что мы делаем, так нельзя, – простонала она.
– Нельзя, – хрипло подтвердил он.
Фабио лежал на спине, Норина пристроилась у него под боком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62