Радость, испытываемая им при виде взорванного вражеского танка, при всем различии оттенков не уступала по силе тем чувствам, которые он испытывал в свои первые, лучшие ночи с Валей. Со временем, после стольких зверств, свидетелем которых ему довелось стать, акт убийства приобрел в его глазах некую чистоту, что было немыслимо для того человека, каким он был в прошлом.
Бригада Бабрышкина принадлежала к числу укомплектованных славянами частей, что размещались в Казахстане неподалеку от «братских» национальных соединений, в соответствии с демографической картиной района расположения. И вот теперь кровные русаки длинными колоннами тянулись к северу, оставив позади землю, бывшую родной для многих поколений их предков. Землю, которую они обрабатывали в поте лица, которую старались сделать процветающей. Они бежали от слепой ярости тех людей, которых они долгое время считали - или делали вид, что считали, - братьями по Союзу Советских Социалистических Республик.
Конечно, и раньше имелись кое-какие проблемы - застарелая вражда между армянами и азербайджанцами, да и между десятками иных этнических групп, судьбой поставленных в положение соседей. Но всем казалось, что Советский Союз преодолел смутное время, наступившее после завершения «эпохи Горбачева», придя сквозь фазы реакции и контрреакции к нелегкому компромиссу. Дни затишья пусть худого, но все же мира воцарились над тундрой и пустынями, над степями и болотами. Неловкие и в конечном итоге безуспешные попытки поиграть мускулами, вспышки анархии, неудовлетворенные желания, как духовные, так и чисто физические, казалось, растворились в смешанном с таким трудом растворе федерализма, при котором республики получили гораздо большую самостоятельность. Националистические конфликты вспыхивали то там, то здесь, но и они неизменно затухали посреди всеобщей летаргии.
Маркс все-таки оказался прав. Все определяет экономика. И, в конце концов, именно экономика раздула тлеющие угли этнических конфликтов. Пока Советский Союз старался обрести себя, сперва при Горбачеве, а потом под властью троицы жалких политических ничтожеств, которые попытались править после бесславного завершения «горбачевщины», весь остальной мир вырвался далеко вперед на волне целой череды технологических прорывов. А у Советского Союза, казалось, никогда и ничего не получалось, никакие новые подходы не решали все углублявшихся проблем, порожденных его относительной отсталостью. С огромным трудом, с пронзительным скрипом СССР делал шаг вперед. А тем временем Запад успевал сделать три или четыре. А Япония - все пять. Потом в результате выхода из игры Америки и нейтралитета Европы возникла японско-исламская ось. Сочетание японской технологии с природными и человеческими ресурсами исламских стран дало прекрасные результаты, что не могло не привлечь внимания нищих и традиционно мусульманских республик Средней Азии, а также Азербайджана. Полная неспособность государственной медицины и центрального правительства вообще справиться с последствиями нескольких лет эпидемии чумы, а также последовавшие за ней вспышки голода подожгли запал. Оглядываясь назад, Бабрышкин удивлялся только одному - почему мина так долго не взрывалась.
И вот теперь, как уже не раз случалось в истории, русские и их этнические братья одни стояли против нашествия азиатских орд. Даже восточноевропейцы, давно уже порвавшие связи с Россией, с удовольствием и даже злорадством наблюдали за настигшим некогда могущественных русских возмездием.
К счастью, Китай оставался погруженным в сон. Китайцы как раз переживали один из своих долгих периодов самосозерцания и только изредка приоткрывали один глаз, бросали взгляд на Японию и засыпали снова, удовлетворенные тем, что на их тщательно очерченную среду влияния никто не покушается. Развивающиеся - а точнее, безнадежно неразвитые - страны «третьего мира» поддержали право среднеазиатских республик на независимость, мстя обанкротившемуся Советскому Союзу за то, что он давно уже перестал снабжать их товарами и оружием. Русские снова остались одни перед лицом опасности, с обреченностью ощущая, что история повторяется: монголы, татары, турки и вот теперь закованные в броню орды, вынырнувшие из азиатского мрака. Даже возможность быстрого ядерного ответа, подобного тому, который спас американцев в Африке, мир отнял у них, живо поймав их на слове после атомного удара США по Претории и самоубийственного размена ядерными выпадами на Ближнем Востоке, когда всего за три дня с лица земли исчезли целые народы. Советы тогда подняли крик, радуясь последнему шансу выйти на мировую арену, и принялись настаивать на полном ядерном разоружении. И впрямь, все ядерные арсеналы были уничтожены - какой идиотизм! И что осталось? Бабрышкинская горстка танков и БМП - вот и все.
- Товарищ командир! - Два силуэта в касках приблизились к Бабрышкину в темноте звездной ночи. По голосу он узнал майора Гуревича, заместителя командира бригады по политчасти. Эту должность, упраздненную в девяностые годы, восстановили снова в годы контрнаступления консерваторов, с их архаичным лексиконом и мрачной ностальгией. Бабрышкин смутно представлял, во что именно верит в данный момент политрук, но одно он знал точно - работой тот себя не утруждает. Время от времени на Гуревича находило желание помочь, но не столько для пользы дела, сколько для самоутверждения. К счастью, это у него быстро проходило. Никто уже не обращал внимания на замполита, а когда Гуревич бежал жаловаться к Бабрышкину, тот осаживал его, говоря, что люди слишком устали для лекций, да и, кроме того, им теперь ни к чему лишние разговоры. Солдаты дерутся, дезертиров нет. Что еще ему нужно? Гуревич отвечал, что мало совершать правильные поступки, если за ними стоят неверные мотивы. Люди должны понять теоретический императив, политическое содержание своих действий. Но, впрочем, Гуревич особо не настаивал, и Бабрышкин подозревал, что тот элементарно растерялся и пытается найти хоть какое-то оправдание своей продолжающейся службе, самому своему существованию. Вместе с крушением империи начал рушиться и весь мир Гуревича.
- Товарищ командир, - рапортовал замполит, торжественно произнося устаревшее обращение. - Я привел с собой начальника связи. Мы получили радиограмму из штаба.
Бабрышкин повернулся к Лазарскому. Он не признал в темноте связиста. Его непривычно было видеть отдельно от нагромождения аппаратуры.
- Что они передают? Что происходит? Я думал, сквозь помехи уже не прорваться.
- Товарищ командир, - доложил Лазарский. - Сообщение передано кодом по открытой связи. Полагаю, его передают с борта самолета и повторяют раз за разом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Бригада Бабрышкина принадлежала к числу укомплектованных славянами частей, что размещались в Казахстане неподалеку от «братских» национальных соединений, в соответствии с демографической картиной района расположения. И вот теперь кровные русаки длинными колоннами тянулись к северу, оставив позади землю, бывшую родной для многих поколений их предков. Землю, которую они обрабатывали в поте лица, которую старались сделать процветающей. Они бежали от слепой ярости тех людей, которых они долгое время считали - или делали вид, что считали, - братьями по Союзу Советских Социалистических Республик.
Конечно, и раньше имелись кое-какие проблемы - застарелая вражда между армянами и азербайджанцами, да и между десятками иных этнических групп, судьбой поставленных в положение соседей. Но всем казалось, что Советский Союз преодолел смутное время, наступившее после завершения «эпохи Горбачева», придя сквозь фазы реакции и контрреакции к нелегкому компромиссу. Дни затишья пусть худого, но все же мира воцарились над тундрой и пустынями, над степями и болотами. Неловкие и в конечном итоге безуспешные попытки поиграть мускулами, вспышки анархии, неудовлетворенные желания, как духовные, так и чисто физические, казалось, растворились в смешанном с таким трудом растворе федерализма, при котором республики получили гораздо большую самостоятельность. Националистические конфликты вспыхивали то там, то здесь, но и они неизменно затухали посреди всеобщей летаргии.
Маркс все-таки оказался прав. Все определяет экономика. И, в конце концов, именно экономика раздула тлеющие угли этнических конфликтов. Пока Советский Союз старался обрести себя, сперва при Горбачеве, а потом под властью троицы жалких политических ничтожеств, которые попытались править после бесславного завершения «горбачевщины», весь остальной мир вырвался далеко вперед на волне целой череды технологических прорывов. А у Советского Союза, казалось, никогда и ничего не получалось, никакие новые подходы не решали все углублявшихся проблем, порожденных его относительной отсталостью. С огромным трудом, с пронзительным скрипом СССР делал шаг вперед. А тем временем Запад успевал сделать три или четыре. А Япония - все пять. Потом в результате выхода из игры Америки и нейтралитета Европы возникла японско-исламская ось. Сочетание японской технологии с природными и человеческими ресурсами исламских стран дало прекрасные результаты, что не могло не привлечь внимания нищих и традиционно мусульманских республик Средней Азии, а также Азербайджана. Полная неспособность государственной медицины и центрального правительства вообще справиться с последствиями нескольких лет эпидемии чумы, а также последовавшие за ней вспышки голода подожгли запал. Оглядываясь назад, Бабрышкин удивлялся только одному - почему мина так долго не взрывалась.
И вот теперь, как уже не раз случалось в истории, русские и их этнические братья одни стояли против нашествия азиатских орд. Даже восточноевропейцы, давно уже порвавшие связи с Россией, с удовольствием и даже злорадством наблюдали за настигшим некогда могущественных русских возмездием.
К счастью, Китай оставался погруженным в сон. Китайцы как раз переживали один из своих долгих периодов самосозерцания и только изредка приоткрывали один глаз, бросали взгляд на Японию и засыпали снова, удовлетворенные тем, что на их тщательно очерченную среду влияния никто не покушается. Развивающиеся - а точнее, безнадежно неразвитые - страны «третьего мира» поддержали право среднеазиатских республик на независимость, мстя обанкротившемуся Советскому Союзу за то, что он давно уже перестал снабжать их товарами и оружием. Русские снова остались одни перед лицом опасности, с обреченностью ощущая, что история повторяется: монголы, татары, турки и вот теперь закованные в броню орды, вынырнувшие из азиатского мрака. Даже возможность быстрого ядерного ответа, подобного тому, который спас американцев в Африке, мир отнял у них, живо поймав их на слове после атомного удара США по Претории и самоубийственного размена ядерными выпадами на Ближнем Востоке, когда всего за три дня с лица земли исчезли целые народы. Советы тогда подняли крик, радуясь последнему шансу выйти на мировую арену, и принялись настаивать на полном ядерном разоружении. И впрямь, все ядерные арсеналы были уничтожены - какой идиотизм! И что осталось? Бабрышкинская горстка танков и БМП - вот и все.
- Товарищ командир! - Два силуэта в касках приблизились к Бабрышкину в темноте звездной ночи. По голосу он узнал майора Гуревича, заместителя командира бригады по политчасти. Эту должность, упраздненную в девяностые годы, восстановили снова в годы контрнаступления консерваторов, с их архаичным лексиконом и мрачной ностальгией. Бабрышкин смутно представлял, во что именно верит в данный момент политрук, но одно он знал точно - работой тот себя не утруждает. Время от времени на Гуревича находило желание помочь, но не столько для пользы дела, сколько для самоутверждения. К счастью, это у него быстро проходило. Никто уже не обращал внимания на замполита, а когда Гуревич бежал жаловаться к Бабрышкину, тот осаживал его, говоря, что люди слишком устали для лекций, да и, кроме того, им теперь ни к чему лишние разговоры. Солдаты дерутся, дезертиров нет. Что еще ему нужно? Гуревич отвечал, что мало совершать правильные поступки, если за ними стоят неверные мотивы. Люди должны понять теоретический императив, политическое содержание своих действий. Но, впрочем, Гуревич особо не настаивал, и Бабрышкин подозревал, что тот элементарно растерялся и пытается найти хоть какое-то оправдание своей продолжающейся службе, самому своему существованию. Вместе с крушением империи начал рушиться и весь мир Гуревича.
- Товарищ командир, - рапортовал замполит, торжественно произнося устаревшее обращение. - Я привел с собой начальника связи. Мы получили радиограмму из штаба.
Бабрышкин повернулся к Лазарскому. Он не признал в темноте связиста. Его непривычно было видеть отдельно от нагромождения аппаратуры.
- Что они передают? Что происходит? Я думал, сквозь помехи уже не прорваться.
- Товарищ командир, - доложил Лазарский. - Сообщение передано кодом по открытой связи. Полагаю, его передают с борта самолета и повторяют раз за разом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94