Два вечера подряд мы подолгу засиживались за столиком ресторана, обдумывая доклад для конференции. Мне пришлось узнать о сражениях Влада с турками гораздо больше, чем прежде, однако, и лишившись счастливого неведения, я далеко не стал знатоком. Оставалось только надеяться, что никто не станет задавать дополнительных вопросов по дурно выученному мною уроку. Зато я восхищался необъятными запасами знаний, хранившихся в памяти Элен, и неизменно дивился тому, что подобная жажда знаний могла питаться зыбкой надеждой показать себя перед отцом, остававшимся для нее не живым человеком, а персонажем, быть может, вымышленным матерью. Когда ее голова склонилась мне на плечо, я замер, стараясь не дышать запахом — венгерского шампуня? — исходившим от ее кудрей. Она устала, и я ни разу не пошевелился, пока она спала.
Будапешт, увиденный впервые из окна такси, произвел на меня впечатление благородного величия. Элен объяснила, что мы остановимся в гостинице неподалеку от университета, в Пеште, на восточном берегу Дуная, однако она, видимо, попросила таксиста сделать крюк, чтобы провезти нас по набережной. Только что мы проезжали по солидным улицам застройки восемнадцатого девятнадцатого века, в которую кое-где светлой нотой врывалась модернистская архитектурная фантазия или необъятное вековое дерево, — и вот уже перед нами Дунай. Через величественную реку — она поразила меня своей шириной — перекинуты три больших моста. На нашем берегу высились невероятные новоготические шпили и купол здания парламента, а на противоположном над мягкими кронами сада виднелись стены королевского дворца и шпили средневековых соборов. А между ними простиралась серо-зеленая речная гладь, и на ней играли солнечные блики. Простор голубых небес выгибался над куполами и шпилями, отражаясь в реке переливами синевы.
Я ожидал, что Будапешт изумит и восхитит меня, но не думал, что он повергнет меня в трепет. Город, веками принимавший в себя захватчиков и союзников, от римлян до австрийцев — или до Советов, подумал я, вспомнив едкие замечания Элен, — остался непохожим ни на кого из них. Он не принадлежал ни Западу, ни Востоку. Из узкого окошка автомобиля мне открывалось неповторимое пышное своеобразие. Элен тоже любовалась видами и не сразу обернулась ко мне. Как видно, чувства мои отчасти отразились на лице, потому что она вдруг рассмеялась.
— Вижу, тебе по нраву наш городишко, — сказала она, и я почувствовал под шутливым тоном пронзительную гордость за свой город. — А ты знаешь, что Дракула здесь тоже побывал? В 1462 году король Матьяш Корвинус держал его пленником в двадцати милях от Буды. Влад представлял угрозу интересам мадьяр в Трансильвании, однако король, видимо, обращался со своим пленником скорее как с гостем и даже женил его на даме королевской крови, хотя никто не знает точно, кто она была — вторая жена Дракулы. Дракула выразил свою благодарность, перейдя в католичество, после чего ему позволили какое-то время жить в Пеште. А едва его выпустили из Венгрии..
— Кажется, догадываюсь, — подхватил я. — Он отправился прямиком в Валахию, поторопился возвратить себе трон и принялся за старое.
— В общих чертах верно, — улыбнулась Элен. — Ты уловил характер нашего друга. Первым его желанием было захватить и удержать валашский престол.
К сожалению, такси скоро свернуло с набережной, снова углубившись в старый Пешт, однако и здесь хватало своеобразия, и я глазел без всякого стеснения на галерейки кофейных домиков, напоминающих о славе Египта и Ассирии, пешеходные улочки, заполненные деловитой толпой покупателей и лесом кованых фонарей, мозаики и скульптуры, мраморные и бронзовые святые, ангелы, короли, императоры, а на перекрестках играют уличные скрипачи в белых рубахах.
— Ну, вот и приехали, — вдруг сказала Элен. — Университетский квартал, а перед нами — библиотека университета.
Я задрал голову, чтобы разглядеть классический фасад красивого желтого здания.
— Зайдем сюда, если будет возможность, — продолжала Элен. — Я даже хотела здесь кое-что поискать. А вот и гостиница совсем рядом с Мадьяр утка, для тебя — «Мадьяр-стрит». Надо постараться раздобыть карту, чтобы ты не заблудился.
Водитель оставил наш багаж перед элегантным патрицианским фасадом серого камня, а я тем временем подал Элен руку, помогая выйти из машины.
— Так я и думала, — фыркнула моя спутница. — Для всех конференций одна и та же гостиница.
— Мне нравится, — рискнул заметить я.
— Да, она не из худших. Особенно тебя порадует выбор между холодной и очень холодной водой и обеды из полуфабрикатов.
Элен расплатилась с водителем горстью серебряных и медных монет.
— Я всегда считал, что венгерская кухня изумительно хороша, — примирительно сказал я. — Где-то слышал: гуляш, паприка и прочее.
Элен закатила глаза.
— Стоит произнести «Венгрия», в ответ тут же услышишь «гуляш». А заговорив о Трансильвании, обязательно вспомнят Дракулу. — Все же она рассмеялась. — Только не суди венгерскую кухню по гостиничным обедам. Погоди, пока тебя угостит тетя или мать, тогда и поговорим.
— Я думал, тетя и мать у тебя — румынки, — вставил я и тут же пожалел об этом: ее лицо застыло.
— Думай, что хочешь, янки, — бросила она и подхватила свой чемодан, не позволив мне помочь.
В вестибюле гостиницы было прохладно и тихо. Мрамор и позолота напоминали о более щедрой эпохе. Я не понимал, чего стыдится Элен — помещение показалось мне вполне приятным. Впрочем, мне вскоре напомнили, что я впервые попал в страну коммунизма: на стене над столиком портье располагались фотографии членов правительства, а в темно-синей униформе гостиничного персонала было что-то нарочито пролетарское. Элен совершила процедуру регистрации и подала мне ключ от номера.
— Тетя все прекрасно устроила, — удовлетворенно сообщила она, — и оставила телефонограмму: мы встречаемся здесь в семь часов и она отвезет нас поужинать. Но сперва надо зарегистрироваться на конференции и побывать на организационном собрании — там же, в пять часов.
Я с разочарованием услышал, что тетя не собирается приглашать нас домой: мне хотелось попробовать домашней еды и взглянуть, как живется местной партийной элите. Пришлось напомнить себе, что американцу здесь не приходится ожидать, чтобы перед ним распахнулись все двери. Принимать меня в гостях было рискованно, ответственно или, по меньшей мере, неудобно. Я решил держаться тише воды, ниже травы, чтобы не доставлять хозяевам лишних хлопот. И без того было большой удачей попасть сюда, так что мне меньше всего хотелось подвести Элен и ее семью.
Наконец добравшись до расположенного этажом выше номера, я нашел его простым и чистым. Следы былого величия сохранялись в виде толстеньких золоченых херувимов на лепной отделке потолка и огромной морской раковины мраморного умывальника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188