Не самым красивым, но безусловно самым большим. Он обнимал ее всю дорогу, целовал в щеку и в грудь. С каждым поцелуем заново удивлялся, что она не смущается. Когда он расплачивался, уродливый таксист сказал, что еще никогда не видел такой хорошей пары. Уж сколько он мотается по дорогам, наворачивает круги вокруг Гуш-Дана, как стервятник над открытой могилой, – но такую пару, как они, он никогда не видел. Стоило водителю произнести эти слова, как он почувствовал что-то вроде жарa во всем теле. Жара, готового разлиться в те редкие моменты, когда во вселенной присутствует Великая Истина. Когда потом он рассказывал ей в постели, как он почувствовал себя в тот миг, она сказала, что, если ему нужно позитивное мотивирование от прыщавого таксиста, не способного удержаться на одной полосе, то их любовь, по всей видимости, действительно подходит к концу. Он прижался к ней и сказал, что у нее доброе сердце и что он ее любит, а она заплакала, как принцесса, и сказала, что хотела бы, чтобы он любил ее всю-всю, не только отдельные органы. Теперь его глаза были закрыты, и ветер с моря холодил ему лицо, когда он заснул рядом с ней, обнимая сам себя, как младенец.
How to Make a Good Script Great
Моя подружка считает, что я фраер, что меня все кидают, что у меня морда этого просит. Четыре месяца назад мы освободились из армии и поехали в Америку, а теперь она говорит, что меня облапошили на билетах. Еще она думает, что я слишком тощий, но по этому поводу у нее претензий нет – тут уж я не виноват.
Мы, как приземлились в Нью-Йорке, бросили вещи в гостинице и пошли гулять. И вот в ста метрах от гостиницы, прямо посреди улицы, сидит себе на тротуаре какой-то мужик, и не просто мужик, а неф, а вокруг него на кривых таких плитках, какие есть только на Манхэттене, разложены чуть ли не сотни книжек, и у каждой на обложке написано желтыми буквами: «HOW TO MAKE A GOOD SCRIPT GREAT». Лично я всегда мечтал стать сценаристом, еще с детства. Я даже пытался пару раз кое-что набросать, но ничего не получилось, и уж точно ничего GREAT. Потому-то я и поступил на психологию. Только вот вся эта история с черномазым и его книжками показалась мне чем-то вроде знамения, вроде Божьего намека. Моя подружка сказала, чтобы я не смел ничего у него покупать, потому что книжки, которыми он торгует, наверняка ворованные, или поддельные, или червивые. Короче, мол, что-то здесь сосет. Но я уперся. Не так уж много было в моей жизни знамений, чтобы я мог позволить себе привередничать. «Ну, так хоть убедись, что внутри у нее не пустые страницы», – сказала она. Я проверил.
Книжка стоила семь долларов. У меня была только сотня. У ниггера не было сдачи. «Присмотри за книжками, – сказал он, – я подскочу в газетный киоск через дорогу и разменяю». Моя подружка зашептала мне на иврите, чтобы я не давал ему уйти. «Для черномазого сто долларов – это куча денег, – сказала она. – Сейчас он перейдет дорогу, и можешь попрощаться со своими деньгами». Но ей не стоило этого говорить: в конце концов, этот человек оставил на тротуаре чуть ли не сотню книжек общей стоимостью семьсот долларов, так что я знал – он вернется. Он и в самом деле вернулся. Перебегая через дорогу на нашу сторону, он улыбался и махал нам пачечкой десятидолларовых купюр, а мне ужасно захотелось сказать моей подружке что-нибудь ядовитое. Но в этот самый момент его переехал грузовик.
Он скончался на месте. Это было ясно хотя бы потому, что он лежал на животе, а взгляд его был направлен в небо. При этом он продолжал улыбаться, и это было жутковато. Переехавший его водитель грузовика был худым везде, кроме живота. Издалека он походил на змею, проглотившую теннисный мячик. Он рухнул на колени около грузовика, зарыдал и просил Бога простить его, пока не приехала полиция и не забрала его оттуда. Еще до полиции приехала «скорая». Доктор закрыл негру глаза и попытался разжать пальцы, сжимающие деньги, но, по всей видимости, они были сжаты по-настоящему крепко. В конце концов им пришлось засунуть его в «скорую» вместе с нашей сотней, разменянной на десятки, и «скорая» уехала.
Когда прибыла полиция, моя подружка заявила, что я обязан сказать им про деньги, а иначе кто-нибудь в больнице возьмет их себе или отдаст на благотворительность. Мне уже было на все наплевать, я просто хотел уйти. Но я знал, что для нее это дело принципа, она от меня не отстанет, так что пришлось мне подойти к полицейскому и объяснить ему, в чем дело. Он обругал меня и сказал, чтобы я валил подальше. Не думаю, что он мне поверил. Моя подружка сказала, что я должен настоять на своем, но во второй раз он был еще менее вежлив и сказал, что, если я не заткнусь, он арестует меня за нарушение общественного порядка. Потом они залезли в машину, прихватив тощего брюхатого мужика, и уехали. Моя подружка заставила меня собрать с тротуара пятнадцать копий, что равнялось причитающейся нам сумме, плюс пять долларов за то, что нам некуда их девать, и унести с собой в гостиницу.
Ночью, вместо того чтобы спать, я читал книгу, по главе из каждой копии, а наутро сказал ей, что не стану учить психологию. Она сказала, что моя проблема в том, что я сам не знаю, чего хочу от жизни, и что вдобавок я слишком тощий и полный лох, и что я передумал слишком поздно, и теперь мне не вернут плату за запись в университет. Когда мы вернулись домой, она еще и бросила меня, а я начал писать сценарий. Сценарий рассказывал историю близнецов, которые родились от негритянки и белого, близнецов, один из которых черный, а другой – белый. В моем сценарии белый дедушка близнецов ненавидел негров, и поэтому, когда близнецы родились, он поджег их дом, и мама погибла. Ее муж бросился в дом, чтобы ее спасти, и тоже погиб. Спаслись только близнецы. Этих близнецов разлучили, и они росли в разных городах, но в душе всегда знали, что не одиноки и что в конце концов они все-таки встретятся. И вправду, через сорок лет после того, как их разлучили, они встретились, но при очень печальных обстоятельствах, потому что белый близнец случайно переехал черного на грузовике. Но знаете что? За секунду до того, как грузовик его убил, негр понял, что встретил своего близнеца, и умер со счастливой улыбкой на устах – улыбкой, которая очень поддерживала его брата в течение долгих лет, когда его трахали в задницу в тюрьме.
Моя бывшая подруга тем временем нашла нового парня, его зовут Дуби, и он учится на врача. Я спросил его, может ли случиться, что из родившихся близнецов один будет белым, а другой негром. Он сказал, что не может, и поэтому, если во мне есть хоть капля профессиональной честности, я должен навсегда зашвырнуть этот сценарий куда подальше. Когда он это говорил, у него на лбу прыгала толстая вена – я думаю, он немножко ревнует.
Железные правила
Обычно мы не целуемся на людях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32