Это единственно возможный выход — снова и снова оскорблять друг друга.
Он вернулся к своим орхидеям.
— Как бы сильно я ни желал от тебя избавиться, но, к сожалению, ничего не могу поделать. Агустин хочет, чтобы ты осталась, а Агустин всегда получает то, что хочет.
Джемма скрестила руки на груди.
— Это явно противоречит только что сказанному тобой же.
— Насчет брака с Бьянкой? — Его губы искривились. — Тут ты права. Пожалуй, я перефразирую. Агустин иногда получает то, что хочет. И чем больше я нахожусь в твоем обществе, тем более привлекательным для меня становится брак с Бьянкой.
Джемма впилась ногтями в ладони. Еще совсем недавно эти слова разбили бы ей сердце. Теперь же ей приходится терпеть их и признать возможность такой перспективы: Фелипе — муж Бьянки. Это все же лучше, чем сама она — жена Фелипе, своего единокровного брата!
— Пожалуйста, поговори с Агустином, — умоляюще попросила она. — Я не в силах здесь оставаться. Ты можешь устроить, чтобы я улетела уже сегодня? Ты сам знаешь, что так будет лучше.
Услышав ее кроткий, умоляющий стон, Фелипе рывком обернулся к ней, и в его глазах засветилась такая тревога, что Джемме захотелось броситься к нему в объятия, чтобы услышать, что все это лишь ночной кошмар, что она проснется и жизнь снова станет спокойной и счастливой.
Она вся напряглась, когда Фелипе приблизился и изучающе уставился на нее — словно он пытался прочесть в ее глазах то, что она никак не могла ему объяснить.
— Не надо, Фелипе. — От ужаса у нее по спине забегали мурашки. — Пожалуйста, не дотрагивайся до меня.
— А что будет, если дотронусь, Джемма? — с угрозой проговорил он. — Может быть, тогда мы вырвемся из этого кошмара и будем любить друг друга, как в ту ночь?
Значит, для него это тоже кошмар, только по другой причине. Любит ли он ее? В его голосе звучала любовь, а Джемме впервые хотелось, чтобы ее не было.
Он стоял радом, вглядываясь в ее затуманенные карие глаза, а она боролась с искушением. Боже, каким искушением было рассказать ему правду; признаться, что она любила его всей душой и любит по-прежнему, но она больше не свободна в этой любви — как и он. Их любовь запретна, порочна, она не должна была родиться и не имеет права на жизнь. Даже примириться с прошлым, с мыслями о том ужасе, что они по незнанию сотворили, и то будет невероятно сложно, но их будущее? Их будущего не существует.
Со слезами на глазах, с пересохшим ртом она выжала из себя слова, мысленно взмолившись, чтобы они поставили точку на этих пытках.
— Я не люблю тебя, Фелипе. Возможно, именно в этом причина того, что я не позвонила тебе в Нью-Йорк. Чувство мое было недостаточно глубоким. У нас был роман — и все…
— Ты хочешь сказать, что нам было хорошо в постели? — тихо переспросил он, и она опустила глаза, охваченная таким стыдом, что готова была сгореть на месте.
Что же они наделали? Вот чем заканчивается безрассудная любовь к совершенно незнакомому человеку. Вот что значит броситься сломя голову в объятия, не зная ни кто он, ни что он. Он подхватил ее на ее собственной выставке… случайное знакомство? Но нет же… они любили друг друга, искренне, открыто, не думая о том, что… О Господи, какое наказание, какая пытка за необдуманный порыв! Он ее брат… она его сестра…
— Да, именно это я и хочу сказать. И больше ничего не было, — хрипло и холодно прошептала она.
Жилка отчетливо пульсировала у него на шее, и он, казалось, целую вечность не отрывал глаз от ее лица, а потом отвернулся, и Джемма поняла, что она все-таки сделала это: произнесла те последние, жестокие слова, которые раз и навсегда покончат с этой пыткой.
— Вы собираться, Джемма? Я нет понимать. Джемма подскочила и стала к Марии боком, надеясь, что та не заметит ее воспаленных глаз и красных пятен на щеках. Вернувшись к себе в комнату, она рыдала до изнеможения, и теперь распухшее лицо служило тому доказательством. Но легче ей нисколько не стало. Она изнемогала от боли.
— Я уезжаю, Мария, — мрачно сообщила Джемма и, захлопнув замки на чемодане, разогнула ноющую спину.
— Я нет понимать, — печально повторила Мария. — Сеньор де Навас, он посылать меня за вами. Сказать, вы опаздывать.
Черт бы побрал Фелипе! Он так и не поговорил с Агустином, а она была уверена, что он это сделает. Она убедила сама себя, что после их ссоры в оранжерее он решит наконец избавиться от нее окончательно.
— А где Фелипе?
— С… с Бьянкой идти в конюшни. Они кататься.
Джемма не сдержала улыбки — правда, довольно мрачной. Фелипе даром времени не теряет. Любовь к лошадям объединяет их — как и еще уйма вещей, к которым им путь не заказан…
— Ладно, — буркнула она скорее себе, так как почувствовала, что у нее нет другого выхода, кроме как остаться. Она сомневалась, что Агустин снизойдет к ее мольбам. А Фелипе… Неужели он все еще не оставил мысли о наказании? Видимо, да, ибо, и пальцем не пошевелил ради того, чтобы высвободить ее из этой западни. Без сомнения, скоро выложит перед ней очередную порцию притязаний. Поехал кататься на лошадях с Бьянкой! Пытается побольнее ее ударить — или же просто предпочитает общество своей кузины? Джемме было все равно. Похоже, портрет ей таки придется написать, так как иного пути к свободе у нее нет. Если Фелипе вернется в объятия своей кузины — вполне возможно, что портрет будет готов в рекордно быстрые сроки. — Ладно, — повторила Джемма. Она справится. Теперь она чувствует в себе силы для борьбы. — Не могли бы вы прислать Пепе за моим чемоданом, Мария? Даже если я и останусь, то не в доме…
— Я нет понимать… — округлила глаза Мария. Джемма улыбнулась.
— Все в порядке, Мария, особенно и понимать-то нечего. Я перееду в студию, только и всего. Знаю, что Агустин придет в бешенство, но по крайней мере я не буду вертеться у всех под ногами.
Несколько секунд Мария глазела на нее в благоговейном ужасе, а потом покачала головой:
— Вы есть сумасшедшая, вот что!
— Точно, Мария, вы правы! — тяжело вздохнув, согласилась Джемма.
Глава 7
— Вы опоздали, а я было решил, что вы уже поняли: я не выношу непунктуальных людей! — возмущенно встретил ее Агустин, когда Джемма появилась на пороге его кабинета.
Она едва удержалась от истерического смеха. Дела идут все хуже и хуже. Нет, они все сумасшедшие, эта семейка де Навас!
Остановившись перед его столом, Джемма сама перешла в наступление:
— Я не хочу писать ваш портрет. Я хочу уехать, но…
— А карьеру продолжить хотите? Так вот, вам нечего будет продолжать: если я захочу — она тут же закончится!
Опять угрозы! У этого человека и его сына, может быть, и есть разногласия, но характерами они похожи как две капли воды. Грубые, жестокие, злобные эгоисты! Она нисколько не сомневалась в их способности полностью разрушить ее карьеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Он вернулся к своим орхидеям.
— Как бы сильно я ни желал от тебя избавиться, но, к сожалению, ничего не могу поделать. Агустин хочет, чтобы ты осталась, а Агустин всегда получает то, что хочет.
Джемма скрестила руки на груди.
— Это явно противоречит только что сказанному тобой же.
— Насчет брака с Бьянкой? — Его губы искривились. — Тут ты права. Пожалуй, я перефразирую. Агустин иногда получает то, что хочет. И чем больше я нахожусь в твоем обществе, тем более привлекательным для меня становится брак с Бьянкой.
Джемма впилась ногтями в ладони. Еще совсем недавно эти слова разбили бы ей сердце. Теперь же ей приходится терпеть их и признать возможность такой перспективы: Фелипе — муж Бьянки. Это все же лучше, чем сама она — жена Фелипе, своего единокровного брата!
— Пожалуйста, поговори с Агустином, — умоляюще попросила она. — Я не в силах здесь оставаться. Ты можешь устроить, чтобы я улетела уже сегодня? Ты сам знаешь, что так будет лучше.
Услышав ее кроткий, умоляющий стон, Фелипе рывком обернулся к ней, и в его глазах засветилась такая тревога, что Джемме захотелось броситься к нему в объятия, чтобы услышать, что все это лишь ночной кошмар, что она проснется и жизнь снова станет спокойной и счастливой.
Она вся напряглась, когда Фелипе приблизился и изучающе уставился на нее — словно он пытался прочесть в ее глазах то, что она никак не могла ему объяснить.
— Не надо, Фелипе. — От ужаса у нее по спине забегали мурашки. — Пожалуйста, не дотрагивайся до меня.
— А что будет, если дотронусь, Джемма? — с угрозой проговорил он. — Может быть, тогда мы вырвемся из этого кошмара и будем любить друг друга, как в ту ночь?
Значит, для него это тоже кошмар, только по другой причине. Любит ли он ее? В его голосе звучала любовь, а Джемме впервые хотелось, чтобы ее не было.
Он стоял радом, вглядываясь в ее затуманенные карие глаза, а она боролась с искушением. Боже, каким искушением было рассказать ему правду; признаться, что она любила его всей душой и любит по-прежнему, но она больше не свободна в этой любви — как и он. Их любовь запретна, порочна, она не должна была родиться и не имеет права на жизнь. Даже примириться с прошлым, с мыслями о том ужасе, что они по незнанию сотворили, и то будет невероятно сложно, но их будущее? Их будущего не существует.
Со слезами на глазах, с пересохшим ртом она выжала из себя слова, мысленно взмолившись, чтобы они поставили точку на этих пытках.
— Я не люблю тебя, Фелипе. Возможно, именно в этом причина того, что я не позвонила тебе в Нью-Йорк. Чувство мое было недостаточно глубоким. У нас был роман — и все…
— Ты хочешь сказать, что нам было хорошо в постели? — тихо переспросил он, и она опустила глаза, охваченная таким стыдом, что готова была сгореть на месте.
Что же они наделали? Вот чем заканчивается безрассудная любовь к совершенно незнакомому человеку. Вот что значит броситься сломя голову в объятия, не зная ни кто он, ни что он. Он подхватил ее на ее собственной выставке… случайное знакомство? Но нет же… они любили друг друга, искренне, открыто, не думая о том, что… О Господи, какое наказание, какая пытка за необдуманный порыв! Он ее брат… она его сестра…
— Да, именно это я и хочу сказать. И больше ничего не было, — хрипло и холодно прошептала она.
Жилка отчетливо пульсировала у него на шее, и он, казалось, целую вечность не отрывал глаз от ее лица, а потом отвернулся, и Джемма поняла, что она все-таки сделала это: произнесла те последние, жестокие слова, которые раз и навсегда покончат с этой пыткой.
— Вы собираться, Джемма? Я нет понимать. Джемма подскочила и стала к Марии боком, надеясь, что та не заметит ее воспаленных глаз и красных пятен на щеках. Вернувшись к себе в комнату, она рыдала до изнеможения, и теперь распухшее лицо служило тому доказательством. Но легче ей нисколько не стало. Она изнемогала от боли.
— Я уезжаю, Мария, — мрачно сообщила Джемма и, захлопнув замки на чемодане, разогнула ноющую спину.
— Я нет понимать, — печально повторила Мария. — Сеньор де Навас, он посылать меня за вами. Сказать, вы опаздывать.
Черт бы побрал Фелипе! Он так и не поговорил с Агустином, а она была уверена, что он это сделает. Она убедила сама себя, что после их ссоры в оранжерее он решит наконец избавиться от нее окончательно.
— А где Фелипе?
— С… с Бьянкой идти в конюшни. Они кататься.
Джемма не сдержала улыбки — правда, довольно мрачной. Фелипе даром времени не теряет. Любовь к лошадям объединяет их — как и еще уйма вещей, к которым им путь не заказан…
— Ладно, — буркнула она скорее себе, так как почувствовала, что у нее нет другого выхода, кроме как остаться. Она сомневалась, что Агустин снизойдет к ее мольбам. А Фелипе… Неужели он все еще не оставил мысли о наказании? Видимо, да, ибо, и пальцем не пошевелил ради того, чтобы высвободить ее из этой западни. Без сомнения, скоро выложит перед ней очередную порцию притязаний. Поехал кататься на лошадях с Бьянкой! Пытается побольнее ее ударить — или же просто предпочитает общество своей кузины? Джемме было все равно. Похоже, портрет ей таки придется написать, так как иного пути к свободе у нее нет. Если Фелипе вернется в объятия своей кузины — вполне возможно, что портрет будет готов в рекордно быстрые сроки. — Ладно, — повторила Джемма. Она справится. Теперь она чувствует в себе силы для борьбы. — Не могли бы вы прислать Пепе за моим чемоданом, Мария? Даже если я и останусь, то не в доме…
— Я нет понимать… — округлила глаза Мария. Джемма улыбнулась.
— Все в порядке, Мария, особенно и понимать-то нечего. Я перееду в студию, только и всего. Знаю, что Агустин придет в бешенство, но по крайней мере я не буду вертеться у всех под ногами.
Несколько секунд Мария глазела на нее в благоговейном ужасе, а потом покачала головой:
— Вы есть сумасшедшая, вот что!
— Точно, Мария, вы правы! — тяжело вздохнув, согласилась Джемма.
Глава 7
— Вы опоздали, а я было решил, что вы уже поняли: я не выношу непунктуальных людей! — возмущенно встретил ее Агустин, когда Джемма появилась на пороге его кабинета.
Она едва удержалась от истерического смеха. Дела идут все хуже и хуже. Нет, они все сумасшедшие, эта семейка де Навас!
Остановившись перед его столом, Джемма сама перешла в наступление:
— Я не хочу писать ваш портрет. Я хочу уехать, но…
— А карьеру продолжить хотите? Так вот, вам нечего будет продолжать: если я захочу — она тут же закончится!
Опять угрозы! У этого человека и его сына, может быть, и есть разногласия, но характерами они похожи как две капли воды. Грубые, жестокие, злобные эгоисты! Она нисколько не сомневалась в их способности полностью разрушить ее карьеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43