Его глаза мерцали мрачным огнем, и Джемма ждала ответа, понимая, что он ничего не изменит. Да разве можно что-либо изменить? Но ей хотелось переложить ответственность с себя на чьи угодно плечи. Это все его вина, только его!
— Потому что это не имело никакого отношения к нашей жизни, — наконец произнес он.
Она закрыла глаза в мучительной покорности. Не имело никакого отношения к нашей жизни. О Господи, начиная с сегодняшнего вечера жизнь ее вообще закончилась.
— Уходи, Фелипе, — процедила она сквозь зубы. — Уходи из моей комнаты. Я больше не хочу тебя видеть, никогда.
— Но увидишь, querida, потому что мы хотим друг друга и ничто в мире этого не изменит! — Он скрипнул зубами, а потом произошло то, от чего она молила Бога ее защитить. Насильно сжав ее в объятиях, он приблизил губы к ее лицу. Стыд придал ей сил — стыд, гнев и отвращение. Она вырвалась из его объятий, не обращая внимания на жгучую боль в руках.
— Отправляйся к Бьянке, твое место рядом с ней! — выпалила она. — Я тебя предупреждала: твои занятия любовью ничего не изменят. Прошлой ночью ты взял мое тело, но не душу…
Он окаменел, как будто страшным ударом из него вышибли дух.
— Стерва! — рявкнул он, когда ярость, темной краской залив его лицо, вернула ему способность двигаться. — Холодная, жестокая стерва!
После этого он развернулся и вышел, с треском захлопнув за собой дверь.
Джемма безмолвно уставилась в пространство. На лбу у нее выступил холодный пот, она вытерла его дрожащими пальцами и подняла ладонь к лицу, будто ожидала увидеть на кончиках пальцев последние кусочки ее обескровленного сердца. Медленно опустившись в кресло у окна, она стиснула ноющие от схватки с Фелипе руки и застонала, раскачиваясь из стороны в сторону. Она провела в таком положении большую часть жаркой ночи.
— Вас еще тошнить, Джемма? — спросила на следующее утро Мария, опустив поднос на тумбочку и подходя к окну, чтобы отодвинуть занавеску. — Фелипе, он вчера говорить, чтобы я нет приносить порошки, чтобы вы спать.
Джемма лежала на кровати. Она почти всю ночь не спала, лишь ненадолго забывшись уже на рассвете. События последнего вечера вымотали ее совершенно. Ей нужно уехать — по возможности, сегодня утром.
— Выпейте это, Джемма, — ласково приказала Мария.
Джемма с трудом приподнялась на подушках и едва удержала в руке стакан с разболтанными порошками, который подала ей Мария. Жаль, что в стакане не стрихнин, это было бы прекрасным выходом из кошмарной путаницы; Джемма проглотила лекарство, и в голове почти мгновенно стало светлеть.
— Сеньор де Навас, он хотеть вас видеть в десять…
— Фелипе? — хрипло вырвалось у Джеммы. Она подняла на Марию недоверчивые глаза. После вчерашнего вечера она бы могла поклясться, что он больше ни за что не захочет с ней встречаться.
— Нет Фелипе — Агустин. В его кабинете в десять.
— Но уже почти десять!
— Si, вы поспешить, он не любить, чтобы опаздывать.
— Я не опоздаю. — Джемма решительно выбралась из постели. Так, значит, Агустин желает ее видеть? Чтобы избавить «Вилла Верде» от ее присутствия? С величайшим удовольствием она покинет это жуткое место.
Причесавшись на скорую руку, она натянула легкий сарафанчик и выскочила из комнаты. Если в мире есть хоть капля справедливости, то Майк в этот момент как раз заводит мотор самолета. Она сбежала вниз по лестнице, постучала в кабинет и вошла, не дожидаясь ответа.
Утром Агустин де Навас выглядел не менее сурово, хоть и оделся попроще — в легкие серые брюки и белую рубашку с короткими рукавами. Он сидел за столом и, увидев, что она вошла в кабинет, откинулся на спинку кресла.
В этот миг все снова навалилось на нее — прошлый вечер, его спор с Фелипе, Бьянка, злобно подливающая масла в огонь, новость Марии. Она почувствовала себя совершенно больной, на грани обморока, и это состояние, должно быть, отразилось на ее лице, потому что Агустин настоял на том, чтобы она тут же села. Джемма буквально упала в кресло с другой стороны стола.
— Мария сказала, что вы съели блюдо, которое не переносите. Довольно глупо, вам не кажется?
— Полный идиотизм, — согласилась Джемма, к которой вернулись мужество и присутствие духа.
— Я приношу свои извинения за наше поведение вчера вечером. С нашей стороны это была неописуемая дикость, а вы ведь гость в нашем доме.
Джемма покачала головой:
— Я не гость в вашем доме, сеньор…
— Называйте меня Агустин. Согласно кивнув, она продолжила:
— Я приехала сюда, чтобы выполнить определенную работу, и сожалею, что из этого ничего не вышло.
Очевидно, он не слышал ее, поскольку в следующее мгновение заявил без обиняков:
— В Лондоне у вас был роман с моим сыном. Я бы хотел услышать об этом.
Она удивилась; ее глаза округлились.
— Не думаю, что это имеет к вам какое-то отношение, — быстро проговорила она. Она не желала не только рассказывать, но даже и думать об этой истории.
Он повел бровью.
— Вот как? Вы здорово нарушили мои планы относительно судьбы сына. Полагаю, что это имеет отношение ко мне.
— Но не ко мне! — твердо заявила Джемма. Она не желала подвергаться перекрестному допросу, как будто она преступница. Она не совершила ничего страшного — во всяком случае, сознательно. — Меня вам бояться нечего. Я не собираюсь замуж за вашего сына. И намерена уехать как можно скорее.
В ответ на это высказывание он наградил ее язвительной улыбкой.
— Вас пригласили сюда для того, чтобы вы написали мой портрет, — и вы его напишете.
Джемма от неожиданности даже раскрыла рот. Нет, только не это, только не тактика жесткой руки с его стороны — она уже достаточно натерпелась от Фелипе!
— Вы не понимаете…
— Вас пригласили написать мой портрет, и вы это сделаете.
— Я хочу разорвать контракт, — с вызовом бросила она. Она не может остаться. Даже если ей придется потерять уйму заказов — она согласна, лишь бы освободиться. — Вы не хотите этого портрета, а я не хочу его писать…
— Потому что я отказываюсь дать согласие на брак с моим сыном?
— Мне кажется, Фелипе достаточно взрослый, чтобы самостоятельно принимать решения, но дело не в этом. Я не хочу выходить за него — все остальное ни при чем. — Конечно, он не может знать, насколько этот брак невозможен в любом случае. Да, именно невозможен!
Он поднялся на ноги — высокий, величественный — и обошел стол, чтобы быть поближе к ней. Присел на край стола.
— Вы уже дважды сказали, что не хотите выходить за него. Это меня удивляет. Большинство женщин продали бы душу дьяволу, чтобы стать женой моего сына. Вы любите его?
Вопрос прозвучал настолько неожиданно, что Джемма чуть не поперхнулась. Она заставила себя успокоиться и выдавила ответ:
— Это мое дело.
— Вы его любите.
Она больше не в состоянии была этого выносить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43