Но когда он вошел, я утвердилась в принятом решении: если он сейчас же не извинится, то чихать мне на его конверты.
Не знаю: почувствовал ли он эту критическую минуту, или так случайно сошлось? Но он кашлянул и сказал:
– Похоже, я был недостаточно сдержан.
Я оскорбление помалкиваю.
– Это из-за черной полосы. Я продолжаю оскорбленно помалкивать.
– Прости, Рыжая. Я сожалею. Я медленно поворачиваю к нему голову и нахожу, что он как будто бы в самом деле раскаялся, по крайней мере выглядит он необычайно расстроенным, я его никогда таким не видела. И когда он с надеждой спросил:
– Мир?
Я безотчетно поспешно киваю. Мы оба с нескрываемым облегчением вздыхаем и отправляемся обедать, время уже подошло.
А между тем вот когда надо было призадуматься! Он же мне ясно намекал на черную полосу! Но я пропустила это мимо тщеславных ушей, теша свою гордыню! А человек-то уже начал страдать и нуждался в дружеском совете и участии. И не получил их! В результате – все потерял и пропал. Ну, где он сейчас? Пьет или спит? Из-за чего они развелись? Теперь и спросить неудобно! Вот, говорил я тебе, а ты ноль внимания, а сейчас, чего же, лезешь, когда все кончено до обоюдного несогласия сторон? И нечем оправдаться! Но сидеть сложа руки тоже нельзя. Может, Денни порасспросить?
На мое счастье он был в гараже, где что-то старательно откручивал от старенького «харлея-дэвидсона».
– Что-то Фрэнка давно не видно, – сказала я, издалека приступая к делу.
–Угу.
– Может, он заболел?
– Не-а.
– Каждый может заболеть.
– Он не каждый.
– Почему ты уверен?
– Ему не до того сейчас.
– А до чего?
– Стариков поехал умасливать. Они, должно быть, его уже выпороли.
– За что?
– Много будешь знать – скоро состаришься.
– А все-таки?
– Отцепись.
– Денни, ты мне брат?
– Брат, но все равно отцепись. Я корешей по четным числам не закладываю, приходите завтра, мэм.
– Он развелся.
– Ну вот, сама знаешь, зачем спрашиваешь?
– Страдает наверное! – вздохнула я.
– Кто?
– Фрэнк.
– Эк сказанула! Ну зачем бы это ему понадобилось, когда кругом полным-полно разных милашек, от которых он должен был добровольно отказываться. Один раз всего не удержали, к счастью, жена подоспела. Однако битья посуды не последовало. Он, ясное дело, одурел от такого подарка и кинулся за ней оправдываться, вертать привычное рабство назад. А она ни в какую, велела адвокатам подать на развод. Но теперь-то он, должно быть, вошел в разум и радуется, как оголтелый, нежданному освобождению.
– Ты уверен?
– А то нет? Всякий бы на его месте радовался бы. Я так думаю: с этих пор он поостережется и не будет горячиться одевать новые тесные оковы, пока не помрет.
Вот, что в действительности оказалось с Фрэнком! Обычная история! А я же его предупреждала, что ни одна женщина этого долго не вынесет, так и случилось. И беспокоиться о нем незачем! Такие не пропадают.
И правда. Фрэнк отсутствовал только два дня, на третий явился, опоздав в контору на два часа.
– Как дела. Рыжая? – сказал он, усаживаясь в кресло рядом с моим столом.
– С разведенцами не здороваюсь! – предупредила я.
– Знаешь уже? Прекрасно!
– Ничего прекрасного! Ты горько пожалеешь о содеянном!
– Да я и сам не прочь надрать себе задницу. Одно утешает в этой скверной истории: Лорейн достойна лучшего мужа, ее можно поздравить.
– Ее да, но не тебя. Как ты собираешься жить дальше?
– Это вопрос! Подозреваю мне будет чертовски трудно смириться с моей потерей, однако если мне окажут моральную поддержку, может быть, я и справлюсь.
– На меня не рассчитывай! Я тебя предупреждала. Ты сам виноват!
– А кто здесь отрицает свою вину? Оступился. Потерял былую сноровку в заметании следов. А не кажется ли тебе, что я и пострадал больше всех? Жена меня бросила, не пожелав понять и простить. Старики…
– Выпороли?
– Если бы! И ты туда же! Не ожидал… Ты считаешь это по-христиански, когда все ополчаются против одного?
– Не все, твоя подруга, наверное, за тебя.
– Она не в счет как соучастница. Должен сказать, я не помню имени девицы.
– Вот! И на такую-то променял свою жену-умницу!
– Ты что глухая?! Не менял я никого! Просто не мог предвидеть, что Лорейн вернется на два дня раньше и не пожелает меня выслушать! Между прочим, это характеризует ее не с лучшей стороны и заставляет поставить под сомнение подлинность ее чувств, если она, ничтоже сумняшеся, бросила своего мужа из-за маленькой слабости. Ты мне покажи, кто безгрешен?! Если каждая жена последует ее примеру, у нас не останется супружеских пар! Сдается, Лорейн не видела во мне реального человека, а придумала черт знает какую ходульную фигуру! Это легче всего.
– Потому что сама идеальная?
– Похоже на то. Должен сказать, у меня волосы поседели!
– Ну-ка, покажи!
– Показывать, собственно, уже нечего. Я велел ликвидировать следы своих переживаний. Не хотел травмировать близких, полагая, что небезразличен им, но, по-видимому, ошибся. Они предпочли по-фарисейски отвернуться от оступившегося человека. Если так пойдет дальше, этот оступившийся еще подумает, а стоит ли тянуть земную лямку? И не исключено: ответ будет отрицательным!
Тут я и пошла на попятный. Никто бы на моем месте не удержался, включая его жену, случись ей это услышать от Фрэнка с неожиданными, запечалившимися глазами.
– Ладно, Фрэнк, я не стану от тебя отворачиваться, только с женой ты помирись, лучше ее никого нельзя и представить. Выжди немного, а потом съезди. Не будет же она на тебя долго сердиться.
– Я-то съезжу, о чем речь? Но, должен признать, Лорейн идеалистка по натуре и дьявольски принципиальна. Боюсь, мне не удастся уговорить ее.
Фрэнк так и сделал: ездил и писал к ней неоднократно, даже засылал медоточивых ходатаев, но, как он и думал, это ни к чему не привело. Она говорила что простила его, но жить с ним не станет. В конце концов мне это ее упорство со злопамятством начало сильно не нравиться. Конечно, я ее не порицала открыто, не мое это дело. Фрэнк тоже все реже заговаривал об этом грустном деле, пока оно окончательно не заглохло.
Глава 17. Неприкаянный
Всколыхнулось же один раз на Рождество. Тогда поступило известие о новом браке Лорейн и тоже в виде небольшой заметки, хлопнувшейся ко мне на стол уже не от руки Минни, а от руки Фрэнка. Правда, его самого при этом не носило и не бросало, а лишь скрутило в мрачную статую, которая после продолжительной паузы нашла в себе силы в тяжелой задумчивости произнести:
– Рыжая, она меня никогда не любила!.. С таким открытием, знаешь ли, не просто смириться, когда возлагаешь определенные надежды на предстоящее Рождество, планируя пригласить бывшую жену для восстановления отношений. А теперь, черт побери, как последний отщепенец, будешь коротать праздничную ночь в тоскливом одиночестве!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Не знаю: почувствовал ли он эту критическую минуту, или так случайно сошлось? Но он кашлянул и сказал:
– Похоже, я был недостаточно сдержан.
Я оскорбление помалкиваю.
– Это из-за черной полосы. Я продолжаю оскорбленно помалкивать.
– Прости, Рыжая. Я сожалею. Я медленно поворачиваю к нему голову и нахожу, что он как будто бы в самом деле раскаялся, по крайней мере выглядит он необычайно расстроенным, я его никогда таким не видела. И когда он с надеждой спросил:
– Мир?
Я безотчетно поспешно киваю. Мы оба с нескрываемым облегчением вздыхаем и отправляемся обедать, время уже подошло.
А между тем вот когда надо было призадуматься! Он же мне ясно намекал на черную полосу! Но я пропустила это мимо тщеславных ушей, теша свою гордыню! А человек-то уже начал страдать и нуждался в дружеском совете и участии. И не получил их! В результате – все потерял и пропал. Ну, где он сейчас? Пьет или спит? Из-за чего они развелись? Теперь и спросить неудобно! Вот, говорил я тебе, а ты ноль внимания, а сейчас, чего же, лезешь, когда все кончено до обоюдного несогласия сторон? И нечем оправдаться! Но сидеть сложа руки тоже нельзя. Может, Денни порасспросить?
На мое счастье он был в гараже, где что-то старательно откручивал от старенького «харлея-дэвидсона».
– Что-то Фрэнка давно не видно, – сказала я, издалека приступая к делу.
–Угу.
– Может, он заболел?
– Не-а.
– Каждый может заболеть.
– Он не каждый.
– Почему ты уверен?
– Ему не до того сейчас.
– А до чего?
– Стариков поехал умасливать. Они, должно быть, его уже выпороли.
– За что?
– Много будешь знать – скоро состаришься.
– А все-таки?
– Отцепись.
– Денни, ты мне брат?
– Брат, но все равно отцепись. Я корешей по четным числам не закладываю, приходите завтра, мэм.
– Он развелся.
– Ну вот, сама знаешь, зачем спрашиваешь?
– Страдает наверное! – вздохнула я.
– Кто?
– Фрэнк.
– Эк сказанула! Ну зачем бы это ему понадобилось, когда кругом полным-полно разных милашек, от которых он должен был добровольно отказываться. Один раз всего не удержали, к счастью, жена подоспела. Однако битья посуды не последовало. Он, ясное дело, одурел от такого подарка и кинулся за ней оправдываться, вертать привычное рабство назад. А она ни в какую, велела адвокатам подать на развод. Но теперь-то он, должно быть, вошел в разум и радуется, как оголтелый, нежданному освобождению.
– Ты уверен?
– А то нет? Всякий бы на его месте радовался бы. Я так думаю: с этих пор он поостережется и не будет горячиться одевать новые тесные оковы, пока не помрет.
Вот, что в действительности оказалось с Фрэнком! Обычная история! А я же его предупреждала, что ни одна женщина этого долго не вынесет, так и случилось. И беспокоиться о нем незачем! Такие не пропадают.
И правда. Фрэнк отсутствовал только два дня, на третий явился, опоздав в контору на два часа.
– Как дела. Рыжая? – сказал он, усаживаясь в кресло рядом с моим столом.
– С разведенцами не здороваюсь! – предупредила я.
– Знаешь уже? Прекрасно!
– Ничего прекрасного! Ты горько пожалеешь о содеянном!
– Да я и сам не прочь надрать себе задницу. Одно утешает в этой скверной истории: Лорейн достойна лучшего мужа, ее можно поздравить.
– Ее да, но не тебя. Как ты собираешься жить дальше?
– Это вопрос! Подозреваю мне будет чертовски трудно смириться с моей потерей, однако если мне окажут моральную поддержку, может быть, я и справлюсь.
– На меня не рассчитывай! Я тебя предупреждала. Ты сам виноват!
– А кто здесь отрицает свою вину? Оступился. Потерял былую сноровку в заметании следов. А не кажется ли тебе, что я и пострадал больше всех? Жена меня бросила, не пожелав понять и простить. Старики…
– Выпороли?
– Если бы! И ты туда же! Не ожидал… Ты считаешь это по-христиански, когда все ополчаются против одного?
– Не все, твоя подруга, наверное, за тебя.
– Она не в счет как соучастница. Должен сказать, я не помню имени девицы.
– Вот! И на такую-то променял свою жену-умницу!
– Ты что глухая?! Не менял я никого! Просто не мог предвидеть, что Лорейн вернется на два дня раньше и не пожелает меня выслушать! Между прочим, это характеризует ее не с лучшей стороны и заставляет поставить под сомнение подлинность ее чувств, если она, ничтоже сумняшеся, бросила своего мужа из-за маленькой слабости. Ты мне покажи, кто безгрешен?! Если каждая жена последует ее примеру, у нас не останется супружеских пар! Сдается, Лорейн не видела во мне реального человека, а придумала черт знает какую ходульную фигуру! Это легче всего.
– Потому что сама идеальная?
– Похоже на то. Должен сказать, у меня волосы поседели!
– Ну-ка, покажи!
– Показывать, собственно, уже нечего. Я велел ликвидировать следы своих переживаний. Не хотел травмировать близких, полагая, что небезразличен им, но, по-видимому, ошибся. Они предпочли по-фарисейски отвернуться от оступившегося человека. Если так пойдет дальше, этот оступившийся еще подумает, а стоит ли тянуть земную лямку? И не исключено: ответ будет отрицательным!
Тут я и пошла на попятный. Никто бы на моем месте не удержался, включая его жену, случись ей это услышать от Фрэнка с неожиданными, запечалившимися глазами.
– Ладно, Фрэнк, я не стану от тебя отворачиваться, только с женой ты помирись, лучше ее никого нельзя и представить. Выжди немного, а потом съезди. Не будет же она на тебя долго сердиться.
– Я-то съезжу, о чем речь? Но, должен признать, Лорейн идеалистка по натуре и дьявольски принципиальна. Боюсь, мне не удастся уговорить ее.
Фрэнк так и сделал: ездил и писал к ней неоднократно, даже засылал медоточивых ходатаев, но, как он и думал, это ни к чему не привело. Она говорила что простила его, но жить с ним не станет. В конце концов мне это ее упорство со злопамятством начало сильно не нравиться. Конечно, я ее не порицала открыто, не мое это дело. Фрэнк тоже все реже заговаривал об этом грустном деле, пока оно окончательно не заглохло.
Глава 17. Неприкаянный
Всколыхнулось же один раз на Рождество. Тогда поступило известие о новом браке Лорейн и тоже в виде небольшой заметки, хлопнувшейся ко мне на стол уже не от руки Минни, а от руки Фрэнка. Правда, его самого при этом не носило и не бросало, а лишь скрутило в мрачную статую, которая после продолжительной паузы нашла в себе силы в тяжелой задумчивости произнести:
– Рыжая, она меня никогда не любила!.. С таким открытием, знаешь ли, не просто смириться, когда возлагаешь определенные надежды на предстоящее Рождество, планируя пригласить бывшую жену для восстановления отношений. А теперь, черт побери, как последний отщепенец, будешь коротать праздничную ночь в тоскливом одиночестве!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39