— Данила пропал!
— Как пропал? — охнула Ольга Викторовна.
— Наверное, его просто нет в гараже, — пояснила ее мать, продолжая спокойно расставлять тарелки и мимоходом отодвигая от Марины пакет молока, третий по счету, который она намеревалась вылить в пюре.
— Витя, иди сюда!
— Иришенька, его нигде нет!
— В сарае смотрел?
— Смотрел. И двор весь обегал.
Ольга Викторовна, всхлипнув, метнулась в дом.
— Может, он у себя? Играет или заснул?
— Оля! — остановила ее Ирина Федоровна. — Данька отца ждет, ему не до игр. Может, он у ворот на улице встречает?
— Да закрыты ворота! — с отчаянием откликнулась та. — Марина, ты Даньку не видела?
Марина кивнула, сосредоточенно хрумкая морковкой.
— Видела?! Где? Когда?
— Так мы же завтракали вместе.
— А потом куда он девался?
Марина пожала плечами и задумчиво взялась помешивать пюре, потрясая над ним солонкой.
Ирина Федоровна безнадежно махнула рукой, усадила дочь в кресло-качалку.
— Успокойся! Гера! Гера, поди сюда.
Из огромной будки лениво выползла давешняя воришка и зевнула.
— Ко мне, — прикрикнула Ирина Федоровна. Гера, убедившись, что поблизости нет веника, потрусила к террасе.
— Ищи Даньку. Слышишь? Где Даня?
— Мама, ну она же не ищейка! Что за глупая идея!
— Молчи. Гера, пойдем.
Псина привела бабушку на задний двор и, довольно улыбаясь, села под деревом. Ирина Федоровна разочарованно огляделась.
— Ты поиграть решила? Я же спрашивала, где Данька…
— Я здесь, ба, — вдруг послышалось откуда-то сверху. Задрав голову, бабушка разглядела внука, уютно устроившегося на ветке. И присвистнула восхищенно.
— Ну и что мы там делаем, сударь?
— Ни фига себе! — поразился сударь. — А ты меня научишь так свистеть?
— Ага. Если ты немедленно слезешь и пообещаешь впредь туда не лазать! Что у тебя в руках?
Данька громко вздохнул.
— Бинокль. Я папу смотрю, а его все нет и нет. Самолет-то два часа назад прилетел.
— Ну мало ли, — пожала плечами бабушка, — может, на дорогах пробки или еще что. Давай, спускайся, а то у меня головокружение.
Только когда он очутился на земле, Ирина Федоровна с облегчением выдохнула. И, подавив желание надрать уши малолетнему разбойнику, повела его умываться. Гера бежала впереди и подпрыгивала, словно кенгуру, норовя лизнуть Даньку в нос. Вдруг она остановилась и, счастливо взвизгнув, метнулась к калитке. Через секунду оттуда во двор зашел черноволосый мужчина в костюме, немного мятом и перепачканном.
— Папа! — завопил Данька и бросился ему навстречу, перегоняя Геру.
— Ну вот и Илька, — вздохнула бабушка.
— Мама! Даня нашелся? Ой, ну слава богу, Илюша приехал. Марина, папа, Илюша приехал!
Данька висел у отца на плечах, Гера скакала вокруг и оглушительно лаяла. Марина с кастрюлей в обнимку докладывала брату последние новости из своего института. Ольга Викторовна пыталась всучить Илье клубнику, приговаривая, что в этом году ягода уродилась просто чудесная.
— Что ты ему аппетит перебиваешь? — ворчал дед, — парень две недели ни черта домашнего не ел, пойдемте-ка за стол. И по маленькой, да, Илюха?
— Витя, если ты еще раз помянешь черта, — вклинилась бабушка, — у меня случится разрыв сердца. Илья, дай я тебя поцелую.
— Мама, погоди, он весь грязный. Илюша, где ты был? И почему ты со стороны калитки, где машина? И что у тебя с костюмом? Данька, слезь немедленно с отца и иди мыть руки! Илька, тебя это тоже касается.
Илья чувствовал, как начинает привычно гудеть голова.
Он очень любил свою семью. Очень, правда. Но не всех сразу.
— А что ты такой бледный? Тебя в самолете укачало, да? Сколько раз я говорила, с твоим давлением нельзя летать, сел бы на поезд…
— Мама, мне нужно…
— Переодеться, я понимаю.
В левое ухо что-то бормотал Данька, в правое влетал заговорщицкий шепот сестры. Дед хихикал и подмигивал, показывая из-за спины бутылочку коньяка.
Да и Гера продолжала надрываться.
— Стоп! Тихо. Я очень соскучился и рад вас всех видеть, но…
— Мы тоже рады! Иди скорей за стол. Понукаемый со всех сторон, Илья побрел к террасе, продумывая план побега. Вдруг мама, шедшая впереди, круто затормозила, оборачиваясь к нему.
— Илюша, а что же ты один?
— А с кем он должен быть? — удивилась Маринка.
— Доченька, я же тебе говорила! — делая страшные глаза, напомнила Ольга Викторовна.
Дед пробился к Илье и горячо зашептал:
— Они еще сто лет будут балаболить. Давай-ка, внучек, за встречу дербалызнем. Ты видал, как я буфет-то поправил? Да-с, поправил, простоит еще дай бог!
Илья потер виски, пытаясь сосредоточиться. Бесполезно. Даже не стоит, наверное. Тогда он задумчиво уставился на бокал, да и выпил коньяк залпом, чего делать совершенно не следовало.
В желудке что-то содрогнулось, но жить стало немного веселей.
Данила нетерпеливо ерзал на отцовских коленках.
— Пап, а ты, правда, на маме больше не женишься?
— Данька, с чего ты взял? Нет, конечно. Дед, погоди, куда ты еще наливаешь?
— Закусывай, знай. Вон, бабка сколь наготовила.
— Илюша, Илюша, салфеточку возьми, — опомнилась Ольга Викторовна. — Ну что ты не расскажешь ничего? Да, а как же так получилось, что ты один-то? Мы думали, вы сразу из аэропорта приедете. Ты кушай, кушай. Вон салатик твой любимый, селедка под шубой. Картошечки давай побольше положу.
Ирина Федоровна перехватила тарелку внука.
— Не надо ему пюре с селедкой. Там соль одна. Витя, что с шашлыками?
— Ой, — обрадовалась Ольга Викторовна, — там же еще шашлыки. Илюшенька, ты не торопись, мясо подожди. Давай я тебе положу картошечки.
— Оля! Не надо картошки!
— Ах да.
Илья провел ладонями по лицу. В голове будто поселился целый полк и маршировал туда-сюда без остановки. Да еще и под аккомпанемент барабанов. Поспать бы… Завалиться на кровать, не раздеваясь, не занавешивая штор, и мутным взглядом уставиться в окно, где будут проплывать зеленые волны сосен. Слушать сквозь дремоту, как скрипит половицами старый дом, как дед под чутким руководством бабушки моет посуду, а мама комментирует двести сорок девятую серию «Новой жертвы» и стучит спицами, довязывая Даньке очередной свитер с лопоухим кроликом.
Нигде так не засыпалось, как дома. Казалось, будто сон подкрадывается издалека, позволяя еще немного надышаться родным воздухом, осознать, что все это правда и все это принадлежит тебе. И двор, откуда доносится повизгивание Геры, и тихое сопение за стеной, где Данька сосредоточенно мастерит новую модель самолета, и наивная ученическая тетрадка с Маринкиными виршами, забытая в кресле.
Дом всегда примирял его с жизнью. Тут не было спокойно, наоборот, постоянно что-то терялось, ломалось, кто-то орал, кто-то застревал в погребе, кого-то забывали на чердаке. Дом как будто развлекался, ставил подножки, по-родственному шутя и подмигивая фонариками на террасе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69