Может быть, он в беде? Ранен? Хотел предупредить ее, Элизабет, и ее семью, но о чем?
Торговец свернул за угол таверны, и его не стало видно. Бэнни приставила лестницу, чтобы залезть на чердак.
После того, как Джон уехал, она уже несколько раз лазила на чердак за кормом для лошадей, но никогда не оглядывалась вокруг. Она просто сбрасывала его вниз и слезала оттуда как можно скорее. На этот раз она остановилась и внимательно осмотрелась. Все было не так, как в тот апрельский вечер. Ее скрипка в футляре лежала все еще там, где она оставила ее на краю коричневого одеяла, которое было по-прежнему расстелено на сене, одеяло было грубым и колючим, но она не заметила этого в тот вечер.
Хотя все так быстро тогда закончилось, Элизабет помнила каждое мгновение. Она переживала все снова и снова. И каждую ночь, когда ей снились кровь и пламя, она вспоминала Джона. Ее не интересовало, было ли то, что произошло между ними, хорошо или плохо. Она хотела этого. В тот момент ей было необходимо это чувство, это потрясение, теперь ей нужны были воспоминания.
Вздохнув всей грудью, Бэнни развернула листок. Почерк был размашистым и острым и так подходил к его большим сильным рукам.
«Моя дорогая Бесс,
Надеюсь, что ты получишь мое письмо. Я не умею писать письма, поэтому заплатил одному человеку, и он написал для меня. Он заверил меня, что исправит все мои ошибки и напишет все как полагается.
Я хочу, чтобы ты знала, что со мной все в порядке. Почти половина жителей красивого города уехали, и у нас много места для жилья. Корабль из Англии постоянно привозит продовольствие. Мы посадили маленький огород на площади. Репа и редиска хороши, а вот фасоль совсем не растет.
Как уже говорил тебе, мне трудно писать письма. Хочу еще раз сказать, что мне очень жаль, что я причинил тебе эту боль. Твоя дружба – самая драгоценная, что у меня есть.
Остаюсь, как прежде,
твоим преданным слугой,
Джон».
Бэнни аккуратно сложила листок и положила его в карман. Она взяла скрипку и впервые за долгое время начала играть.
Глава 16
О, Боже, он ненавидел запах крови. Этот запах стоял у него в горле, в носу: сладковатый, тошнотворный, едкий. От него некуда было деться. В жарком воздухе раннего лета ни ветерка. Запах прилип к нему, он знал, что его невозможно было смыть.
Устало откинувшись на стоящую рядом перевернутую телегу, он еще раз почистил ружье. Справа от него, в воде отражалось яркое солнце. Слева была линия укрепления из камней и железных прутьев.
Перед ним расстилалась песчаная гряда, окаймляющая Чарльзтаун. На ней виднелись следы недавнего боя – рваная одежда и изувеченные тела. Даже не верилось, что эти изуродованные трупы еще недавно были живыми людьми.
Засунув щетку в дуло мушкета, он мелодично двигал ею. Основные заповеди солдата: голову вниз, приказы выполнять беспрекословно, оружие держать в чистоте.
За укреплением на холме расположились американцы. Трудно сказать, сколько их там, но они окапывались всю ночь. Британское командование пришло к выводу, что нельзя позволить противнику занимать эту высоту, так как оттуда можно спокойно обстреливать центр Бостона, где были сконцентрированы войска англичан. И вот сегодня утром они попытались выбить повстанцев из Чарльзтауна.
Рядом с ним на песок сел сержант Хичкок. Он достал тряпку и вытер лоб:
– Ну и денек!
Джон взглянул на сержанта и в очередной раз подумал, что тот был слишком хил, чтобы воевать. Но, тем не менее, в бою он сражался стойко, не теряя самообладания.
– Да, – согласился Джон.
– Ты молодцом держался сегодня.
– Нет. Испугался.
Джон вопросительно взглянул на Хичкока:
– А ты?
– Нет. Меня начало трясти позже. А ты молодец. Ты ведь такая крупная мишень. И все делал верно. Держал голову низко. Выполнял приказания. Я горжусь тобой, – настаивал на своем сержант Хичкок, похлопывая Джона по плечу.
О, Боже! Лэйтон поставил мушкет. Когда ему в последний раз говорили такое? И вообще, говорил ли ему кто-нибудь такое?
– Спасибо.
– Готов снова вступить в бой?
– Снова? – Они уже сделали две попытки, и оба раза их побили. Были роты, в которых из пятидесяти девяти человек уцелело всего лишь несколько. Идти в очередное наступление было самоубийством.
– Да. Да. Либо мы уничтожим их, либо мы погибнем.
Погибнем. Это слово эхом отозвалось в голове Джона, когда мир вокруг него еще раз взорвался.
Грохот пушек и мушкетов громко раздавался в его ушах. Он уже не знал – действительно это стрельба, или только эхо от нее. От каждого взрыва голова, казалось, раскалывалась надвое.
Пот струйками катился по лицу, мешая смотреть, капал на верхнюю губу. Ему страшно хотелось вытереть его, но, казалось, что он не мог заставить себя разжать пальцы и хотя бы на секунду выпустить мушкет.
Огонь. Засыпать порох. Прицелиться. Выстрел.
Его действия были жутко ритмичны. Он был словно вне времени и пространства.
Прошло десять минут? Час? Кто знает? Только стрелять, перезаряжать. Целиться. Стрелять.
Слева от него, как краб, полз сержант Хичкок. Он прижался к земле, когда над ним пролетело неприятельское ядро. Через несколько секунд сержант Хичкок был рядом с Джоном.
– Все в порядке, сынок? – громко спросил он.
– Да.
Джон снова выстрелил в голубое небо.
– Я иду.
– Что? – чтобы лучше слышать сержанта, он повернулся к нему. В этом невероятном грохоте, по губам иногда было легче прочесть то, что хотел сказать человек.
– Я иду. Сказал уже капитану. Хочу, что бы ты с остатком роты прикрыл меня, а потом двинулись вслед за мной как можно скорее.
– Не могу, – возразил Джон, – слишком опасно.
– Мы не сумеем ничего сделать на этой позиции. Джон, ты заметил, что огонь стал слабее?
– Да.
– Думаю, что некоторые из них оставили позиции или же у них кончаются боеприпасы. А, может быть, и то, и другое. Нужно этим воспользоваться, прежде чем они получат новые боеприпасы.
– Может быть. – А может быть, американцы заманивают солдат таким образом, чтобы англичане бросились на их баррикады. Но это предположение будет слишком умным для «Джона», так что он прикусил язык и ничего не сказал.
Внезапно на несколько секунд воцарилась тишина. Он настолько отвык от нее, что даже не поверил в то, что стало тихо.
– Сейчас! – закричал Хичкок, вскочив на ноги, и бросился вперед. Через секунду после этого стрельба возобновилась снова с такой силой, что казалось, будто врата ада разверзнулись под его ногами.
– Нет! – голос Джона потонул в грохоте взрывов. На этот раз он тщательно прицелился, пытаясь прикрыть сержанта. И с проклятиями бросился вслед за Хичкоком, пытаясь на ходу перезарядить мушкет. Рядом с ним бежали солдаты его роты.
Он уже не пригибал голову. Это было бесполезно – пули так и свистели кругом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Торговец свернул за угол таверны, и его не стало видно. Бэнни приставила лестницу, чтобы залезть на чердак.
После того, как Джон уехал, она уже несколько раз лазила на чердак за кормом для лошадей, но никогда не оглядывалась вокруг. Она просто сбрасывала его вниз и слезала оттуда как можно скорее. На этот раз она остановилась и внимательно осмотрелась. Все было не так, как в тот апрельский вечер. Ее скрипка в футляре лежала все еще там, где она оставила ее на краю коричневого одеяла, которое было по-прежнему расстелено на сене, одеяло было грубым и колючим, но она не заметила этого в тот вечер.
Хотя все так быстро тогда закончилось, Элизабет помнила каждое мгновение. Она переживала все снова и снова. И каждую ночь, когда ей снились кровь и пламя, она вспоминала Джона. Ее не интересовало, было ли то, что произошло между ними, хорошо или плохо. Она хотела этого. В тот момент ей было необходимо это чувство, это потрясение, теперь ей нужны были воспоминания.
Вздохнув всей грудью, Бэнни развернула листок. Почерк был размашистым и острым и так подходил к его большим сильным рукам.
«Моя дорогая Бесс,
Надеюсь, что ты получишь мое письмо. Я не умею писать письма, поэтому заплатил одному человеку, и он написал для меня. Он заверил меня, что исправит все мои ошибки и напишет все как полагается.
Я хочу, чтобы ты знала, что со мной все в порядке. Почти половина жителей красивого города уехали, и у нас много места для жилья. Корабль из Англии постоянно привозит продовольствие. Мы посадили маленький огород на площади. Репа и редиска хороши, а вот фасоль совсем не растет.
Как уже говорил тебе, мне трудно писать письма. Хочу еще раз сказать, что мне очень жаль, что я причинил тебе эту боль. Твоя дружба – самая драгоценная, что у меня есть.
Остаюсь, как прежде,
твоим преданным слугой,
Джон».
Бэнни аккуратно сложила листок и положила его в карман. Она взяла скрипку и впервые за долгое время начала играть.
Глава 16
О, Боже, он ненавидел запах крови. Этот запах стоял у него в горле, в носу: сладковатый, тошнотворный, едкий. От него некуда было деться. В жарком воздухе раннего лета ни ветерка. Запах прилип к нему, он знал, что его невозможно было смыть.
Устало откинувшись на стоящую рядом перевернутую телегу, он еще раз почистил ружье. Справа от него, в воде отражалось яркое солнце. Слева была линия укрепления из камней и железных прутьев.
Перед ним расстилалась песчаная гряда, окаймляющая Чарльзтаун. На ней виднелись следы недавнего боя – рваная одежда и изувеченные тела. Даже не верилось, что эти изуродованные трупы еще недавно были живыми людьми.
Засунув щетку в дуло мушкета, он мелодично двигал ею. Основные заповеди солдата: голову вниз, приказы выполнять беспрекословно, оружие держать в чистоте.
За укреплением на холме расположились американцы. Трудно сказать, сколько их там, но они окапывались всю ночь. Британское командование пришло к выводу, что нельзя позволить противнику занимать эту высоту, так как оттуда можно спокойно обстреливать центр Бостона, где были сконцентрированы войска англичан. И вот сегодня утром они попытались выбить повстанцев из Чарльзтауна.
Рядом с ним на песок сел сержант Хичкок. Он достал тряпку и вытер лоб:
– Ну и денек!
Джон взглянул на сержанта и в очередной раз подумал, что тот был слишком хил, чтобы воевать. Но, тем не менее, в бою он сражался стойко, не теряя самообладания.
– Да, – согласился Джон.
– Ты молодцом держался сегодня.
– Нет. Испугался.
Джон вопросительно взглянул на Хичкока:
– А ты?
– Нет. Меня начало трясти позже. А ты молодец. Ты ведь такая крупная мишень. И все делал верно. Держал голову низко. Выполнял приказания. Я горжусь тобой, – настаивал на своем сержант Хичкок, похлопывая Джона по плечу.
О, Боже! Лэйтон поставил мушкет. Когда ему в последний раз говорили такое? И вообще, говорил ли ему кто-нибудь такое?
– Спасибо.
– Готов снова вступить в бой?
– Снова? – Они уже сделали две попытки, и оба раза их побили. Были роты, в которых из пятидесяти девяти человек уцелело всего лишь несколько. Идти в очередное наступление было самоубийством.
– Да. Да. Либо мы уничтожим их, либо мы погибнем.
Погибнем. Это слово эхом отозвалось в голове Джона, когда мир вокруг него еще раз взорвался.
Грохот пушек и мушкетов громко раздавался в его ушах. Он уже не знал – действительно это стрельба, или только эхо от нее. От каждого взрыва голова, казалось, раскалывалась надвое.
Пот струйками катился по лицу, мешая смотреть, капал на верхнюю губу. Ему страшно хотелось вытереть его, но, казалось, что он не мог заставить себя разжать пальцы и хотя бы на секунду выпустить мушкет.
Огонь. Засыпать порох. Прицелиться. Выстрел.
Его действия были жутко ритмичны. Он был словно вне времени и пространства.
Прошло десять минут? Час? Кто знает? Только стрелять, перезаряжать. Целиться. Стрелять.
Слева от него, как краб, полз сержант Хичкок. Он прижался к земле, когда над ним пролетело неприятельское ядро. Через несколько секунд сержант Хичкок был рядом с Джоном.
– Все в порядке, сынок? – громко спросил он.
– Да.
Джон снова выстрелил в голубое небо.
– Я иду.
– Что? – чтобы лучше слышать сержанта, он повернулся к нему. В этом невероятном грохоте, по губам иногда было легче прочесть то, что хотел сказать человек.
– Я иду. Сказал уже капитану. Хочу, что бы ты с остатком роты прикрыл меня, а потом двинулись вслед за мной как можно скорее.
– Не могу, – возразил Джон, – слишком опасно.
– Мы не сумеем ничего сделать на этой позиции. Джон, ты заметил, что огонь стал слабее?
– Да.
– Думаю, что некоторые из них оставили позиции или же у них кончаются боеприпасы. А, может быть, и то, и другое. Нужно этим воспользоваться, прежде чем они получат новые боеприпасы.
– Может быть. – А может быть, американцы заманивают солдат таким образом, чтобы англичане бросились на их баррикады. Но это предположение будет слишком умным для «Джона», так что он прикусил язык и ничего не сказал.
Внезапно на несколько секунд воцарилась тишина. Он настолько отвык от нее, что даже не поверил в то, что стало тихо.
– Сейчас! – закричал Хичкок, вскочив на ноги, и бросился вперед. Через секунду после этого стрельба возобновилась снова с такой силой, что казалось, будто врата ада разверзнулись под его ногами.
– Нет! – голос Джона потонул в грохоте взрывов. На этот раз он тщательно прицелился, пытаясь прикрыть сержанта. И с проклятиями бросился вслед за Хичкоком, пытаясь на ходу перезарядить мушкет. Рядом с ним бежали солдаты его роты.
Он уже не пригибал голову. Это было бесполезно – пули так и свистели кругом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62