– Она прибыла сюда, добрая французская девушка, но вскоре, как вы, англичане, говорите, «опростилась и превратилась в туземку». Почему так? – Он пожал плечами. – Не знаю. До того как мы появились на острове и принесли креолам цивилизацию, главной формой передвижения местных жителей были лианы, n'est-ce pas?
Пока он закуривал сигарету – вездесущий «Голуаз», – Кит и Шелли обменялись взглядами. Было понятно, что их новый знакомый относится к тому сорту людей, которые страдают от завышенной самооценки. Сейчас, когда незнакомец снял солнечные очки, Шелли узнала в нем брутального полицейского офицера, которого увидела в аэропорту. Да и как забудешь подобную рожу? Полицейский имел столь отталкивающую внешность, что невольно напрашивался вопрос: почему он все еще разгуливает на свободе, а не плавает в бутыли со спиртом в кунсткамере?
– Боже праведный! – еле слышно прошептал Кит. – Похоже, мамаша кормила его исключительно из рогатки. – Это первое, что приходило в голову, ибо щеки нового знакомого были изборождены шрамами от фурункулов. Еще большую тревогу вызывала тонзура полицейского, образованная тремя клоками скверно выкрашенных темно-малиновых волос, начесанных на обожженный тропическим солнцем череп. У него были также огромные, узловатые ступни, втиснутые в мокасины из кожи аллигатора. Носки отсутствовали. На массивных ножищах – белые джинсы в облипку с отглаженными стрелками. Над этими жирными сардельками-альбиносами нависало брюхо, отведавшее в избытке перье и горы паштета из гусиной печенки. Пуговицы рубашки от Кардена грозили в любую секунду разлететься в стороны. Этот человек был страшен и физически силен – правда, одновременно он почему-то напоминал комнатную собачку, которую долго пичкали стероидами. Этакий агрессивный чихуахуа.
– Все черные – отъявленные лентяи. Беда в том, что мы слишком много им платим. А все потому, что мы, французы, – большие либералы. Мы слишком щедрые. Им нужно меньше платить. – Он пожал плечами. – Будут лучше работать.
Шелли почувствовала, что у нее начинает закипать кровь.
– Неужели? А я думала, принудительный труд с оплатой ниже установленного минимума запрещен, за исключением тех случаев, когда люди состоят в браке. – Так всегда говаривала ее мать.
Но главный полицейский уже пустился в погоню за своей симпатичной добычей.
– Знаешь, ты прав, – обратилась Шелли к Киту. – Брачные обязательства что тяжкий воз. Мужчины женятся лишь затем, чтобы колонизировать женщин. Вот и французы колонизировали бедных креолов. Когда нам, женщинам, становится невмоготу, мы прожигаем дырки в кредитных карточках, делаем новую прическу, обжираемся шоколадом… тогда как вы отправляетесь порабощать новую страну. Англичане и французы шныряли по всему миру, дрались за первый попавшийся островок, не потрудившись даже вытереть ноги, а теперь заставляют рабов прибирать за ними, совсем как собственных жен.
– Ага! Значит, ты согласна с Коко?! – Кит одарил ее ослепительной, победоносной улыбкой.
– Да. Нет. Могу сказать одно – чернокожие страдают от дискриминации так же, как и женщины. Моя мать не поддалась давлению своего отца или моего папочки, который требовал, чтобы она забросила музыку. Поэтому и вырастила меня одна в дешевой муниципальной квартире. Эх, знал бы ты, что такое в Уэльсе муниципальное жилье! Тогда бы ты наверняка поверил, что мир сотворен за какие-то жалкие шесть дней. Почти всю жизнь, подобно большинству женщин, она оставалась гражданкой второго сорта. Мужья имеют скверную привычку превращаться в патриархов викторианской эпохи. Достаточно прозвонить свадебному колоколу, и они уже заявляют: «Ты собираешься носить такую короткую юбку?», «Ты на самом деле считаешь, что нормально спросить босса, зачем лесбиянки цепляют на себя искусственный член? Ведь если их послушать, они ненавидят мужиков, верно?» Может, вы больше не впадаете в откровенный маразм – например, не требуете прикрывать ножки рояля, дабы те не будили в вас похоть, – но вы по-прежнему затягиваете жен в жесткий кринолин эмоций и никогда не воспринимаете нас всерьез.
– Слушай, а все-таки… зачем?
– Что зачем?
– Зачем они цепляют на себя искусственный член? Я про лесбиянок. – Кит явно потешался над ее словами.
– Ты слышал то, что я сказала?..
– Вообще-то типа слушал, пока не отвлекся. Такие глубокомысленные разговоры не для меня. Во всяком случае, до тех пор, пока я не надел акваланг. Кстати, ты поедешь с нами нырять?
– Нырять с аквалангом – значит признаться, что страдаешь душевным заболеванием. Ктому же у меня нет… этого… ну… комбинезона.
– Кос-тю-ма для под-вод-но-го пла-ва-ни-я, – четко произнес Кит по слогам, будто общаясь со слабоумной. – Запомнила? Пойдем! Не будь такой бестолковой клушей, ты ведь поборница равных прав!
– Читай по моим губам. НИКАКОГО ныряния с аквалангом. Как по-твоему, почему рыбам не нужен кокаин? Почему они всегда такие нервные? Потому что их вечно пытается съесть нечто такое, что намного превосходит их в размерах!
– Ну, хоть каким-то видом спорта ты все-таки увлечена? – взмолился Кит.
Шелли пожала плечами и принялась поглощать нетронутый круассан Коко.
– Гольф?
Кит от неожиданности поперхнулся, усыпав стол крошками от бриоша.
– Гольф?! Но ведь гольф – спорт для хиляков, которые не способны заниматься ничем другим!
– Ну и что? Мне все равно.
– Понятно, к чему лишний раз шевелить своей толстой задницей! – С этими словами Кит игриво хлопнул Шелли по названной части тела, словно пират, готовый загрести себе побольше добычи.
Шелли густо покраснела:
– А разве тебе не все равно? Можно подумать, я какой-нибудь дикий остров, который нуждается в благах цивилизации. Даже не пытайся колонизировать меня, покорнейше благодарю!
– У вас, британцев, есть один серьезный изъян: вы никогда ничего не делаете спонтанно.
– Я запланировала совершить кое-что спонтанно. – Лицо Шелли продолжало гореть от смущения. – Например, я пристукну тебя, Кит Кинкейд!
Это было чем-то вроде заключительной строки, к которой полагались нежные звуки скрипки и закат солнца… однако Шелли пришлось довольствоваться музыкой для аквааэробики, что била по мозгам из принадлежавшего аниматору кассетника. «Кого я пытаюсь обмануть? – размышляла Шелли, заказывая себе билет до Лондона. – Возвращение – не более чем стратегический маневр, предпринимаемый воином, который проиграл сражение».
Габи увидела Шелли, когда та сдавала портье ключ от номера, и пришла в неописуемую ярость.
– А как же твой контракт? Как двадцать пять тысяч, которые тебе светят в конце недели? – От голоса режиссерши у Шелли звенело в ушах. – Согласна, даже одноглазые киборги, готовые сожрать человека с потрохами, и те не такие чудовища, как мужики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Пока он закуривал сигарету – вездесущий «Голуаз», – Кит и Шелли обменялись взглядами. Было понятно, что их новый знакомый относится к тому сорту людей, которые страдают от завышенной самооценки. Сейчас, когда незнакомец снял солнечные очки, Шелли узнала в нем брутального полицейского офицера, которого увидела в аэропорту. Да и как забудешь подобную рожу? Полицейский имел столь отталкивающую внешность, что невольно напрашивался вопрос: почему он все еще разгуливает на свободе, а не плавает в бутыли со спиртом в кунсткамере?
– Боже праведный! – еле слышно прошептал Кит. – Похоже, мамаша кормила его исключительно из рогатки. – Это первое, что приходило в голову, ибо щеки нового знакомого были изборождены шрамами от фурункулов. Еще большую тревогу вызывала тонзура полицейского, образованная тремя клоками скверно выкрашенных темно-малиновых волос, начесанных на обожженный тропическим солнцем череп. У него были также огромные, узловатые ступни, втиснутые в мокасины из кожи аллигатора. Носки отсутствовали. На массивных ножищах – белые джинсы в облипку с отглаженными стрелками. Над этими жирными сардельками-альбиносами нависало брюхо, отведавшее в избытке перье и горы паштета из гусиной печенки. Пуговицы рубашки от Кардена грозили в любую секунду разлететься в стороны. Этот человек был страшен и физически силен – правда, одновременно он почему-то напоминал комнатную собачку, которую долго пичкали стероидами. Этакий агрессивный чихуахуа.
– Все черные – отъявленные лентяи. Беда в том, что мы слишком много им платим. А все потому, что мы, французы, – большие либералы. Мы слишком щедрые. Им нужно меньше платить. – Он пожал плечами. – Будут лучше работать.
Шелли почувствовала, что у нее начинает закипать кровь.
– Неужели? А я думала, принудительный труд с оплатой ниже установленного минимума запрещен, за исключением тех случаев, когда люди состоят в браке. – Так всегда говаривала ее мать.
Но главный полицейский уже пустился в погоню за своей симпатичной добычей.
– Знаешь, ты прав, – обратилась Шелли к Киту. – Брачные обязательства что тяжкий воз. Мужчины женятся лишь затем, чтобы колонизировать женщин. Вот и французы колонизировали бедных креолов. Когда нам, женщинам, становится невмоготу, мы прожигаем дырки в кредитных карточках, делаем новую прическу, обжираемся шоколадом… тогда как вы отправляетесь порабощать новую страну. Англичане и французы шныряли по всему миру, дрались за первый попавшийся островок, не потрудившись даже вытереть ноги, а теперь заставляют рабов прибирать за ними, совсем как собственных жен.
– Ага! Значит, ты согласна с Коко?! – Кит одарил ее ослепительной, победоносной улыбкой.
– Да. Нет. Могу сказать одно – чернокожие страдают от дискриминации так же, как и женщины. Моя мать не поддалась давлению своего отца или моего папочки, который требовал, чтобы она забросила музыку. Поэтому и вырастила меня одна в дешевой муниципальной квартире. Эх, знал бы ты, что такое в Уэльсе муниципальное жилье! Тогда бы ты наверняка поверил, что мир сотворен за какие-то жалкие шесть дней. Почти всю жизнь, подобно большинству женщин, она оставалась гражданкой второго сорта. Мужья имеют скверную привычку превращаться в патриархов викторианской эпохи. Достаточно прозвонить свадебному колоколу, и они уже заявляют: «Ты собираешься носить такую короткую юбку?», «Ты на самом деле считаешь, что нормально спросить босса, зачем лесбиянки цепляют на себя искусственный член? Ведь если их послушать, они ненавидят мужиков, верно?» Может, вы больше не впадаете в откровенный маразм – например, не требуете прикрывать ножки рояля, дабы те не будили в вас похоть, – но вы по-прежнему затягиваете жен в жесткий кринолин эмоций и никогда не воспринимаете нас всерьез.
– Слушай, а все-таки… зачем?
– Что зачем?
– Зачем они цепляют на себя искусственный член? Я про лесбиянок. – Кит явно потешался над ее словами.
– Ты слышал то, что я сказала?..
– Вообще-то типа слушал, пока не отвлекся. Такие глубокомысленные разговоры не для меня. Во всяком случае, до тех пор, пока я не надел акваланг. Кстати, ты поедешь с нами нырять?
– Нырять с аквалангом – значит признаться, что страдаешь душевным заболеванием. Ктому же у меня нет… этого… ну… комбинезона.
– Кос-тю-ма для под-вод-но-го пла-ва-ни-я, – четко произнес Кит по слогам, будто общаясь со слабоумной. – Запомнила? Пойдем! Не будь такой бестолковой клушей, ты ведь поборница равных прав!
– Читай по моим губам. НИКАКОГО ныряния с аквалангом. Как по-твоему, почему рыбам не нужен кокаин? Почему они всегда такие нервные? Потому что их вечно пытается съесть нечто такое, что намного превосходит их в размерах!
– Ну, хоть каким-то видом спорта ты все-таки увлечена? – взмолился Кит.
Шелли пожала плечами и принялась поглощать нетронутый круассан Коко.
– Гольф?
Кит от неожиданности поперхнулся, усыпав стол крошками от бриоша.
– Гольф?! Но ведь гольф – спорт для хиляков, которые не способны заниматься ничем другим!
– Ну и что? Мне все равно.
– Понятно, к чему лишний раз шевелить своей толстой задницей! – С этими словами Кит игриво хлопнул Шелли по названной части тела, словно пират, готовый загрести себе побольше добычи.
Шелли густо покраснела:
– А разве тебе не все равно? Можно подумать, я какой-нибудь дикий остров, который нуждается в благах цивилизации. Даже не пытайся колонизировать меня, покорнейше благодарю!
– У вас, британцев, есть один серьезный изъян: вы никогда ничего не делаете спонтанно.
– Я запланировала совершить кое-что спонтанно. – Лицо Шелли продолжало гореть от смущения. – Например, я пристукну тебя, Кит Кинкейд!
Это было чем-то вроде заключительной строки, к которой полагались нежные звуки скрипки и закат солнца… однако Шелли пришлось довольствоваться музыкой для аквааэробики, что била по мозгам из принадлежавшего аниматору кассетника. «Кого я пытаюсь обмануть? – размышляла Шелли, заказывая себе билет до Лондона. – Возвращение – не более чем стратегический маневр, предпринимаемый воином, который проиграл сражение».
Габи увидела Шелли, когда та сдавала портье ключ от номера, и пришла в неописуемую ярость.
– А как же твой контракт? Как двадцать пять тысяч, которые тебе светят в конце недели? – От голоса режиссерши у Шелли звенело в ушах. – Согласна, даже одноглазые киборги, готовые сожрать человека с потрохами, и те не такие чудовища, как мужики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80